Глава двенадцатая

Крессида

Я плохо спала и проснулась в плохом настроении. Чтобы привести себя в чувство, я надела красивое сексуальное белье цвета глубокой розы, которое отлично смотрелось на моей бледно-золотистой коже и медовых волосах. Платье, которое я надела сверху, было новым, из очень классного винтажного магазина в городе под названием «Энтранс», и оно заставляло меня чувствовать себя балериной, потому что было бледно-розового цвета и завязывалось большим бантом на моей маленькой талии. Я закрутила свои длинные волосы в свободные волны, накрасила свои пухлые от природы губы тонкой помадой и укоризненно кивнула своему отражению в зеркале. Я выглядела как истинная леди, жена адвоката, дочь профессора. Я была похожа на саму себя.

Я ненавидела это.

Это не было похоже на меня, на новую Крессиду, которая ездила на мотоциклах, напивалась по вечерам с незнакомцами и позволяла мальчикам-подросткам лакомиться ее киской посреди аудитории.

Именно поэтому я надела доспехи хорошей девочки. Я не могла позволить этим вещам случиться снова. Не только потому, что это было подозрительно с моральной точки зрения, но и потому, что я просто не могла позволить себе потерять работу. Коттедж «Шамбл Вуд» нуждался в ремонте, мне нужно было финансировать свою прожорливую привычку покупать книги, а я все больше оплачивала услуги адвоката, потому что Уильям отказывался подписывать наши чертовы документы о разводе. Без соглашения о разводе или алиментов для него, мне придется работать в ЕBА следующие пять лет, прежде чем я смогу финансово позволить себе вернуться в школу.

Итак, броня и хорошее поведение.

Уоррен предложил подбросить меня до школы без четверти восемь, его улыбка сияла, когда я села в машину.

— Ты выглядишь потрясающе — похвалил он, когда я пристегивалась.

Я слегка улыбнулась ему.

— Спасибо. У меня была тяжелая ночь, и я хотела чувствовать себя красивой.

Он засмеялся, когда мы выехали с моей подъездной дорожки.

— Справедливо, но ты выглядишь очень хорошо каждый день.

— Это мило, Уоррен, но я все равно не собираюсь с тобой спать. — напомнила я ему резко.

Он снова рассмеялся и покачал головой.

— Я не предлагал подвозить тебя в школу, чтобы ты переспала со мной. Я имею в виду, это было бы здорово, но, честно говоря, я живу рядом, и мне не очень нравится идея, что ты будешь ходить в школу одна.

— Я не возражала — заметила я.

Я ходила пешком последние две недели, пока моя машина была в « Гефест Авто». Когда я позвонила им на днях, ворчливый мужчина сказал мне, что моей машине лучше быть на свалке, но они работают над ней. Так я и ходила пешком до вчерашнего дня, пока Уоррен не заметил меня и не предложил подвезти.

Мы ехали в тишине, слушая старую радиостанцию, которую Уоррен позволил мне выбрать, и тут зазвучала «Heartbreak Hotel» Элвиса Пресли. Мое нутро сжалось, когда внутри меня расцвело что-то кислое. Я одновременно ненавидела и любила то, что и Кинг, и я любили Элвиса, особенно потому, что я постоянно слушала его музыку. Это означало, что даже когда я не хотела думать о своем слишком сексуальном для его собственного блага студенте (а это было всегда), я думала. Песня напомнила мне, что я должна найти способ не вспоминать о наших проступках накануне и подтвердить свою позицию простого учителя.

Мы с Уорреном только заехали на парковку, как зазвонил мой телефон. Сосредоточившись на встрече с Кингом на пятом уроке, я не взглянула на экран, прежде чем ответить.

— Алло?

— Крессида Айронс — прозвучал в трубке голос моей матери. — Я звоню тебе каждый день в течение последней недели. Где, ради всего святого, ты была?

Я больно ударилась лбом о бардачок. Единственное, в чем я не нуждалась этим утром, так это в лекции от Фиби Айронс.

— Это моя мама — сказала я Уоррену, вздрогнув, когда закрыла динамик своего телефона. — К сожалению, я должна ответить. Ты не возражаешь?

Уоррен улыбнулся и протянул мне ключи.

— У меня тоже есть мама. Не торопись и просто верни мне ключи сегодня.

— Спасибо, — пробормотала я, снова поднося телефон ко рту.

Я подождала, пока он выйдет из машины, чтобы сказать:

— Привет, мам, просто была занята в школе. Сейчас последние две с половиной недели зимнего триместра.

Она издала разочарованный звук в горле.

— Это не повод оставлять телефонные звонки твоей матери без ответа

— Нет — вздохнула я, когда она сделала паузу в ожидании моего ответа.

— Правда, Крессида, я знаю, что ты переживаешь какой-то ужасный кризис среднего возраста…

— Кризис четверти жизни — машинально поправила я ее, потому что никогда раньше не осознавала свой возраст. — Мне всего двадцать шесть лет, мама.

— Двадцать шесть лет и ты замужем. Ты уже не молода.

Ай.

— Я хочу, чтобы ты пришла на воскресный обед в эти выходные. Ты не была дома с Рождества — приказала она.

