ГЛАВА 4

Свёкор не открыл мне дверь машины.

Я была слишком отвлечена местом, чтобы обижаться. Мы припарковались у очень знакомого здания с виноградными лозами, ползущими по кирпичам, и старой вывеской «ПОДЛЫЙ СЭЛ» на фасаде.

Подпольный бар Дона Пьеро.

В прошлый раз, когда я была здесь, я была другим существом, более глупым. Я стояла перед этим тихим и заброшенным зданием, гадая, что же там внутри.

Теперь же я приподняла юбки и приготовилась заглянуть в освещенные окна и прислушаться к гулким голоса, доносящимся изнутри.

— Интересное место для проведения собраний инвесторов, — заметила я, слегка переходя на бег, чтобы не отставать от длинных шагов Тото Грозного. Мои лодыжки протестовали против каблуков и начали посылать острые пики боли вверх по ноге, когда я догнала Тото.

Быстрым движением я вскинула руку, остановив Тото на его пути. Я поймала его руку и оперлась на нее, ослабляя ремешок на своих высоких каблуках.

Он посмотрел на меня с легким недоумением.

— Простите, но мои лодыжки...

Тото стряхнул меня, и я поймала себя, прежде чем споткнуться.

Я всерьез подумывала о том, чтобы надеть балетки, но эти каблуки так хорошо сочетались с моим нарядом, что я была вынуждена терпеть дискомфорт во имя красоты. На мне было платье-футляр длиной до голени, сшитое из эластичного материала, которое подчеркивал мой живот. Оно было пастельно-розового цвета с шифоновыми рукавами в форме колокола, скрывающими кожу и одновременно обеспечивающими вентиляцию для борьбы с летней жарой.

От Тото не было никаких комментариев по поводу моей красоты, чего я не ожидала, пока не получила.

Тщеславное создание, сказала я себе, но за этим комментарием не было ненависти. В конце концов, я была жертвой греха тщеславия, и так было на протяжении многих лет.

Мое внимание снова переключилось на Тото, который шел к бару, его телохранители то появлялись, то исчезали из тени. Я не могла отрицать своего волнения по-поводу того, что мне разрешили войти в это секретное здание. Не зря мэр Солсбери был осторожен, не зря Алессандро предупреждал меня об этом.

И мне не терпелось узнать, почему.

В эти дни тайны мало привлекали меня, и я все чаще потакала своему любопытству.

Позади меня Оскуро, казалось, излучал свое неодобрение. Он ворчал, когда я сказала ему, что мы идем на свидание с Тото, и всю дорогу до бара он смотрел в затылок Тото. Он ничего не сказал, но в этом и не было нужды: Оскуро не хотел быть здесь.

Тото распахнул темную входную дверь, свет из клуба осветил его черты. Он улыбнулся мне, лицо наполовину скрыто тенью.

— Веди себя хорошо, — сказал он мне. — Иначе... — он насмешливо прищелкнул языком.

Я не позволил своим нервам проявиться: — Ваш отец, похоже, считает, что я буду вести себя лучше, чем вы.

В его глазах вспыхнул гнев: — Осторожнее, София, — предупредил он. — Если бы ты не была беременна, ты бы уже была мертва. И как только этот ребенок родится, девочка... — он жестоко улыбнулся. — Ну, ты знаешь.

Я подозревала, что это правда, но услышать это вслух... Я сглотнула: — Я с нетерпением жду возможности выпить чаю с твоей чертовой шлюхой женой на небесах. Я обошла его стороной и вошла в подпольный бар.

Ресторан «ПОДЛЫЙ СЭЛ» представлял собой собрание красных бархатных диванов и баров из красного дерева, а вдоль стен стояли ряды разноцветных бутылок с выпивкой. На стенах висели фотографии: от Синатры, обедающего с Доном Пьеро, до маленького Сальваторе младшего, обсыпанного мукой и помогающего на кухне. Низко висели золотые светильники, а над головами вился толстый слой сигарного дыма.

Во время экскурсий Исторического общества здесь было чисто и безвкусно. Кусочек истории, но, тем не менее, скучный. Теперь я поняла, почему оно было таким подавляющим днем. Он был создан, чтобы наполниться людьми, музыкой и дымом.

Я жадно осматривала комнаты, начиная с хорошо одетых инвесторов и их бокалов бурбона и заканчивая великолепными женщинами с большими манящими глазами. В сочетании с живым оркестром, пальцы которого искусно перебирали струны, и барменами, подбрасывающими напитки в воздух.

Мое тело оживало от энергии, когда я осматривала зал. В памяти всплыли воспоминания о вечеринках в старшей школе и оживленных бранчах (прим. поздний завтрак). Я заметила золотые ролексы, блестящие мокасины и кредитные карты, сверкающие на свету.

Я улыбнулась.

— Миссис Рокетти! — позвал знакомый голос.

Я повернулась и увидела мэра Солсбери, который махал мне рукой. Я оставила Тото и сразу же подошла к мэру.

— Билл, — ворковала я.

Он поднялся при моем приближении и поцеловал меня в обе щеки. Его сильный одеколон переполнял меня, и мои гормоны беременности изо всех сил пытались сдержать позывы к рвоте. Солсбери зачесал волосы назад в своем обычном стиле и был одет в дорогой костюм, который расширял его плечи.

— Вы прекрасно выглядите, — сказал он мне.

— Вы слишком добры, — я улыбнулась участникам в его кабинке. — Кто ваши друзья?

