Итак, я прочистила горло от огня и сказала:

— Я уже четыре раза отправляла тебе документы о разводе, Уильям. Я вижусь с тобой раз в две недели на консультациях для супружеских пар, назначенных судом, именно по этой причине, чтобы мы могли поговорить о наших проблемах в подходящей обстановке. С чего ты вообще взял, что середина дня на моей работе — подходящее время для обсуждения расторжения нашего брака?

Настал черед Уильяма нахмуриться.

— Крессида, не нужно говорить так резко.

Боже мой. Я была так близка к тому, чтобы вырвать свои волосы, а я чертовски любила свою большую голову с волосами.

Я сделала глубокий вдох, когда смутно заметила, что в комнату проскользнули еще два человека.

— Прости, если кажется, что я сержусь, хотя, если честно, это почти несомненно потому, что я сержусь. Я не люблю, когда на моем рабочем месте устраивают засаду. — сказала я ему спокойным, как мне казалось, тоном.

— Скажи ему, девочка! — хором сказала Тейлин с того места, где она внезапно оказалась вместе с Джорджией, Шоном и Рейнбоу за столом.

Я бросила на нее взгляд, но она только подняла руки вверх в универсальном знаке «проповедовать». Сдавшись ей, пока из моих ушей не пошел дым, я повернулась обратно к Уильяму и сделала свой голос сладким, потому что я знала, что мед действует лучше уксуса с такими мужчинами, как мой бывший.

— Почему бы нам не выйти на улицу? Там мы сможем поговорить более приватно.

Он колебался, что было разумно, потому что я была сдержанна с нашей аудиторией, но совершенно не стала бы этого делать, если бы осталась с ним наедине. Я решила взять решение на себя и сразу же протиснулась в дверь, ведущую на учительскую парковку. Мгновение спустя Уильям последовал за мной. Я знала, что если бы я посмотрела, то оставшаяся внутри маленькая группа прижалась бы носами к окнам, но вместо этого я сосредоточилась на Уильяме.

— Серьезно, о чем ты думал, придя сюда и устроив такую сцену в моей школе? — спросила я, мой гнев все еще крахмалился в моих мышцах, но обида закрадывалась внутрь, подтачивая мою решимость.

Неужели он действительно так мало заботился обо мне?

— Это не я устроил сцену. Я просто хотел поговорить с тобой, Крессида. Ты не дала мне шанса на Рождество, а эти сеансы — просто шутка. Я хотел дать тебе возможность рассказать мне, что, по твоему мнению, пошло не так в нашем браке, чтобы я мог попытаться исправить это вместе с тобой. — сказал он.

Это был хороший ответ. Или был бы, если бы я не вела с ним точно такой же разговор двадцать-тридцать раз до этого.

Я провела рукой по волосам и попыталась найти свой внутренний дзен.

— Честно говоря, я уже не знаю, что тебе сказать. Я не люблю тебя, Уильям.

Он долго смотрел на меня, прежде чем отрывисто кивнуть.

— Я понимаю, что я много работаю...

— Дело не в работе. — практически прорычала я. — Ты больше не можешь дать мне то, что мне нужно.

Он фыркнул.

— Есть очень мало вещей, которые я не могу позволить себе дать тебе.

— Ради Пита, я не имею в виду финансовую сторону. Я имею в виду эмоционально, сексуально.

— Ты просто проходишь через что-то сейчас. Еще через шесть месяцев ты будешь умолять меня пустить тебя обратно в дом. — сказал Уильям в тысячный раз; он просто продолжал продлевать срок, который мне понадобится, чтобы вернуться к нему.

— Я не буду — мягко сказала я, делая шаг вперед и слегка касаясь его руки.

Его огромные темно-карие глаза уставились на меня, растерянные и воинственные.

— Ты ведешь себя нелепо. Ты должна знать, что я не могу дать тебе денег, когда ты так себя ведешь. С моей стороны было бы не очень ответственно поддерживать твой кризис среднего возраста.

— Четверть жизни. — машинально поправила я, как и в то утро с мамой.

— Ты знаешь, что у меня скоро будет крупное слияние, и твоя мать почти буквально изнывает от беспокойства каждый день, когда ты продолжаешь эту шараду. — наседал он, все глубже загоняя бамбуковые щепки под мои ногти.

— Прекрати, Уильям. Ты просто пытаешься быть грубым.

— Она собирается к врачу на следующей неделе. Твой отец очень волнуется. — продолжал он с тем же раздражающим спокойствием.

— Я сказала, прекрати. — шипела я, подходя ближе и вставая на носочки, чтобы попытаться заехать ему в лицо.

— Нет, пока ты не вернешься домой. Думаешь, мне все равно, Крессида? Я покажу тебе, насколько мне не все равно, если мне придется связать тебя и запереть в нашем пропахшем кровью чулане. — сказал Уильям, снова оставаясь спокойным.

Дрожь пробежала по моему позвоночнику, как жуткая, ползучая тварь.

— Вы в порядке, учитель? — Новый, хриплый голос раздался у меня за спиной.

Обычно я старалась не ругаться, но появление Зевса гребанного Гарро оправдывало это.

— Черт.

— Крессида? — спросил Уильям, мгновенно выпрямляясь и придвигаясь ко мне, чтобы положить свою руку на мою талию. — Ты знаешь этого... человека?

— Лучше спросить, знает ли она тебя? — потребовал Зевс, входя в поле моего зрения.

