— Прости. — Мой голос немного прерывается. — Я не хотела обвинять тебя. Что я имела в виду, так это… благодарность.

На мгновение он замер, а я дышу в его крепких руках, которые окружают меня, защищают меня, оберегают меня. И все, о чем думаю… черт. Думала, что паническая атака — это плохо. Теперь я застряла в лифте, заключенная в объятия совершенно незнакомого человека. И. Очень. Сильно. Возбуждена. Такое чувство, как будто моя киска отсоединена от моего тела. Остальная часть меня бегает вокруг, заламывая руки от беспокойства, а мое нутро считает, что рукоприкладство незнакомца в темном лифте — хороший повод для волнения.

— Тебе следует сесть.

Очевидно, у меня нет выбора, потому что он опускает меня на пол с устойчивым, неумолимым давлением. Потом прислоняет меня к стене, его твердые, но нежные руки манипулируют мной, как куклой. Острые слова вертятся на кончике языка — я взрослая женщина, а не Барби, — но сидеть приятно. Несмотря на его грубый поступок пещерного человека, он заботится обо мне. Я кажется скучаю по его рукам на моей груди.

— Где ты этому научился? — Я спрашиваю, чтобы отвлечься от того факта, что заперта в тесном прямоугольном пространстве с парнем, который без колебаний проводит по мне руками. Я тоже совершенно не испытываю угрызений совести по этому поводу, хотя мне хотелось бы вспомнить, как он выглядит. Все, что у меня есть, — это смутное впечатление о суровой челюсти и нетерпеливом взгляде. Я была слишком сосредоточена на том, чтобы привести себя в порядок, перед поездкой на лифте, нежели изучать его.

— Годы тренировок запугивания женщин в темных местах.

Ах, родственная душа в сухом остроумии. Он нравится мне еще больше.

— Спасибо, — говорю я через мгновение.

Он садится рядом со мной, его пиджак касается моего.

— Ты все еще волнуешься.

— Да, но уже лучше. Беседы помогли бы. Мы можем поговорить?

— Хорошо. — Он использует немецкий акцент, чтобы звучать как Фрейд: — Когда вы впервые заметили проблему?

~.~

Джексон

Смех прекрасной человеческой женщины звучит так громко, что она чуть не задыхается от него. Какое-то время она продолжает хихикать… слегка истерично. Маленькие пузырьки смеха продолжают подниматься на поверхность каждый раз, когда она пытается заговорить. Наконец, она выдыхает:

— Я имела в виду поговорить, чтобы отвлечь меня… о чем-нибудь другом.

Я никогда не шучу — особенно на работе — но длинноногая брюнетка в короткой обтягивающей юбке приводит мое тело в боевую готовность слишком приятным способом. Сейчас лучше, чтоб я не прикасался к ней. Когда я это сделал, электричество между нами обожгло мою кожу. Зуд и жжение от возбуждения охватили меня так же быстро, как это происходит с подростком, достигшим половой зрелости, который только учится оборачиваться. Я чуть не раздвинул ее ноги, чтобы задрать эту крошечную юбку на талию и не заявить на нее права прямо там.

На самом деле мои волчьи чувства обострились в тот момент, когда она вошла в лифт. Всё, что я мог сделать, — это молчать и изучать ее. Ее запах пьянит — как какой-то экзотический цветок, просящий, чтобы его кто-то сорвал, но не человек. Это всё бессмысленно. Нет никаких причин, по которым она должна меня привлекать, кроме того факта, что великолепна. Меня никогда раньше не привлекал человек — черт возьми, меня почти никогда не привлекала и волчица, даже в полнолуние.

Что еще хуже, она возбудилась, когда я прикоснулся к ней — аромат ее нектара заполнил замкнутое пространство. Впервые в жизни мои клыки заострились, скользкие от сыворотки, готовые вонзиться в ее плоть и навсегда пометить, сделав своей.

Но это безумие. Я не могу пометить человека — она бы этого не пережила. Этот человек — какой бы красивой она ни была — не может быть моей парой.

Я оглядываю ее с явным преимуществом, потому что могу видеть в темноте, а она нет. Она сногсшибательна во всех отношениях — длинные, стройные ноги, попка, которую обтягивает короткая юбка, и грудь Бэтгерл. То есть у нее спереди на рубашке ярко-розовая летучая мышь, прямо над парой задорных сисек. И что-то в этой летучей мышке просто выбивает меня из колеи. Отважный маленький супергерой, умоляющий, чтобы его превзошли.

Думаю, это делает меня злодеем.

— Как тебя зовут? — спрашивает она.

Я колеблюсь.

— Джей Ти.

— Меня Кайли. Я здесь на собеседовании, так что с самого начала была на взводе.

Я не веду себя дружелюбно. И не советую своим сотрудникам контактировать со мной, за исключением случаев, когда они отчитываются в наиболее сжатом виде. Но, по какой-то причине, я не возражаю против ее слабой попытки завязать разговор. Хотя это не значит, что буду утруждать себя ответом.

Я слишком занят, убеждая своего волка не набрасываться на нее.

Она пытается вновь.

— В каком отделе работаешь?

Не собираюсь признаваться, что я генеральный директор.

