Я замолчала и зарылась в очередную стойку с платьями.

— София... — попыталась она.

— Что, Елена? — я была не в настроении, чтобы Елена меня еще и подначивала, но она спрашивала из-за заботы, так что не было смысла злиться.

Елена переступила с ноги на ногу и огляделась вокруг, как будто ожидая, что кто-то спрыгнет со стеллажей. Она снова повернулась ко мне, зеленые глаза были мягкими: — Мы так и не поговорили о... о том, что произошло.

Я вытащила платье с маленькими блестящими бусинками по лифу. Нет, подумала я, это не подойдет Нарциссе.

— Не игнорируй меня, — предупредила Елена. — По крайней мере, поговори с кем-нибудь — если не со мной. Даже Беатрис сказала, что ты молчишь об этом... инциденте.

— Инциденте? — это слово вырвалось у меня в ярости. — Моя сестра восстала из мертвых, Елена! Кэт жива, здорова и предательница! Инцидент! Che palle! ( прим. с итал. «Твою мать!»)

— Вот так! — сказала Елена. — Выпусти это.

Я сорвала платье с вешалки и наклонилась ближе к Елене, резко прошептав: — Я знаю, что у тебя благие намерения, но я действительно не хочу об этом говорить. Оставь это.

— Это нездорово — избегать...

— Как ты относишься к своему браку?

Ее челюсть напряглась: — Удар ниже пояса.

Так и было. Действительно было. Но меня тошнило от этой темы.

Я развернулась на каблуках и бросилась обратно к женщинам. Все они подняли головы при моем приближении, и я быстро заставила себя успокоиться. Я протянула платье.

— Нарцисса, не хочешь ли ты примерить это? — мой тон был все еще жестким, но я старалась говорить мягче для Нарциссы. В конце концов, у нее и так был дерьмовый день.

Нарцисса взяла платье и поспешила обратно в примерочную, Орнелла и Тина последовали за ней. Хозяйка магазина даже не пыталась вмешиваться.

Когда Елена вернулась к диванам, я уже заняла свое место. Она покачала головой, глядя на меня, но ничего не сказала.

Нина предложила мне стакан воды: — Ты, наверное, хочешь пить, моя дорогая. Я помню, как меня мучила жажда всю мою первую беременность.

Я с благодарностью взяла воду: — В эти дни я больше хочу есть, чем пить.

Ее глаза сверкнули: — Конечно, — она махнула рукой в сторону, где сидела Елена. — Елена должна была спросить тебя о меню на вечеринку в честь ребенка (прим. вечеринка, которую устраивают для будущей мамы еще до рождения малыша. Гости приносят подарки для ребенка). Ты сказала, что хочешь маленькие киши или сэндвичи?

— Сэндвичи. Яйцо в эти дни не подходит.

Нина кивнула и окинула меня оценивающим взглядом. Она открыла рот, чтобы сказать что-то еще, но тут из примерочной вышла сияющая Орнелла.

— Это то самое! Нарцисса, иди сюда...

Нарциссу вытянули из раздевалки.

Платье действительно выглядело на ней великолепно, даже если его нужно было немного подправить. Оно скользило по ее фигуре, придавая ей изгибы, и имело красивый длинный шлейф, который тянулся за ней. Оно было с короткими рукавами, украшенными цветочным кружевом, из-за чего ее плечи казались немного больше.

— Ты выглядишь великолепно! — воскликнули некоторые из женщин.

Нарцисса покраснела: — Спасибо.

Орнелла потянула за лиф, который висел немного низко: — Мы подправим его, да? Это придаст тебе больше скромности. — Нарцисса с облегчением вздохнула. — Теперь мы должны найти фату! София, сделай это. Ты просто очаровательна, когда дело касается этих вещей.

Остальная часть шоппинга была более приятной, даже если Елена и начала заводиться, когда мы пытались убедить ее примерить несколько платьев. Но после того, как Нарциссу нарядили как невесту, настроение у всех стало намного лучше. Роза даже достала для меня пару туфель, чтобы я примерила, ее попытка примирения.

