I

- Что вы думаете о последних отчетах Мерлина и Совы о Корисанде, Мейкел? - спросила Шарлиэн.

Они с Кэйлебом сидели в апартаментах принца Тимана, комнатах прямо по коридору от их собственных апартаментов, которые были преобразованы в объединенную библиотеку и кабинет. Тут не было отремонтированных полов с подогревом, как в их спальне, но была установлена совсем новая чугунная печь от металлургического завода Хаусмина, и угольный огонь в ее чреве излучал желанное тепло.

- Вы оба видели те же изображения, что и я, из снарков Мерлина, - указал Мейкел Стейнейр поверх штекера в правом ухе. Его голос звучал удивительно ясно для кого-то, кто находился более чем в четырех тысячах миль полета виверны из Черейта. - А вы сами что думаете?

- Нет, так не годится, - с усмешкой парировал Кэйлеб. - Мы спросили тебя первыми!

- Харумпф! - Стейнейр сурово прочистил горло, и Шарлиэн ухмыльнулась своему мужу. Их контактные линзы принесли им изображение архиепископа, когда он сидел в своей корабельной каюте, глядя на море на закате, с Ардином, растянувшимся на коленях. Его собственные линзы тоже показали ему ее ухмылку, и он скорчил ей гримасу. Но затем он пожал плечами, и его тон стал более серьезным, когда он продолжил.

- Что касается Церкви, я думаю, что мы были чрезвычайно благословлены Гейрлингом и - особенно - такими людьми, как отец Тиман, - сказал он очень трезво. - В ближайшее время мы не найдем никаких чарисийских "патриотов" в Корисанде, даже среди духовенства, но реформаторский элемент в иерархии Корисанды оказался гораздо сильнее, чем я смел надеяться до вторжения. И действительно хорошая новость, во многих отношениях, заключается в том, что многие из этих реформистов являются коренными жителями Корисанды, такими как отец Тиман. Это придает голосам разума корисандское лицо, и это будет невероятно ценно в будущем.

- С более чисто политической точки зрения, - продолжил архиепископ, - я думаю, что генерал Чермин, Энвил-Рок и Тартариэн находятся в курсе событий настолько, насколько мы могли бы разумно пожелать, ваше величество. Это также мнение Бинжэймина, если уж на то пошло. В любом случае, никто из нас не видит, как кто-то мог бы работать лучше, учитывая обстоятельства убийства Гектора и тот факт, что во всей Корисанде, вероятно, найдется не более полудюжины людей - даже среди наиболее настроенных на реформы членов священства - которые думают, что за этим не стоял Кэйлеб.

- Согласен, - сказал Кэйлеб с серьезным выражением лица. - Тем не менее, должен признать, что чувствовал бы себя намного лучше, если бы Братья позволили нам пойти дальше и полностью ввести Хоуила внутрь. Если бы мы могли дать кому-нибудь в Корисанде один из коммуникаторов Мерлина, я бы спал по ночам намного крепче.

Шарлиэн кивнула, хотя, по правде говоря, она не была полностью уверена, что была бы за то, чтобы дать Хоуилу Чермину коммуникатор. Не то чтобы она хоть в малейшей степени сомневалась в лояльности, уме или умственной стойкости генерала морской пехоты. Нет, проблема заключалась в том, что, несмотря на искреннюю ненависть Чермина к храмовой четверке, он все еще верил - глубоко и полностью - в доктрину Церкви. Как и в случае с Рейджисом Йовансом и Мараком Сандирсом, просто не было возможности узнать, как он отреагирует, если они попытаются сказать ему правду.

И это не значит, что они единственные, к кому это относится, - с несчастьем призналась она себе. - Или как будто они были единственными, кто мог бы быть намного более способными, если бы мы только осмелились рассказать им все, что знаем.

К сожалению, они не смогли этого сделать, несмотря на возникшие трудности. Было достаточно плохо, что они не могли сказать Грей-Харбору, учитывая его положение действующего первого советника империи Чариса, но Сандирс, барон Грин-Маунтин, был, по крайней мере, не менее важен в свете его обязанностей первого советника королевства Чисхолм.

Не говоря уже о том крошечном факте, что он мамин любовник (независимо от того, должна я это знать или нет) и человек, который научил меня всему, что я знаю о том, как быть королевой, - с сожалением подумала она. - Почему, о, почему два политических советника, на которых мы с Кэйлебом больше всего опираемся, не могли быть чуть менее честными... по крайней мере, в том, что касается Церкви?

- Я сделал все возможное, чтобы успокоить Жона и остальных, ваша светлость, - сказал Стейнейр Кэйлебу немного насмешливым тоном. - И в интересах справедливости должен сказать, что они на самом деле стали гораздо более гибкими в одобрении дополнений к вашему внутреннему кругу. После столь долгой скупости с их одобрением - на протяжении стольких многих поколений Братьев, если разобраться, - это действительно весьма примечательно, если подумать об этом.

