Он проглотил мой вздох своими губами и заполнил мой открытый рот своим искусным, шелковистым языком. Его вкус ворвался в мой рот, сочетание горячих, сладких конфет с корицей и его собственного аромата. Я застонала, и он проглотил и это. Когда мои ноги уже не выдерживали, он обхватил меня сильной рукой за талию, чтобы поддержать.

Когда он наконец оторвался от меня, я держала глаза закрытыми, губы открытыми и влажными, смакуя каждую последнюю минуту поцелуя, даже когда он рассеивался, как тающая конфета на моем языке.

— Ну как? — спросил он с ухмылкой, когда я наконец открыла глаза.

— Потрясающе. — Вздохнула я. — Мне это чертовски понравилось.

— Поцелуй или поездка?

— И то, и другое? — я видела поцелуи в фильмах, которые выглядели довольно впечатляюще, но им следовало нанять Кинга, чтобы он показал им, как это делается на самом деле. Мои колени все еще были разбиты, или, по крайней мере, я говорила себе, что это так, чтобы у меня был повод держать руки в кулаках на его футболке.

— Да? — его ухмылка расширилась, стала невозможно яркой. — Круто.

— Да, круто. — Сказала я, не в силах сделать ничего, кроме как ухмыльнуться ему в ответ, как дура.

— Итак, бильярд. Ты играешь?

— Никогда. — Призналась я.

Я была очень жалкая.

Но Кинг только продолжал смотреть на меня. Его воодушевление было настолько заразительным, что уничтожило мою мгновенную ненависть к себе.

— Рад быть тем, кто научит тебя, детка.

— Я тоже.

Он хихикнул, притянув меня к себе с левой стороны под длинной рукой, протянутой через мои плечи. Я идеально вписалась в его длинное, сильное тело, прижавшись к нему, как будто я уже что-то значила для него. От него пахло раем, свежим воздухом и бельем. Я глубоко вдохнула в легкие и хихикнула, когда он посмотрел на меня, приподняв бровь.

Я пожала плечами, пытаясь притвориться.

— Ты пахнешь потрясающе.

— Ты тоже, детка, но я знаю тебя около часа, так что я собирался подождать, чтобы понюхать тебя так явно, по крайней мере, до второго свидания.

Я поперхнулась, потому что смутилась, но засмеялась, потому что он только что усовершенствовал свое совершенство, став смешным вдобавок ко всему. Он притянул меня еще ближе, когда мы шли через участок, то ли потому, что хотел, чтобы я была ближе, то ли потому, что знал, что ходить по гравию на высоких каблуках — это такое же рискованное занятие. В любом случае, мне хотелось упасть в обморок.

— Теперь, когда мы прошли через это дерьмо для новичков, предупреждаю, я буду часто прижимать свой нос к твоему горлу, вдыхая запах сахара и специй, который ты чувствуешь.

Я рассмеялась, когда он открыл дверь в темный бар. Музыка вырвалась нам навстречу, окутывая меня одной из моих любимых песен Элвиса, Jailhouse Rock, от которой мне хотелось танцевать.

— Любишь короля? — спросил мой таинственный байкер, приглашая меня в бар.

— Отпуск моей мечты — это поездка в Грейсленд. — Сказала я в ответ.

Он рассмеялся.

— Рад слышать, что у тебя хороший музыкальный вкус, детка.

Я рассеянно кивнула, но мои мысли были заняты пейзажем.

Интерьер бара был теплым, но не невыносимым, с голубыми, зелеными и розовыми оттенками от злобно холодного неонового света, который висел вокруг одного огромного помещения. В центре помещения находилась огромная деревянная барная стойка, основание которой было исписано яркими цветами и художественными граффити, а большой подиум в центре был уставлен рядами ликеров и блестящей стеклянной посуды. Слева находилось что-то вроде игровой зоны с двумя бордово-красными бильярдными столами, тремя досками для дартса, аркадной игрой Pac-man, в которую мне сразу же захотелось поиграть, и двумя аркадными мини-играми с баскетбольными кольцами, которые я видела только на ярмарке. С другой стороны находилась небольшая приподнятая сцена, которая в данный момент пустовала, большая часть сидений и небольшой танцпол между столами и сценой. Стены были черными с крутыми неоновыми лампами, переходящими в различные изображения, такие как гитары, фламинго, а также крутые изречения, такие как «дикий сердцем» и, самое большое, на главной стене за баром, которое гласило: «заткнись и пей».

Это было, без сомнения, самое крутое место, в котором я когда-либо бывала.

— Вау, — пробормотала я, когда Кинг подвел нас прямо к бару.

Он усмехнулся, снова приподняв меня за бедра, чтобы усадить на табурет.

— Круто, да?

— Очень, — согласилась я.

— Что тебе принести? — спросил он, наклонившись так, что я оказалась между барной стойкой и его длинным худым телом, которое он держал на стойке.

Я старалась не нюхать его снова, но это было трудно.

— Джин с тоником?

