Глава 6

Ева понимала, что спит, но не могла заставить себя проснуться. Ей снова двенадцать, и слышен звук материнского голоса. Шеба, с вымокшей от дождя крупной черной головой, тоже здесь.

Даже во сне Ева чувствовала биение своего сердца, панику, поднимающуюся в горле. Она видела себя, бегущую по коридору к материнской спальне. Заметила, что кровать застелена, а огонь потух. На столе разбросаны мамины записные книжки и наброски. Ева разбудила слуг и пошла за Шебой через черный ход, захватив с гвоздя фонарь, чтобы освещать себе путь.

Все обрушилось на нее, как обломки корабля в бушующем штормовом море: ее мать на дне каменоломни, слуги, оттаскивающие ее прочь, мамин голос, врезавшийся в память: «будь осторожна». И в конце Ева увидела бальный зал со стеклянными дверями, ведущими на террасу. Кто-то ждал ее там, кто-то…

Ева проснулась с криком ужаса.

Она судорожно глотнула воздуха, будто тонула и только выбралась на поверхность. Успокоившись, встала с постели и зажгла свечу от тлеющих в камине углей.

Обняв себя руками, Ева села поближе к огню и задумалась о своем сне. Ей всегда не давал покоя образ бального зала и дебютанток. Сейчас стало понятно, откуда он взялся. Теперь она вспомнила: мать мысленно передала ей это воспоминание в последние минуты своей жизни, предупреждая о грядущем.

Что теперь? Почему мысли о той ночи тревожат ее сейчас?

Это воспоминание воскресил разговор с Эшом Денисоном. Ева рассказала ему о каменоломне и думала об этом всю ночь. Это не сон, а воспоминание. Все, что прежде было размытым, теперь четко отпечаталось в ее сознании. Антония позволила ей заглянуть в будущее, предупреждая о грядущем.

Сады. Антония обожала сады, часто делала заметки и рисовала то, что захватило ее воображение. Она также интересовалась красивыми домами, вокруг которых раскинулись эти прекрасные сады. С разрешения владельца папа показывал им с мамой убранство этих зданий.

«Это счастливый дом», – иногда говорила мама. А подчас затихала, качала головой и заявляла прямо противоположное. Папа всегда злился, услышав эти слова. Он обзывал Антонию суеверной, но Ева знала правду. У мамы была развита интуиция, шестое чувство.

Задумавшись, Ева откинулась в кресле. Она спрашивала у отца о маминых записных книжках, но тот ответил, что понятия не имеет, что с ними стало. В ночь смерти матери все были в такой растерянности, что меньше всего их волновали записные книжки. Эти записи должны были отослать со всеми коробками, но Ева подозревала, что ее отец или слишком энергичная вторая миссис Диаринг их уничтожили. Марта не хотела, чтобы что-то напоминало о бывшей супруге, особенно той, кого она считала ненормальной.

Осознав, что сжала руки в кулаки, Ева расслабила пальцы. Ненормальная. Неужели Эш считал такой ее тетушку? Он не говорил ничего подобного, но Ева заметила выражение его лица перед тем, как он отвернулся. И Бог его знает, что он подумает о ее безумных кузинах Клэверли, случись ему с ними познакомиться. Ева не была истинно верующей, но случались вещи, не поддающиеся логическому объяснению.

– Ева?

Она вздрогнула, услышав стук в дверь. Быстро встав, она распахнула ее. В комнату ворвалась леди Сэйерс и воскликнула:

– Ужасное происшествие. Какая-то несчастная бедняжка сбежала из сумасшедшего дома, и один из надзирателей сейчас у дверей и требует обыскать дом.

– Что? – Ева не успела еще отрешиться от воспоминаний.

Леди Сэйерс тяжело вздохнула и снова пустилась в объяснения:

– Женщина сбежала из Бедлама, и надзиратели с собаками пытаются напасть на след. Им кажется, что она может прятаться в этом доме. Я позволила им посмотреть везде, за исключением спален, где сейчас гостят. Ну, в общем-то, у меня не было другого выбора. Не стоит беспокоиться. Это займет лишь несколько минут, но тебе следует остаться наверху. А я пока сообщу остальным.

Леди Сэйерс уже подошла к двери, как вдруг повернулась:

– Ева, а где же Декстер?

Ева, наконец, пришла в себя и предположила:

– Наверное, он с Энди. – Декстеру разрешалось бегать по дому, и Энди, мальчик на побегушках, присматривал за собакой, пока Ева была занята. Но Декстер всегда проводил ночи в ее комнате.

Леди Сэйерс кивнула и вышла.

Ева нахмурилась. Когда же она в последний раз видела Декстера? Она выпустила его на улицу до того, как пойти спать, и попросила Энди впустить его. Так где же он? Неужели Энди забыл?

Ева подошла к окну и выглянула наружу. Мужчины с фонарями махали палками и били по кустам, как егеря, поднимающие фазанов на охоте. Собаки обнюхивали заросли, но, казалось, потеряли след.

– Бедняжка, – прошептала Ева. Кто же не захочет сбежать из Бедлама?

Послышался стук в дверь, и когда Ева открыла, то лакей сообщил, что ее желают видеть внизу. Ее сердце забилось чаще, и она последовала за слугой. Возле входной двери надзиратель одной рукой держал на поводке Декстера, а в другой сжимал грязный чулок.