— Маркетинг. — Я вкладываю в это слово то отвращение, которое вызывает у меня маркетинг. Чистая правда, что сейчас большая часть моего времени уходит на маркетинг или менеджмент, тогда как я бы предпочел программировать и никогда не общаться лицом к лицу с другими сотрудниками.

Она смеется хриплым, сладким смехом. Несмотря на то, что меня не видит, она смотрит в мою сторону с выражением восхищения на лице. Ее волосы, густые, блестящие каштановые, ниспадают свободными локонами на плечи. Слишком темно, чтобы определить цвет глаз, но ее полные губы накрашены, и то, как они сейчас приоткрываются, вызывает у меня желание заявить права на этот сочный рот.

— Один из тех парней, да? Печально.

Я улыбаюсь… редкое явление для меня. Она уже заставила меня рассмеяться, чего я не делал уже двадцать лет.

— На какую должность ты проходишь собеседование?

— Информационная безопасность.

Горячая и занудная. Интересно. У нее должны быть сумасшедшие навыки, чтобы прийти именно на это собеседование. Моя компания — лучшая в мире по информационной безопасности.

— Много опыта в этой области?

— Немного. — Ее голос звучит уклончиво, что заставляет меня думать, что она действительно знает свое дело.

Электричества не было довольно долго — по меньшей мере минут десять. Я достаю телефон из кармана и снова пытаюсь дозвониться до своей секретарши, но по-прежнему не могу поймать сигнал.

— Как думаешь, надолго мы здесь застряли? — Ее голос дрогнул на слове «застряли».

Господи, у меня никогда раньше не было желания взять женщину за руку. Воротник рубашки стал слишком тугим. Черт возьми, лучше бы не надевал костюм с галстуком. Конечно, я мечтаю об этом каждый день, но у меня редко есть выбор, хотя эта чертова компания моя! Как только мы поднялись до определенного уровня, мне пришлось соблюдать дресскод корпоративной Америки, даже когда проводил встречи за пределами компании — например, в Тусоне, который известен своей непринужденностью в дресскоде.

Мой маленький программист, однако, отлично подобрал наряд — как раз подходящее сочетание хипстера с летучей мышью на груди, голыми ногами, строгим костюмом и туфлями на каблуках. Я не знаю, когда начал думать о ней как о чем-то своем, но это случилось. В ту секунду, когда она вошла в лифт, и я вдохнул ее запах, мой волк завопил, что она моя.

— Я имею в виду, ты думаешь, это займет несколько часов? Это ведь не займет много времени, верно? — У нее снова перехватывает дыхание. Я с трудом терплю, чтобы не посадить ее к себе на колени и не удерживать, пока вся эта дрожь не прекратится.

— Не заставляй меня снова лапать тебя. — Скорее всего, я не должен был этого говорить, даже с учетом того, что она завела разговор первой. Однако это замечание возымело желаемый эффект.

Она резко выдыхает, что меняет характер ее дыхания и помогает ей расслабиться.

— Так ты нервничаешь из-за собеседования? — спрашиваю я. Болтовня не входит в мой репертуар, но, похоже, я бы сделал все, чтобы успокоить ее. Или, может быть, просто хочу снова услышать ее голос. — Ты, кажется, успокоилась.

— Ты проделываешь мужественную работу, отвлекая меня от панических атак.

Мой волк возгордился от комплимента.

— Я открою тебе секрет, — говорит она, и мышцы моего паха слегка болезненно сжимаются от мурлыканья в ее голосе. Она соблазняет меня, хотя даже не знает, что делает это.

Может быть, разговоры — плохая идея.

— Давай, — отвечаю я.

— Я никогда раньше не работала по-настоящему. Имею в виду, что сейчас у меня есть работа, но это все удаленная работа. Я никогда не была в таком офисе, как этот.

— Думаешь, у тебя получится выдержать?

— Знаешь, пять лет назад меня бы вырвало при одной мысли об этом. Но, на самом деле, «Секьюер» — это единственная компания, ради которой я бы надела костюм и туфли на каблуках.

И каждый мужчина в здании благодарит Бога, что она это сделала.

— Почему вдруг?

— «Секьюер» представляет собой вершину информационной безопасности. Я имею в виду, Джексон Кинг — гений. Я наблюдаю за ним с тех пор, как мне исполнилось десять лет.

Я пытаюсь остановить своего волка от напыщенного поведения.

— Ты уверена, что хочешь расстаться с пижамой и приходить в офис каждый день?

— Да. Было бы неплохо иметь повод выйти из дома. Программирование может привести к одиночеству. Я имею в виду, что лучше всего я работаю в одиночку, но, возможно, было бы круто находится рядом с такими же людьми, как и я. Может быть, найду себе подобных. Чтоб чувствовать себя нормально, понимаешь?

Я не понимаю этого. У меня не было племени с тех пор, как я покинул свою родную мохнатую стаю, пропитанную кровью моего отчима.

Компания, полная людей, — плохая замена.

— Если ты пришла сюда на собеседование в отдел информационной безопасности, ты, должно быть, талантлива, — говорю я, чтобы отвлечься от плохих воспоминаний.

— Я занимаюсь программированием с детства, — пренебрежительно говорит она, что снова заставляет меня думать, что она преуменьшает свой талант. — То, что я была подростком-гиком, однозначно лишало меня права быть нормальной.