– Где городской мальчишка вроде вас научился рубить дрова? – спросила Тесс.

Норт вытер рукавом вспотевший лоб.

– Наверно, слишком много времени провел в школах для трудных подростков. Это отличное место для приобретения нужных для жизни навыков.

– По выживанию в дикой природе?

– Наряду с тем, как, соединив провода, завести машину и изготовить нож из зубной щетки. Большинство людей этого не знают, но есть верный и неверный способ ограбить невинного гражданина.

– От масштаба ваших знаний захватывает дух.

– Приятно, когда тебя ценят.

– Разве что вы никогда никого не грабили.

– Но мог бы, если бы захотел. – Норт перевел взгляд на деревья, окаймлявшие овраг позади дома. - Я подумываю о том, чтобы построить дом на том дубе. Что-то вроде студии под открытым небом.

Тесс мало что знала о художниках, но кое-что понимала в людях. Строительство студии в виде дома на дереве может быть продуктивным, а может обернуться просто еще одним поводом отложить дела на потом - способом, которым Норт может обманывать себя, будто работает, но на самом деле бьет баклуши.

– Я беспокоюсь об Илае, – сменила она тему. – Элдриджи должны были привести его на осмотр. Вы его видели?

– Нет. Но могу к ним подняться и его проведать.

– Мне было бы спокойнее, если бы сама его увидела, но моя «хонда» может не вытянуть подъем. Могу я одолжить ваш «Лэнд Крузер»?

– Поеду я. Пол обычно встречает гостей с автоматом.

– С чего бы это?

– Элдриджи – это так называемые выживальщики. Они стремятся к самодостаточности, поэтому готовятся к любой катастрофе: пандемиям, ядерной атаке, экономическому коллапсу, Третьей мировой войне, падению метеорита и тому подобному. Честно говоря, кое-что из того, что они делают, отдает здравым смыслом – запасаться едой, батареями, водой. Прежде всего, заботиться о земле. Но слишком много среди них пропагандистов-параноиков. Скажите мне, что нужно узнать, и я загляну.

– Нет. Мне нужно самой его осмотреть. Вы не умрете, если приглядите часок за Рен.

– Откуда вам знать?

Тесс вздохнула.

– Прекрасно. Едем вместе.

Он отнюдь не обрадовался, но, кажется, до него дошло, что он проиграл в споре.

Внутри салона древнего «Лэнд Крузера» с его выцветшими кожаными сиденьями, отсутствующей ручкой радио и разболтанной приборной панелью было не так побито, как снаружи, и это лучшее, что Тесс могла сказать. Она устроилась на заднем сиденье рядом с Рен, схватившись рукой за подлокотник.

– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы потратить часть своих миллионов на установку новых рессор в эту штуку?

– Это будет не то же самое.

– О том и речь.

Рен, в свою очередь, не имела ничего против подскоков и толчков. Она просто-напросто заснула.

Ферма Элдриджа выглядела такой убогой, как описал ее Норт. За исключением солнечных панелей на крыше и допотопного грузовика «Додж Рэм», она могла сойти за усадьбу начала двадцатого века. Когда Норт подъехал к забору, на них бросилась с сумасшедшим лаем пара собак бурой шерсти.

В парадной двери появилась Ребекка и без оружия. Но не Пол Элдридж. Он вышел из ветхого сарая с винтовкой, как и предупреждал Норт. За отцом бежал Илай: похоже, на нем и следа не осталось от несчастного случая.

– Оставайтесь здесь, – приказал Норт, выбираясь из машины и шагая к Полу и Илаю.

Ребекка приближалась к забору, двигаясь медленно, словно каждый шаг давался ей с трудом. Игнорируя приказ Норта, Тесс покинула машину. Она подошла к забору одновременно с Ребеккой.

– Мне жаль, что вам пришлось самим сюда приехать. – Тусклый цвет лица Ребекки, немытые волосы и обломанные ногти свидетельствовали о тяжелой жизни. – Нога Илая прекрасно заживает. Я должна была вам сообщить. Хотите зайти? Неплохо, если бы для разнообразия в доме погостила женщина.

Тесс вытащила Рен из детского кресла и последовала за Ребеккой в дом.

В отличие от некрашеного фасада, внутри были бледно-зеленые стены и несколько деталей, свидетельствующих о присутствии женщины: декоративная подушка ручной работы из яркого ситца и вереница светлых бумажных фонариков над прочным семейным обеденным столом. Столик поменьше, заваленный учебниками и ручками, отмечал место домашнего обучения Илая. Рядом висели его художественные работы в простых рамках, украшенных расписными веточками и галькой.

Ребекка с тоской взглянула на Рен:

– Сколько ей?

– Почти две недели. Родилась раньше срока, но развивается хорошо.

Неожиданно издав почти неслышный удушающий хрип, Ребекка отвернулась.

– Вы в порядке?

Глупый вопрос. Очевидно, что нет.

– Нужно перестать плакать. Это расстраивает Пола и Илая. – Ребека медленно повернулась, слезы текли у нее по щекам. От того, как опустились внешние уголки глаз, ее взгляд стал еще более уязвимым. – Два месяца назад у меня случился выкидыш.

Тесс взяла Ребекку за руку.