Он был одет в свой кожаный костюм поверх облегающей белой футболки, которая подчеркивала его пресс так, что это было более непристойно, чем быть полностью обнаженным. Чистота футболки прекрасно контрастировала с множеством черных перьев, которые обвивали его бицепсы и верхнюю часть предплечий, как кончики ангельских крыльев, и другими татуировками, которые ползли по его шее под бородой. Он выглядел как грозный, крутой байкер, злодей в этой странной сцене.

Но вместо этого я знала, что он — демон на черном борова, приехавший спасти меня от моего рыцаря в сияющих доспехах.

Неосознанно я сделала шаг в сторону от Уильяма ближе к Зевсу. Почувствовав это, байкер схватил меня за запястье и потянул вперед так, что я упала рядом с ним.

— Да, Уильям — сказала я, хотя действия Зевса сделали это ненужным. — Я знаю его. Это Зевс, эм, Гарро. — Я подняла голову, чтобы посмотреть на нависшего надо мной человека, и слегка поморщилась. — Мне очень жаль, но я не знаю твоего настоящего имени.

Зевс долго смотрел на меня, словно не мог понять, человек я или инопланетянин. Затем он сказал:

— Зевс — это мое имя на улицах и в документах, учитель. Не парься. А теперь расскажи мне, что происходит, ладно?

Я тяжело вздохнула, махнула рукой в сторону очень шокированного Уильяма и объяснила:

— Это мой будущий бывший муж. Он уже был бы моим бывшим мужем, если бы согласился подписать наши очень справедливые документы о разводе, но вместо этого он держит наш общий счет в заложниках, пока я не вернусь к нему. 

Я наблюдала, как лицо Зевса превратилось из алмазно-твердого в графен, самый твердый материал в мире. На мгновение я подумала, что он может быть самым твердым человеком в мире, и задалась вопросом, что я сделала, втянув такого человека, как он, в этот конфликт с моим мужем.

Мои опасения уступили место шоку, когда он обнял меня за плечи и поцеловал, поцеловал мой висок.

— А, тот, о котором ты рассказывала мне вчера вечером перед сном. — сказал он.

Я моргнула.

Уильям моргнул.

Зевс продолжал говорить:

— Знал, что он — гребаный кусок дерьма, попавший в протекторы твоих шин, дорогуша, но не думал, что он окажется настолько низким, чтобы явиться в школу, чтобы поиздеваться над тобой.

— Я тоже — пискнула я, когда он сжал меня, чтобы вызвать ответ.

Он дернул подбородком вверх на Уильяма.

— Слушай это и слушай так, как будто от этого зависит твоя жизнь, потому что, Вилли, так оно и есть. Эта леди сейчас с человеком Гарро, и если ты настолько туп, что не понимаешь, что это значит, я тебе объясню. Она принадлежит Падшему Mото-Клубу, а с Падшими никто не возится. Даже бывшие мужья с кошельками больше, чем их маленькие члены, которые думают, что могут шантажом заставить женщину быть с ними.

— О Боже — сказала я на последнем издыхании, оставшемся в моих легких.

Я попыталась вдохнуть, но задохнулась от своей неспособности понять, что происходит, и начала кашлять. Зевс (не очень услужливо) стукнул меня по спине могучим кулаком.

— Ты действительно говоришь, что встречаешься с моей женой? — подтвердил Уильям, его челюсть отвисла от тяжести его сомнений. — Что моя восьмилетняя жена, та самая женщина, которая не хочет смотреть сексуальные сцены в романтических комедиях и которая не разговаривала со своим братом почти девять лет с тех пор, как он попал в тюрьму, потому что он осужденный, та самая женщина, связана с печально известной бандой мотоциклистов?

— Клуб — прохрипела я одновременно с тем, как Зевс поправил его.

Мы разделили странную маленькую улыбку.

— Именно это я и говорю. Так что, если ты закончил, можешь позволить Крессиде вернуться к работе, а сам можешь вернуться в ту клетку, из которой ты пришел, и продолжать жить своей узкой гребаной жизнью. — приказал Зевс.

Уильям уставился на него.

Я уставилась на него.

Зевс двинулся.

Обхватив меня за плечи, он развернул меня к себе лицом, а затем наклонил голову ко мне так, что Уильям (и любопытные люди в офисе) мог видеть только буйство его смятых коричневых волн длиной до плеч. Вероятно, это выглядело так, как будто он собирался меня поцеловать. Вместо этого он прижался губами к моему уху и сказал:

— Я просто хотел тебя научить. Надеюсь, мой сын знает, что делает.

— Я, я не знаю что, я имею в виду... — попыталась сказать я, но Кинг поднял руку и нежно закрыл мне рот.

— Не лги мне, учитель. Я бы не стал тебе помогать, если бы не считал тебя хорошей женщиной. Теперь я хочу, чтобы ты отошла назад, когда я отпущу тебя, посмотрела на меня со звездами в этих прекрасных карих глазах, а затем поспешила обратно в свой класс. Хорошо?

Его глаза были так близко ко мне, что я могла видеть контуры различных голубых и серых оттенков, которые составляли его радужку. В отличие от глаз Кинга, которые были перфорированными и такими бледно-голубыми, что сияли, как арктический лед, глаза Зевса были окольцованы, как ствол старого дерева. Это были мудрые глаза, несмотря на их жестокость, и прежде чем я успела обдумать это, я кивнула в знак согласия с его требованиями.