Я провела более часа, разговаривая со Скалетте, пытаясь их успокоить. Я знала, что они пытались быть вежливыми, спрашивали меня о моем браке и поздравляли с ним, но слова не попадали в цель, и в итоге никто больше не упоминал о моем браке.

Их любимый, Тони Скалетте, был одной из первых жертв. Когда нападавшие Галлагеры выпрыгнули через окна, Тони был застрелен одним из них, когда они достигли земли. Он умер на месте, оставив после себя жену и сына Энтони. Как Полноправный Член, Тони Скалетте был уважаемым человеком в Наряде и о его семье заботились. Многие из его родственников—мужчин также состояли в Наряде, и я знала, что они планировали отомстить.

Будут ли Роккетти мстить? Вопрос казался мне глупым. Конечно, будут. В этом мире месть была такой же валютой, как и деньги.

Когда я ушла, я прислонилась к стене снаружи, глубоко дыша.

— Мэм? — обеспокоено спросил Оскуро.

Я отмахнулась от него и собралась с силами: — Прости, Оскуро. Я просто немного переволновалась, — я улыбнулась ему, чтобы показать, что со мной все в порядке. — Возможно, нам стоит пойти в следующий дом.

— Вы уже поели, мэм?

Мой желудок отреагировал на вопрос Оскуро, яростно заурчав: — Думаю, пришло время поесть.

Мы с Оскуро нашли небольшое кафе недалеко от реки. Из-за погоды все было забито посетителями. Слышно было, как тарелки стучат друг о друга, как затихают разговоры, и пахнет кофе и теплыми пирожными.

— Это идеально, — сказала я Оскуро, присаживаясь.

Он присоединился ко мне, внимательно осматривая кофейню.

Мой взгляд скользил по клиентам. Я не узнала ни одного из них, но узнала бы? До вчерашнего дня я понятия не имела о Галлагерах, да и сейчас почти ничего не знала.

В итоге я заказала кусочек клубничного пирога и сладкий карамельный латте, а Оскуро выбрал просто черный кофе.

— Ты уверен, что не хочешь сахара? — спросила я. — Может быть, даже сливки?

— Нет, спасибо, мэм.

Я сдалась: — Ты можешь называть меня София, Оскуро. Я не буду возражать.

Оскуро слегка порозовел: — Не думаю, что это будет уместно, миссис Рокетти.

Миссис Рокетти была ничуть не лучше мэм, но я сдалась с улыбкой. В этот момент официантка принесла мне еду, и я с удовольствием принялась за нее. Коржи были просто восхитительны, и я поглотила их до того, как мне пришло в голову предложить немного Оскуро.

Хотя он едва притронулся к своему кофе.

Оскуро снова проверял свой телефон, пока я делала глоток своего карамельного латте.

— Ты не можешь перестать смотреть в этот телефон, — я задумалась и пошевелила бровями. — Это особенный друг на другом конце?

— Нет, мэм. Это мистер Рокетти.

— О, все в порядке? — я поставила свой кофе. — Если тебе нужно уйти, просто скажи об этом. Я знаю правила ведения бизнеса.

Оскуро покачал головой: — Я просто информирую его о вашем местонахождении, мэм.

Я сделала паузу. Конечно, я неправильно поняла его...

— Сообщаешь ему о моем местонахождении?

— Да, мэм. Этого требует Капо.

Мои передвижения никогда раньше не отслеживались и не записывались. Иметь телохранителя — это одно, а записывать мое местонахождение — совсем другое. Папа всегда опекал меня, но никогда до такой степени, чтобы следить за мной.

Но я больше не была Падовино.

Теперь я была Роккетти.

Роккетти правили на Среднем Западе, и я была их новым, значительно более слабым членом. Возможно, для меня было необходимо, чтобы рядом со мной всегда была дополнительная защита. И чтобы мой муж всегда знал, где я нахожусь.

Я крепче сжала свой кофе: — Сегодня утром ты сказал, что мне запрещено покидать резиденцию Роккетти без охраны. Не мог бы ты пояснить это?

— Капо ясно дал понять, что кто-то должен постоянно находиться рядом с вами, мэм, и что ваше местонахождение всегда должно быть ему известно.

— Если бы у меня в квартире был друг, смогла бы я тогда одна покинуть жилище?

— Нет, мэм.

— А как насчет дома моего отца?

Оскуро бросил на меня веселый взгляд: — Капо был предельно ясен. Хотя, я уверен, что если бы у вас была особая просьба, вы бы могли просто попросить его.

Я поняла смысл слов Оскуро. Он был просто посланником. Я улыбнулась в знак благодарности и вернулась к кофе.

В конце концов, я допила его, и мы снова оказались на улицах Чикаго.

Остаток дня я посещала другие семьи, пострадавшие на моей свадьбы. Двумя другими пострадавшими были Никола Риццо и Паола Олдани. Я изо всех сил старалась утешить эти две семьи, но я ничего не могла сделать, чтобы облегчить их горе.

Когда я собиралась покинуть семью Ольдани, бабушка Паола схватила мое черное пальто и жалобно вздохнула: — Только невеста Роккетти могла бы так скоро надеть цвет траура.

Я не знала, что на это ответить, поэтому просто сжала ее руку и пообещала быть на связи.

Мы миновали реку Чикаго, которая была покрыта тонкими пластинами битого льда. Я остановилась и уставилась в темные глубины. Оскуро молча стоял рядом со мной.