– Мне так жаль.

– Срок был почти четыре месяца. – Ребекка посмотрела на Рен. – Я как-нибудь справлюсь.

Те же самые слова столько раз говорила себе Тесс.

– Кажется, у горя свое расписание.

– Я столько лет хотела еще одного ребенка. – Ребекка пыталась взять себя в руки, но не могла отвести глаз от Рен. – Вам так повезло с ней.

– Она не моя. Я лишь временная опекунша.

– Что вы имеете в виду?– Ребекка указала на кухонный стол, и когда они уселись, Тесс выложила весьма сокращенную версию того, что произошло. Она изо всех сил старалась придерживаться правды и излагать подальше от подводных эмоциональных течений, но к тому времени, когда она закончила, Ребекка снова начала плакать. – Мне так неловко. Все никак не перестану раскисать.

– Я и сама не раз раскисала.

– Что же будет с этой сладкой малюткой?

– О ней позаботятся, – твердо заявила Тесс, в душе не чувствуя такой уверенности.

Ребекка оторвала взгляд от Рен и встала.

– Не хотите чаю? Я сама выращиваю травы.

Тесс была не большой фанаткой травяных чаев, но приняла предложение.

Пока заваривался чай, прибежал Илай. Тесс проверила его рану и убедилась, что та хорошо заживает. Он бросился обратно, чтобы присоединиться к мужчинам.

– Папа показывает Иену ветряную турбину.

– Последняя задумка Пола, – пояснила Ребекка, когда дверь за сынишкой захлопнулась.

Она поставила пару одинаковых кружек на стол и села напротив Тесс. Позади Ребекки на кухонном подоконнике светились бутылки разных размеров и цветов.

– Знаете, мы не сумасшедшие. Мы просто хотим быть готовыми ко всему.

Чай пах лавандой, шиповником и лемонграссом – всеми ароматами, которые Тесс любила, но не так чтобы хотела их иметь в напитках. Она все равно сделала глоток. Получилось на удивление вкусно. Может, не стоит предвзято относиться.

– К чему готовыми?

Ребекка посмотрела на Рен.

– Когда родился Илай, я могла думать лишь о том, как ненадежно наше существование на этой планете. Не только мусор, отходы, пластик, заполняющий наши океаны, но и сумасшедшие с ядерными бомбами, микробы, которые мы даже не можем идентифицировать, кибератаки, уничтожающие энергосистему страны. Мы решили, что должны сами позаботиться о себе.

Тесс подумала, что с ощутимым беспокойством Ребекки, возможно, лучше справиться с помощью лекарств, чем этим тяжким образом жизни, но решила, что не ей судить, и ничего не сказала вслух.

– Что вы о них думаете? – спросила Тесс Норта на обратном пути.

– Илай замечательный парнишка, видать, родители хорошие. Но как по мне, Пол слишком уж сдвинулся на правительственных заговорах. Я не представляю, как кто-то с мозгами может думать, что наше правительство достаточно хорошо организовано, чтобы скрывать инопланетян или фальшивые высадки на Луну, не говоря уже о всеобщей конфискации оружия. Хотя надо отдать должное парню. У него потрясающий набор навыков.

Они вернулись в школу раньше, чем ей хотелось. Затворничество сводило Тесс с ума. Несмотря на низкую зарплату и несносных коллег, она скучала по «Разбитому дымоходу». К тому же не хотела оставлять Фииша без персонала, даже несмотря на то, что он все время советовал ей не торопиться.

Норт вернулся к расчистке кустов на заднем дворе. Ей хотелось свернуться калачиком в постели и вздремнуть, но Рен не желала спать. Пока Тесс укачивала ее в слинге, успевала исследовать книжные шкафы. Сошел бы даже самый занудный роман, но она обнаружила яркий том, посвященный иностранным уличным художникам, еще один - о работе британского уличного художника Бэнкси, и третий - «ИГН4: История бунтаря», с подзаголовком «Как сын одной из самых богатых семей Америки отказался от своего наследия и поднял уличное искусство из сточной канавы до галерей».

Рен заплакала, когда Тесс попыталась сесть, поэтому она поставила книгу на кухонный прилавок и прочитала:

«Норт провел свои подростковые годы как обычный художник-граффити, варварски портя поезда и метро. Но по мере того, как он взрослел, изменялось и его видение мира. Его юношеская графика, вдохновленная видеоиграми, уступила место более детальной, социально осознанной работе, иногда даже причудливой, такой как превращение железной решетки на стене бакалейного магазина в клетку зоопарка, вокруг которой он приклеил стадо убегающих антилоп гну, или превращение кирпичей неправильной формы на городской стене в выпавшие зубы во рту ребенка.

В последнее время Норт проявляет признаки разочарования, поскольку спекулянты искусством приобретают целые стены, на которых были обнаружены его работы, – покупают их у владельцев собственности, платят за ремонт зданий, а затем продают работы с огромной прибылью, и все это без его разрешения».

Тесс прочитала о семье Иена – его враждебном, целеустремленном отце, погибшем в авиакатастрофе, и его матери, красивой светской львице, склонной к саморазрушению. О ее смерти ничего не говорилось, так что на момент публикации она, должно быть, была жива.