Когда мы прощались, все женщины с нетерпением ждали, когда я приду на вечеринку в честь ребенка. Это будет следующий раз, когда мы все увидимся, и все были рады отпраздновать рождение нового Роккетти, даже если мое собственное положение в семье Роккетти теперь было спорной темой.

Когда я уходила, Нина схватила меня за запястье: — София, можно тебя на пару слов.

Я улыбнулась ей, но в глубине души я боялась того, что она может сказать. Попытается ли она, как Роза, подорвать мою репутацию? Смогу ли я выступить против Нины Дженовезе?

— Я хотела бы пригласить тебя на ужин, — сказала она. — Мне не нравится мысль о том, что ты в этом большом доме совсем одна. Приходи поужинать с Давиде и мной, мы будем рады, если ты присоединишься к нам.

Я не ожидала приглашения на ужин, но приняла его с благодарностью: — Конечно, с удовольствием.

Нина поджала губы, и я подумала, что она хотела сказать что-то еще, но она не сказала, и я вышла из магазина.

Когда я вышла на улицу в жаркий июньский день, я почти пожалела, что шопинг не затянулся.

Лето в Чикаго пришло с удвоенной силой, и в сочетании с жарой, которая была симптомом беременности, я чувствовала себя несчастной. Обычно я любила лето. Мне нравилось ходить на пляж или загорать в саду, но пока что это лето было полным и абсолютным отстоем.

Но город приветствовал его. Улицы были забиты машинами, рестораны и кафе переполнены, и теперь люди одевались не для тепла, а для красоты. Фрикаделька наслаждался нашими прогулками на закате, когда на улице было прохладно, но все еще достаточно тепло, чтобы не одевать его маленькие ботинки.

Около свадебного магазина, Оскуро прислонился к огромному черному Range Rover, припаркованного незаконно. Он наблюдал за улицей глазами — бусинками, его рука была близка к пистолету. Я не понимала, как он может носить все черное в такую погоду, я бы содрала с себя кожу.

Увидев меня, Оскуро выпрямился и вышел из машины: — Готово, мэм?

Я инстинктивно пробежала глазами по улице, и хотя там было много машин и людей, никто из них не выглядел знакомым.

Оскуро открыл для меня дверь, и я проскользнула внутрь, отказываясь встречаться с ним взглядом.

Я не злилась на Оскуро... не совсем. Возможно, я все еще была раздражена — может быть, даже расстроена. Но я не была уверена, как мне быть. Прошение казалось недостижимым в эти дни. Даже если я ненавидела злиться на Оскуро и ненавидела молчание в его адрес, я просто не могла найти в себе силы забыть о секретах и предательстве.

Прошло уже два месяца, но каждое утро я просыпалась с чувством обиды, а каждую ночь ложилась спать в гневе.

Оскуро больше не задавал вопросов, когда заводил машину.

Я выскользнула из туфлей на каблуках и помассировала ноющие ступни, вздохнув с облегчением. Если я стану еще больше, а я стану, мне придется начать носить балетки. Но это было похоже на капитуляцию — отказаться от своего личного стиля, даже если он причинял мне боль.

К тому же, вы можете себе представить, как разозлятся Роккетти, если я буду ходить в кроссовках и леггинсах? Иметь предательницу в качестве сестры уже было достаточно плохо.

Оскуро открыл бардачок и достал упаковку обезболивающего. Он передал ее мне: — Это поможет справиться с болью, миссис Роккетти.

Мои глаза затуманились: — Спасибо, — прохрипела я.

— Не беспокойтесь, мэм. — Оскуро свернул с улицы в городское движение.

Я достала свой телефон из сумки и проверила его, но сообщений не было. Я прислонила голову к спинке сиденья и глубоко вздохнула. Мне было жарко и некомфортно, а дорога домой займет много времени.

Особенно с медленной бабулиной манерой вождения Оскуро.