Его лицо покраснело от гнева, однако говорил он довольно вежливо:

– Это ваша собака, мэм?

Ева посмотрела на Декстера. Не понимая, что плохого он совершил, пес радостно глядел на хозяйку.

– Да, – ответила она. – Это моя собака. Благодарю за то, что привели его домой. Я надеюсь, он не причинил никакого беспокойства.

– Беспокойство! – Надзиратель сделал глубокий вдох и постарался говорить сдержанно:

– Я скажу вам, что наделал ваш пес. Он схватил этот чулок, – мужчина помахал упомянутым предметом, – и повел собак по ложному следу. Пришлось их отозвать.

Ева постаралась изобразить раскаяние:

– Этот чулок принадлежит женщине, сбежавшей из лечебницы? – Когда надзиратель кивнул, она продолжила:

– Мне очень жаль, я прослежу, чтобы такого больше не повторилось.

Надзиратель что-то проворчал, отпустил Декстера и вышел из дома.

Ева быстро вернулась в свою комнату вместе с Декстером, затем села на кровать и принялась почесывать его за ушком. Его шерсть была мокрой.

– Сегодня, по крайней мере, мы можем порадоваться за бедняжку. Если идет дождь, то собаки не возьмут ее след.

Ева перестала гладить Декстера, погрузившись в размышления. В том, что кто-то сбежал из Бедлама, не было ничего хорошего. Пациентка, наверное, опасна. Но можно же обращаться с ними лучше, а не запирать в сумасшедшем доме и впоследствии забывать о них.

Ева услышала топот ног, когда мужчины вышли из дома, затем звук женских голосов у ее двери. Громче всех был голос леди Сэйерс, уговаривавшей остальных вернуться в постели, мол, разговор подождут до утра.

Когда Ева скользнула под одеяло, то оставила гореть свечу. Присутствие Декстера, привалившегося к ее боку, очень успокаивало. Зашумел дождь: сперва лишь легкий шелест, постепенно становившийся все громче, когда разверзлись хляби небесные. Он смоет запах женщины, так что собаки не смогут снова взять след.

Ева закрыла глаза, но сон все не шел, и полчаса поворочавшись, она отбросила одеяло и встала.

Неприятная встреча с надзирателем не давала ей покоя. Она размышляла, где же беглянка и нашла ли несчастная укрытие от непогоды и еду. Еву беспокоили противоречивые мысли. Может быть, пребывание в Бедламе предпочтительней смерти от дождя и голода? Кто дал ей право решать?

Королевская больница Святой Марии Вифлеемской. Величественное название, но разве оно влияло на то, что происходит внутри? Все знали о кандалах и физических наказаниях, которые по-прежнему использовали, дабы справляться с умалишенными. Больных можно было поместить и в другие места, где с ними обращались более человечно, но стоило это целое состояние. Только богатые люди могли себе это позволить. У обитателей Бедлама не было богатых родственников, способных защитить интересы пациентов.

Ева знала одно: она и злейшему врагу не пожелала бы оказаться в этом приюте для умалишенных.

Ее волнение передалось Декстеру. Он стал скрести дверь, желая выйти. Ева ничего против не имела, потому что надзиратели с собаками уже давно ушли, а короткая прогулка поможет прояснить мысли и успокоиться.

Она зажгла новую свечу, надела самое теплое пальто, натянула прочные прогулочные ботинки и накинула на голову шаль. Хотя стоял апрель, ночи оставались прохладными. Приказав Декстеру следовать за собой и рукой прикрыв пламя свечи, Ева вышла из комнаты и прошла по длинному коридору к лестнице для слуг.

На полпути вниз Декстер принюхался и бросился вперед. Ева не успела его остановить. Ко всему прочему свеча погасла. Нащупав перила, осторожно, шаг за шагом, Ева спустилась и остановилась на лестничной площадке. Удивительное дело: дальше она не могла сделать ни шагу. Прислушавшись, Ева понадеялась, по крайней мере, услышать вой Декстера, желающего выйти на улицу. Но не различила даже звука его дыхания.

Проходили минуты. Ей нужно было уговорить себя двигаться дальше. Скорее всего, Декстер сейчас уплетает то, что одна из служанок оставила на кухне, либо что-то, что он украл из ведра с помоями, либо кто-то из слуг еще не спит, либо… либо…

Женщина, сбежавшая из Бедлама.

Тихонько спустившись по лестнице, Ева зашла на кухню. В слабом свете от каминных углей не было видно ни Декстера, ни кого-то еще. Она поспешно зажгла свечу от тлеющих угольков, затем повернулась и хорошенько осмотрелась. Вроде все на месте.

Она не боялась и не хотела звать Декстера. Мысль о беглянке из Бедлама так крепко засела в голове у Евы, что она не желала напугать бедняжку.

Тихо, как крадущаяся кошка, Ева переходила из комнаты в комнату и наконец дошла до прачечной. Декстер увидел хозяйку и тихонько завыл, но не отошел от женщины, прижавшейся к большому медному котлу, который с утра до вечера грел воду для насущных нужд дома леди Сэйерс.

Увидев Еву, незнакомка подскочила. Ее глаза были широко открыты от тревоги, дышала она неглубоко и с трудом, а в руке держала ломоть хлеба.