— Как грубо с моей стороны! — Мэр Солсбери жестом показал вокруг себя. — София, познакомьтесь, пожалуйста, с членом Совета Чарльзом Пеллетье, — худой мужчина с еще более тонким носом, — членом Совета Саванной Кансио, — женщина с тонкими светлыми волосами, — и мистером Константином Тархановым.

Мистер Константин Тарханов вежливо кивнул: — Миссис Роккетти, мне очень приятно, — в его голосе слышался слабый русский акцент.

Он был очень красивым мужчиной, с резкими выразительными чертами лица и бледными светлыми волосами, которые были идеально зачесаны назад. На нем был безупречно сидящий костюм, ни одна ниточка не выбилась из общего ряда, а его блестящие наручные часы не были запятнаны ни возрастом, ни грязью. Даже его ногти были чистыми и ухоженными.

Но что-то было в его светло-карих глазах... При всей его сдержанной красоте и вежливости, под его кожей, казалось, таилась жестокость.

Я сразу поняла, что Тарханов не политик, а один из моего рода. Мафия.

Мистер Тарханов улыбнулся, как-будто знал, что я только что все поняла, и изящно махнул рукой в сторону стола: — Пожалуйста, присоединяйтесь к нам, миссис Роккетти.

Был ли обед с русским гангстером в моих интересах? Определенно нет. Он мог быть одним из врагов Наряда — по статистике, скорее всего, так оно и было. Он был опасен, в этом не было сомнений, но был ли он опасен для меня? Для моего ребенка?

Я опустилась в кабину. Солсбери налил мне воды.

— Мы как раз обсуждали советника Эриксона и его маленькую выходку, — рассмеялся мэр Солсбери. То, что советник Эриксон попался, значительно снизило его популярность, а поскольку он был против Солсбери на выборах, для мэра это была хорошая новость.

Я сделала глоток воды и улыбнулась в ответ: — Да, я слышала, что его отвезли в участок. Как неловко.

— Действительно, — мэр Солсбери не мог бы звучать менее счастливым, даже если бы попытался.

— Неужели чикагская политика всегда так полна скандалов? — спросил Тарханов, его голос был не более чем манящее мурлыканье.

— Нет, нет, — сказал Солсбери. — Это большая редкость.

— Наверное, это из-за жаркой погоды, — небрежно сказал Тарханов. Что-то привлекло его внимание, его светло-карие глаза метались по комнате.

Я проследила за его взглядом, и мои глаза упали на моего свёкора. Хотя он сидел в кабинке толстых богачей, взгляд Тото был устремлен на нас, и его лицо украшала безумная улыбка. Он был похож на льва, который только что заметил хромую газель.

И тут на мое плечо легла рука.

Я подпрыгнула так высоко, что уронила свой стакан, и вода разлилась по столу.

— О! — вскрикнула я. — О, Боже! Билл, мне так жаль.

Я схватила стопку салфеток и начала промакивать воду и обнаружила, что Тарханов делает то же самое. Он помог мне вытереть воду.

— Ничего страшного, дорогая, — говорил Солсбери.

Тарханов встретил мой взгляд и слегка вежливо улыбнулся. У меня было больное неоспоримое чувство, что он, вероятно, улыбнется так же, когда прижмет свои руки к моей шее и переломит ее пополам.

— Мэм, — раздался жесткий голос Оскуро, прервав Солсбери.

Я подняла глаза на Оскуро, его тяжелая рука все еще лежала на моем плече. Он смотрел на Тарханова, его глаза пылали, как угли.

— Вы нужны своему свёкору, — сказал он.

Я отмахнулась от него, собирая в кучу влажные салфетки: — Я разговариваю. Скажи Сальваторе, чтобы он набрался терпения. Я приду и присоединюсь к нему позже.

Оскуро опустил глаза на меня. Не испытывай меня, говорило его выражение лица. Не испытывай меня, София.

Я сбросила его руку с моего плеча: — Иди и покури. Мне и здесь хорошо, — я улыбнулась своей маленькой группе. — Мне здесь хорошо, правда?

Солсбери кивнул: — Конечно. Идите и покурите, сэр.

Оскуро проигнорировал его: — Миссис Роккетти... — попытался он снова.

Я повернулась к нему спиной: — Саванна, только не говори, что я облила тебя водой.

Член совета Саванна Кансио пришла мне на помощь и заверила, что на нее не попала вода. Затем она пригласила меня к разговору о Дейли Плаза.

Я чувствовала внимание к себе, пока бесцельно болтала. Нависшее присутствие Оскуро у меня за спиной, безумный взгляд Тото Грозного и легкая улыбка Константина Тарханова, направленная на меня. Я продолжала разговаривать, не обращая внимания на трех мужчин, но чувствовала, как нарастает напряжение.

Я не стала оставаться с Солсбери и его маленькой группой надолго. Я хотела познакомиться с другими инвесторами, узнать их имена и характеры. Это было не сложно, у большинства из них были одинаковые имена: Уильям, Майкл, Альберт, Чарльз или Генри. Но я улыбалась, падала в обморок и смеялась, как меня учили.

К моему удивлению и восторгу, я оказалась перед знакомым мужчиной.

Я протянула руку: — София Роккетти.

Он встретил мою руку: — Альфонс Эриксон.

— Очень приятно познакомиться с вами, — сказала я. — Билл рассказал мне так много замечательных вещей. — Ложь.