– Если бы на симпозиуме я похвалил ваши книги, вместо того чтобы указать на несколько очевидных изъянов, интересно, вы бы меня так же невзлюбили? Или, возможно, это вы себя не любите, а не меня. – Его глаза весело заблестели. – Вы меня не обманете. В вас скрыто намного больше, чем видно невооруженному глазу. И этого нечего стыдиться. Доверьтесь мне, Ева, и я научу вас удовольствию. Вы же этого хотите, не правда ли?

Ее глаза стали круглыми как блюдца.

– Что вы сказали? – хрипло спросила она.

Эш нахмурился, заметив в ней перемену. Она, казалось, была в страшном смятении.

– Это всего лишь игра, – пояснил он. – Я не пытаюсь вас соблазнить. Слово чести.

Указав на столик позади него, Ева дрожащим голосом произнесла:

– Леди Сэйерс попросила принести веера. Вы позволите?

Он и не подумал пошевелиться, а продолжал стоять, расставив ноги и пристально глядя на нее.

– Что происходит, Ева?

За дверью послышались шаги. Когда вошла Аманда, Ева быстро отступила. Эш выругался себе под нос.

Казалось, Аманда не заметила напряженную обстановку. Подойдя к Эшу, она спросила:

– У тебя случайно нет с собой табакерки?

Эш ответил совсем не так учтиво, как обычно.

– Есть. А зачем?

У Аманды в глазах плясали чертики.

– Бабушка хочет показать нам, как нюхать табак. – Обратившись к Еве, Аманда пояснила:

– Я и понятия не имела, что бабушка была такой удалой леди в дни своей юности. Я думаю, что она была кокеткой. Сейчас же настал ее звездный час, и она не желает, чтобы он заканчивался. Мы все приглашены в субботу на открытие Воксхолл-Гарденз.

Передавая Аманде табакерку, Эш испытующе посмотрел на Еву. Она же собирала веера, продолжая избегать его взгляда. Ева никак не могла перестать думать о его словах – тех же, что и в ее сне.

Аманда оживленно продолжала:

– На открытии будет маскарад, и бабушка с леди Сэйерс предложили одолжить каждой даме по одному из своих сохранившихся нарядов. Я всегда хотела примерить платье с обручами или кринолином. В любом случае я еще не видела такого оживления. Бабушка и леди Сэйерс ведут себя как… ну… школьницы. – И, обращаясь к Еве, многозначительно добавила: – И мы пропускаем все веселье.

Они с Евой подошли к двери. Оглянувшись через плечо, Аманда сказала напоследок:

– Чуть не забыла. Бабушка передала, что ты можешь ехать, Эш. Леди Сэйерс пообещала отправить нас домой в ее экипаже.

Ева присела перед ним в реверансе.

– Прощайте, лорд Денисон.

И больше ничего.

Как только они вышли за дверь, Аманда спросила:

– Что все это значит? Зайдя в музыкальную комнату, я решила, что какое-то божество превратило вас обоих в статуи.

Ева не знала, с чего начать. В голове у нее царил хаос, чувства были в расстройстве. Ей очень нравилась Аманда, но они были не настолько близки, чтобы Ева смогла ей довериться.

Аманда продолжила расспросы:

– Это из-за мисс Клэверли, верно? Вы увидели страдальческий взгляд Эша, когда она заговорила об Анджело? Не будьте к нему так суровы. Он не рассказывал о нашей тете Агате?

Ева покачала головой.

– Эш ее очень любит, но испытывает естественное мужское недоверие к тому, что он называет «шарлатанство и колдовство». Скорее всего, он прав в отношении тети Агаты. Она в самом деле считает, что может связываться с душами усопших, и все время проводит у себя дома спиритические сеансы. Если честно, то у меня от этого мурашки по коже. А вот мисс Клэверли очень забавная. Я убеждена, что она не ждет, что мы воспримем ее всерьез, – Аманда пожала красивыми плечами.

«О нет, как раз этого она и ожидает», – мрачно подумала Ева, слабо улыбнувшись.

Они подошли к двери гардеробной леди Сэйерс, где, судя по смеху и громким голосам, леди наслаждались происходящим.

Взявшись за ручку, Аманда сказала:

– Надеюсь, что вы простите моего кузена. Я уверена, что он хотел как лучше, но он ведь всего лишь мужчина.

– Да, – согласилась Ева, – он всего лишь мужчина.

Эш едва притронулся к ужину, присланному в номер из столовой Грийона. Он сидел за столом, барабаня пальцами и размышляя о предстоящем ему длинном вечере. Из десятка (или около того) карточек-приглашений с золотым обрезом, украшающих его каминную полку, Эш выбрал пять, собираясь подумать, стоит ли их принять. Он уже освободил себя от обязанности сопровождать бабушку и Аманду на сегодняшнее мероприятие – званый обед со старыми и лучшими друзьями леди Вальмеде.

И все же Эш никак не мог вызвать в себе хоть какой-то интерес к выбранным приглашениям – а ведь все они исходили от опытных светских женщин. Он не был негодяем и не покушался на невинных барышень, а также не имел дела с женщинами, на уме у которых было лишь замужество. Что же, черт возьми, он делает с Евой Диаринг?