Я не была дома с Рождества, потому что это была абсолютная катастрофа. Я поддалась своему одиночеству и настоянию матери и посетила семейный праздник, потому что была слабачкой. Сочельник не был слишком ужасным. Он начался с неловкости между моими родителями и мной, что было необычно, потому что раньше мы были так близки. Мой отец был профессором греческих и римских исследований в Университете Британской Колумбии, поэтому можно было с уверенностью сказать, что я унаследовала от него свою тупость. Каждое утро мы первым делом читали газету, сначала вместе за кухонным столом, когда я еще жила дома, а потом по телефону, когда я жила с Уильямом. Он любил расспрашивать меня о текущих событиях, спорить со мной о моральных проблемах в СМИ. Он был лучшим другом моего мужа, а это означало, что я видела своего отца таким же женатым, как и в детстве.

Мы с мамой состояли в одном книжном клубе, каждое утро перед тем, как я шла на работу в EBA, мы совершали энергичные прогулки и разговаривали по телефону по крайней мере раз в день. С тех пор как я покинула Уильяма в сентябре, все это прекратилось. Мои родители не разрешили мне вернуться к ним. Они не могли понять, почему я ухожу от такого хорошего человека, и были даже злее, чем Уильям, когда я сказала ему, что хочу развестись.

Итак, я взяла те скудные деньги, что были у меня на счету в банке, чтобы купить маленькую квартирку, слишком близко к Ист-Хастингс-стрит для комфорта, а когда деньги начали заканчиваться, я обратилась к Лисандеру. На деньги, которые он мне одолжил, я купила свой маленький дом в Энтрансе через шесть недель после того, как уехала от Уильяма, и больше никогда не возвращалась назад.

В тот сочельник мы впервые увиделись за два месяца, и я по глупости думала, что они обнимут меня. Мама приготовила бы мне свой знаменитый горячий шоколад, в котором было больше шоколада, чем молока, а папа достал бы свои последние исследования, чтобы я прочитала их и сделала ему замечания.

Вместо этого неловкость сменилась ссорой в доме.

Я никогда раньше так не ссорилась с родителями. Мы все кричали, обзывали друг друга, и, к сожалению, я сказала им, что они ужасные родители, раз отдали меня Уильяму.

Ночь закончилась слезами со всех сторон.

На следующее утро, несмотря на заверения, что они не будут устраивать засаду, Уильям был рядом с нашей рождественской елкой, когда я спустилась из своей комнаты. Когда я тут же повернулась, чтобы вернуться наверх, мама потребовала, чтобы я поговорила с ним, иначе она больше никогда меня не увидит.

Я поговорила с Уильямом. Он милостиво простил меня за мою «истерику» и попросил вернуться домой. В ответ я достала из портфеля у двери документы о разводе, которые четыре раза пыталась отправить ему по почте, и вручила их ему. В нехарактерной для него вспышке гнева он швырнул их в пылающий очаг, а затем сказал, что я не выживу без его руководства и без его состояния. Он выбежал, мои родители снова начали кричать, а я поспешно собрала свои вещи и ушла.

Можете себе представить, что я не надеялась на повторение.

— Я не смогу прийти в это воскресенье, мама. Как я уже сказала, сейчас конец семестра, и я завалена работой. — сказала я, изучая текстуру приборной панели Уоррена так, словно в ней хранились секреты Вселенной.

Последовала громкая, как гвоздь в доску, тишина.

— Вчера здесь был Уильям. Одна из его коллег пригласила его на свидание. Ты, наверное, помнишь ее по его работе, потому что она необычайно красива. Натали Уотсон, так ее зовут.

Отлично, мы перешли к стрельбе по мишеням. Моя мама любила пускать стрелы в случайные нежные места, пока они не застревали. Если бы она не была моей мамой, а я не была ее мишенью, я бы уважала ее за безжалостность и упорство.

— Отлично, мама, ты должна побудить его сказать «да» — сказала я.

Опять молчание, на этот раз более короткое, пока она собиралась с силами для новой атаки.

— Ему будет лучше с такой, как она, которая сможет правильно оценить, как много Уильям работает.

Я закатила глаза. По какой-то причине мои родители и Уильям были убеждены, что я ушла от него, потому что он слишком много работал.

Если бы все было так просто.

— Возможно. — легкомысленно согласилась я. — Слушай, мам, я в школе, и мне пора идти. Я отвечу, когда ты позвонишь в следующий раз, хорошо? Может быть, мы поговорим о том, что ты читала в последнее время. Я только что закончила замечательную книгу «Автор призраков» Алессандры Торре.

Она фыркнула.

— Я читала ее сто лет назад, когда она только вышла.

Гнев уколол мою кожу головы.

— Она вышла всего несколько месяцев назад, а у меня не так много времени на чтение для удовольствия сейчас, когда я пытаюсь свести концы с концами.

— Тебе не пришлось бы сводить концы с концами, если бы ты оставалась на положенном месте рядом с мужем. — тут же выпалила она в ответ.

Я откинулась в кресле, провела рукой по закрытым и пульсирующим глазницам.

— Ладно, хорошего дня. Поговорим позже.

— Если ты не поговоришь с Уильямом, Крессида, не удивляйся, если он возьмет дело в свои руки. — зловеще предупредила она, прежде чем повесить трубку.