Мы с Кэт обычно гуляли вдоль этой реки после церкви. У папы были дела, и мы ходили за обедом в его любимый итальянский ресторан. Мы подшучивали друг над другом, за то что толкаем друг друга или собираемся купаться.

Я прижала руку к ране на боку. Сейчас она просто тупо болела, несмотря на то, как сильно шла кровь.

— Мэм, ваша рана болит?

— Нет. Все в порядке, — я улыбнулась ему, но улыбка показалась мне вынужденной, и я отвернулась.

— Возможно, нам пора отправиться домой? — спросил он.

Намек был понятен, поэтому я согласилась пойти домой, но только после того, как сделаю покупки. Оскуро угрюмо следовал за мной по проходам продуктового магазина, лишь кряхтя, когда я показывала ему, что купила.

Поскольку Алессандро так многого не хватало, я также запаслась предметами первой необходимости.

Когда я дошла до кассы, я поняла, что у меня недостаточно денег на карточке.

— О, мне очень жаль, Оскуро, но...

Оскуро достал из бумажника серебряную карточку: — Капо сказал, что это для покупки продуктов.

Я осторожно взяла ее у него. На ней было напечатано имя Алессандро.

Вскоре продукты были оплачены, и Оскуро помог мне отнести их в жилой комплекс. Я знала, что он хотел поймать такси, но я отказалась, жаждая холодного свежего воздуха. Теснота в такси меня сейчас мало привлекала.

Швейцар Фред улыбнулся мне, когда мы подошли к дому.

— Вы были заняты, миссис Рокетти?

— Да, — я рассмеялась.

Он предложил взять несколько сумок, и вскоре двое мужчин уже следовали за мной в пентхаус с полными руками продуктов. Они помогли мне поставить их на стол и вежливо удалились.

Я предложила Оскуро приготовить ужин, но он любезно отказался.

— Просто возвращайся, если передумаешь, — настаивала я, и он согласился. Но он все равно ушел.

Пентхаус снова был пуст, и я осталась одна.

Я тихо начала убирать продукты.

Лифт звякнул.

— Я знала, что ты вернешься, Оскуро! — позвала я.

Я стояла перед духовкой и любовалась своей работой. Лазанья идеально подрумянилась и пахла божественно.

— Как ты думаешь, она пахнет...

— Не Оскуро.

Я вздрогнула, вскочила на ноги и повернулась. Алессандро вошел в гостиную и окинул меня холодным взглядом.

Он был одет в простую черную рубашку и брюки, на ногах армейские ботинки. На груди у него были пристегнуты кобуры для пистолетов, а на поясе торчал нож. На его запястье виднелось пятно красного цвета, как будто он пытался оттереть его, но не смог.

Тревога скрутила мой желудок. Переспит ли он со мной снова? Будет ли он доминировать надо мной так же, как он доминировал над всеми женщинами, с которыми вступал в контакт до сих пор?

По крайней мере, они могли уйти. У меня не было выхода.

От меня ждали секса с этим мужчиной, чтобы сделать наследников для Роккетти.

Постарайся расслабиться, говорила я себе, не думаю, что ему нравится быть твоим мужем больше, чем тебе — его женой.

Сегодня мне почти удалось притвориться, что я не его жена. Пока я передвигалась по Чикаго, я чувствовала себя в почти комфортной изоляции. Но я была не одинока — я была замужней женщиной. Причем женой Роккетти.

Алессандро шагнул вперед, привлекая мое внимание к себе. Он остановился в конце кухни и посмотрел на лазанью в духовке. Его глаза пробежались по ингредиентам на столе и в шкафу.

— Ты купила все необходимое в магазинах?

— Да.

Он резко кивнул.

Позади меня духовка подала сигнал, что все готово. Мне не очень хотелось стоять спиной к Алессандро, поэтому я поспешила вынуть лазанью из духовки и поставила ее на плиту остывать. Я глубоко вонзила в нее нож, проверяя, правильно ли она приготовлена.

— Все хорошо, — сказала я, вынимая нож. Я повернулась и увидела Алессандро на том же месте, где я его оставила. — Хочешь немного?

Он поднял одну бровь. — Ладно.

Я подала две тарелки. Алессандро решил, что хочет есть за стойкой, и мы спокойно поели там.

Из-за его присутствия мне было очень трудно есть, чувствуя, что он может повернуться и задушить меня, если у него появится такое настроение. От него исходило тепло, и, клянусь, под его одеколоном я чувствовала металлический привкус крови.

— Очень хорошо, — это все, что он сказал, когда закончил.

Я смотрела, как Алессандро складывает посуду в посудомоечную машину, а затем исчезает в кабинете.

Вздох облегчения покинул меня. Я пережила еще одно общение.

Алессандро вышел из своего кабинета с телефоном в руке. Он положил его на столешницу передо мной.

— Твой новый телефон.

Я удивленно моргнула: — О, у меня уже есть телефон. Тебе не нужно...

— Этот телефон невозможно отследить. — Алессандро прервал меня. — Как Роккетти, ты должна принимать больше мер предосторожности, когда речь идет о конфиденциальности.

Потому что любой может прослушать.

Я натянуто улыбнулась: — Конечно. Спасибо.

Алессандро откинулся на спинку стула, пристально глядя мне в глаза. Было ощущение, что он пытается оценить меня. Возможно, он мог бы сломать мне кости под давлением своего взгляда. Я не хотела знать, что он найдет, если будет продолжать так пристально смотреть, поэтому я закончила свой ужин и быстро начала собирать вещи на кухне.