Он легонько щелкнул большим пальцем по карточке с золотым обрезом. Софи Виллерз – женщина красивая, страстная, слова поперек не скажет, но слишком уж старается угодить. Он щелкнул по другой. Летиция Сатклифф – красавица и умница. Но чувство юмора отсутствует напрочь. Следующая карточка. Барбара Холлет любит поговорить только об одном – о своей персоне. И так далее.

Что же такого в Еве Диаринг, что он не в силах ее забыть?

Она попрекнула его образом жизни и заставила задуматься о том, куда он идет и что делает. Ну, в эту игру можно играть вдвоем. Ведь если внимательно приглядеться, у нее самой нет ни жизни, ни какой-то особой цели в оной.

«Вам приятнее в обществе полусвета, чем с благовоспитанными людьми». Тут она ошиблась. Он чувствовал себя как дома в обоих мирах, как и несчетное количество его знакомых-мужчин. Но это еще не делало их распутниками и бесчестными негодяями.

«Вы хотите лишь волочиться за женщинами». Неужели она слепа? Разве не заметила, как он прошлой ночью старался ускользнуть от Мадам Фелисити? Эш улыбнулся. Разумеется, он не прилагал слишком много усилий. Это не пристало настоящему джентльмену. Наверное, стоило рассказать Еве, что тот дом был игорным клубом, но тогда она стала бы читать ему нотации о пороках, которые расцветают в подобных притонах беззакония.

Эш вздохнул и потянулся за бокалом вина. Вот уже третий раз за последние две недели его попрекали отсутствием цели в жизни. Он знал, чего от него ожидали: привести дом в порядок, жениться на подходящей девушке и произвести следующее поколение Денисонов ради сохранения семейного имени и титула.

И это должно придать его жизни смысл?

Легкая циничная улыбка появилась на его губах. Однажды он уже играл в эту игру. Он и его брат были пешками в честолюбивых замыслах их отца. С детства его готовили к исполнению своего предназначения, и он никогда не задавал вопросов. Гарри был «запасным», но когда стало понятно, что он никогда не повзрослеет, что у него навсегда останется разум ребенка, его упрятали подальше, как бешеного пса. Что же касается их матери, то она боялась супруга еще больше, чем сыновья, и нашла своего рода убежище в притупляющем боль опиуме.

Эш не мог думать о матери и Гарри, не чувствуя, словно подвел их обоих. Смерть матери опустошила его, но когда умер брат, изменилось всё. Точнее, он сам изменился. Забудет ли он когда-нибудь отцовские слова?

«Все что ни делается, всё к лучшему. Гарри стал слишком большим для того, чтобы жить в доме, и я уже договорился поместить его в подходящий приют для умалишенных. К счастью, вмешалось Провидение и не допустило этого».

В ту минуту Эшу пришлось сжать кулаки, чтобы не придушить своего папашу. Поместить Гарри в сумасшедший дом? Гарри, который знал о жизни больше, чем любой знакомый Эша? Должно же быть в человеке, любом человека, что-то еще, кроме ума и честолюбивых помыслов, и детская невинность Гарри была стыдливым упреком им всем. Их честолюбию, их корысти. Когда Гарри умер, в сердце Эш осталась зияющая рана.

Эш никогда не любил своего отца. Тот был человеком холодным, считавшим свою власть и положение почти священными. Однако после тех слов Эш запрезирал отца всем сердцем. Но этого было для него недостаточно. Он хотел наказать отца, поэтому, как только представилась возможность, он, последний из Денисонов, отправился на войну. Для аристократа не было большей трагедии, нежели знать, что его род канет в лету, случись что-то с единственным наследником.

Эш хотел утереть нос отцу, но, как ни странно, война изменила его самого. Жизнь солдата полна трудностей и опасности, от которых он никогда не уклонялся. Даже в самые трудные времена Эш не сомневался в правильности своих поступков. Такая уверенность встречается редко.

Глотнув вина, он задумался над тем, как вел себя после войны. Он не извинялся за то, что старался наверстать упущенное. Но Ева ошибалась, думая, что лишь удовольствие составляло его основную цель. Эш редко задумывался о том, куда катится его жизнь, но теперь, когда писательница подтолкнула его к этой мысли, он бы сказал, что застрял. Он хотел чувствовать такую же ясность ума, как в то время, когда служил в армии.

А что было целью в жизни Евы Диаринг? Она писала книги, и в этом заключалась некая загадка. Внешне она была тихой, но героини ее историй обладали безрассудной смелостью и ничего не боялись. Какой же можно сделать вывод?

Дверь открылась, и вошел камердинер Эша, молодой человек, – лет под тридцать, – совершенно седой. Всегда с непроницаемым лицом, всегда почтительный, он представлял собой совершенный образец камердинера. Эш сознавал, как ему повезло со слугой. Множество аристократов безуспешно пыталось переманить Рипера, и Эш не понимал, почему его камердинер выказывал подобную преданность.

Рипер спросил:

– Мы сегодня куда-то собираемся, ваша светлость?

Эш посмотрел на выбранные им приглашения и скривился. Сперва покачал головой, затем передумал:

– Подожди! Попроси Хокинса подать экипаж с гнедыми ко входу, скажем, минут через десять.