- Согласен, - еще раз сказал Кэйлеб, признавая слегка резкий, но безошибочно предостерегающий тон своего архиепископа. - Согласен! И как бы это ни раздражало иногда, я должен признать, что чье-то торможение моих собственных случайных вспышек... чрезмерного энтузиазма, не совсем плохо. - Император скорчил гримасу. - Думаю, что все монархи склонны становиться жертвами целесообразности, если они не будут осторожны. И иногда я думаю, что остальные Братья, возможно, были правы, когда беспокоились о моем "юношеском нетерпении", пока обсуждали, рассказать ли мне об этом.

- Не думаю, что зашел бы так далеко, - ответил Стейнейр. - В то же время, однако, не буду притворяться, что мне тоже не легче слышать, как ты это говоришь.

- О, я взрослею, взрослею, - сухо заверил его Кэйлеб. - Вы знаете, наличие Мерлина и Шарли прямо здесь, под рукой, чтобы двинуть меня по голове, когда я теряю шляпу, как правило, дает такой эффект.

- Может быть, так бы и было, если бы твой череп не был таким толстым, - сказала ему жена, улыбаясь и проводя пальцами по его волосам. Он улыбнулся ей в ответ, и она весело фыркнула. Но потом она откинулась на спинку своего стула и покачала головой.

- По крайней мере, в том, что касается Корисанды, мы с тобой сейчас ближе к ней, чем Теллесберг, - отметила она вслух. - И даже с надводными участками семафор отсюда и туда - или отсюда до Эрейстора, если уж на то пошло, - сейчас работает на нас, а не на храмовую четверку. Из Черейта мы можем доставлять депеши в Мэнчир намного быстрее.

- Это помогает, - согласился Кэйлеб. - На самом деле, что касается семафора, мы действительно находимся здесь в лучшем положении, чем в Теллесберге, поскольку Черейт намного ближе к нашему географическому центру. Однако это не то же самое, что быть там и самому следить за происходящим в Корисанде. И, если уж на то пошло, я не слишком рад тому, что мне пришлось отправлять их по суше через Зибедию, даже если мы лично проверили менеджеров семафора, - добавил он немного кисло.

- Конечно, это не то же самое, что быть там, - признала она. С другой стороны, они оба знали, почему он все еще не был в Мэнчире, лично наблюдая за включением беспокойного княжества в империю. И полностью оставляя в стороне все личные причины, по которым она была рада, что он не был - включая ту, которая только начинала сказываться на ее фигуре, - хладнокровный политический расчет, который привел его "домой" в Черейт, казалось, оправдывался на практике. Шарлиэн не была настолько глупа, чтобы думать, что граф Энвил-Рок и граф Тартариэн навсегда закроют крышку над многочисленными и разнообразными кипящими обидами покоренного княжества. "Спонтанные" уличные демонстрации в Мэнчире - и довольно многие из них действительно были спонтанными, - признала она, полностью в соответствии с действиями таких людей, как Пейтрик Хейнри, - были зловещим признаком тяжелой погоды прямо за горизонтом. Но по рычанию Мерлина было очевидно, что если бы Кэйлеб остался в Корисанде, было бы еще хуже. По крайней мере, в отличие от Кэйлеба, Энвил-Рок и Тартариэн сами были корисандцами. И, по крайней мере, они управляли Корисандой (во всяком случае, официально) как регенты князя Дейвина, а не от имени иностранного завоевателя. Каждый все еще мог видеть этого иностранного завоевателя, скрывающегося прямо за (пустым) троном Дейвина, но это все еще давало им определенную степень легитимности в глазах корисандцев, которой вице-король генерал Чермин просто не мог наслаждаться сам.

Конечно, это была его собственная банка с червями. И к тому же это была особенно извивающаяся банка.

Хотела бы я не сочувствовать Айрис так сильно, как сочувствую, - невесело подумала она. - И знаю, что не могу позволить этому сочувствию влиять на меня. Но я также знаю, каково это - остаться после убитого отца. Точно знаю, что это может сделать с кем-то, и как бы сильно я ни ненавидела и не любила Гектора Дейкина, он был ее отцом. Она любила его, любила его так же сильно, как я любила своего, и она никогда не простит Кэйлеба за то, что его убили, так же как я никогда не прощала Гектора за то, что он заказал убийство моего отца.

И, - размышляла она, - анализ разведывательного "сопровождения" Совы, как называет это Мерлин, помогает нам оценить, почему кто-то присоединился к сопротивлению. Я никогда не понимала, насколько это может быть ценно, пока он не указал на это. Знание того, что побуждает людей активно противостоять вам, невероятно полезно, когда дело доходит до оценки эффективности вашей политики. Или, во всяком случае, как другие люди воспринимают эту политику. И нам тоже не помешает возможность судить о характере ваших противников. Не все, кто присоединяется к таким людям, как Хейнри и Уэймин, принадлежат к одной корзине с ними. На другой стороне есть хорошие и порядочные люди - люди, которые искренне думают, что их поступки правильны, что Бог хочет, чтобы они поступали так. Достаточно трудно помнить об этом, даже имея доказательства прямо перед собой. Без этого я не думаю, что вообще смогла бы вспомнить, когда наступит время вынесения приговора.