— Это вопрос или твой заказ? — спросил он, приподняв бровь.

— Хм, — подстраховалась я. Уильям всегда заказывал для меня напитки. Если это был обычный напиток перед ужином, то всегда джин с тоником; если мы ужинали, то всегда вино или шампанское. — На самом деле я не знаю, что мне нравится. Я не очень часто пью.

Его правая бровь присоединилась к левой, высоко поднятой на лбу.

— Сколько тебе лет? К пятнадцати годам я уже знал, что я человек пива и виски насквозь и на всю голову.

— Это рано. — Заметила я, чтобы отвлечь внимание от себя. — Ты знаешь, что вероятность развития алкоголизма в шесть раз выше, если ты пьешь до 15 лет?

Он ухмыльнулся.

— Единственная зависимость, которая у меня есть, это байки, книги и девушки.

— Книги?

Он рассмеялся своим великолепным смехом прямо мне в лицо.

— Ты судишь о книге по ее обложке?

Я покраснела.

— Прости, но из-за того, что я всю жизнь была поверхностной, я стала немного судить. Я пытаюсь это изменить.

— Теперь ты меня удивляешь. — Он посмотрел на меня, перебирая пальцами прядь моих прямых волос и растирая её между пальцами. — Красивая, как чертова принцесса, но умная, как королева.

Огромный мужчина, выше и шире всех, кого я когда-либо видела в своей жизни, появился перед нами так тихо, словно материализовался. Его длинные блестящие черные волосы были уложены назад в густой беспорядочный пучок у основания жилистой шеи, клетчатая черно — красная рубашка бессистемно свернута на стеганых предплечьях размером с мою икру. Черты лица, которые он держал в суровом покое, были грубо вырезаны: шишка от раз или два сломанного носа, обрывистые скулы и челюсть, настолько квадратная, что создавала прямые углы под ушами. Даже рот у него был жесткий, плоский, с ямочками на подбородке, а глаза, хотя и с густыми ресницами, были ровного карего цвета. Он был грубияном, образцом канадской глубинки.

— Юджин. — Тепло поприветствовал Кинг. — Как дела?

Мужчина, которого необъяснимо и ужасно звали Юджин, хмыкнул в ответ.

Кинг не выглядел обеспокоенным отсутствием у бармена социальной грации. Он направился к барной стойке, но просунул руку под мои волосы к нежной коже на шее и сжал ее.

— Слушай, чувак, эта дамочка еще не знает предпочтений в напитках, если ты, блять, можешь в это поверить. Сделай одолжение, принеси нам подборку коктейлей и пива, которые, как ты думаешь, могут ей понравиться?

— Сладкий, кислый, горький или чистый? — спросил Юджин, опираясь своими похожими на хобот руками о барную стойку, чтобы смотреть мне в глаза. Я постаралась не вздрогнуть, когда увидела огромные размеры его рук. Они были огромными, скорее звериными, чем человеческими. Я не сомневалась, что он мог бы раздавить меня этими руками, если бы захотел.

— Может быть, не слишком сладкое, кислое и дымное? — ответила я, все еще глядя на эти лапы.

Они сгибались, а затем сжались в кулак размером с голову ребенка. Я перевела взгляд на него и увидела, что он ухмыляется, но даже это выражение было смутно пугающим, потому что выглядело непривычно и неловко на его человеческом лице.

— У тебя тут норовистая, Кинг, — проурчал он глубоким грубым голосом.

Кинг усмехнулся.

— Она новенькая.

— Да, для Энтранс?

— Для жизни.

Юджин поджал губы и, наконец, посмотрел на меня. Я была удивлена интенсивностью его взгляда, пристальным вниманием, которое заставило меня почувствовать, что он меня полностью осмотрел, хотя он смотрел только прямо мне в глаза. Он выворачивал меня наизнанку, чтобы убедиться, что я достаточно хороша для его приятеля. Я позволила ему, хотя это заставляло меня извиваться, потому что мне нравилось, что у Кинга есть кто-то, кто присматривает за ним.

— Хорошая женщина, — наконец отметил Юджин, мрачно и академично, как будто читал докторскую диссертацию перед советом. — Заслуживает хорошего мужчину. — Я нахмурилась от его странного ударения на слове «мужчина», и Кинг тоже. Он прорычал низким горловым голосом, от которого мне стало неловко.

— Если ты собираешься заблокировать меня, попроси кого-нибудь другого приготовить наши гребаные напитки.

— Никто не сделает их лучше, чем я.

— Она не заметит разницы.

Моя голова вертелась туда-сюда между ними, словно я наблюдала за теннисным матчем, но глубокая тревога мерцала в глубине моих мыслей, как пламя свечи, пытающееся осветить то, что таилось в темноте.

Кинг закончил пристальный взгляд, повернувшись ко мне, закрывая Юджина от моего взгляда. Не думая, я потянулась вверх, чтобы погладить одинокий, идеально сформированный локон в буйстве его вьющихся и прямых волос.

Я почувствовала, как его раздражение спало, когда он смотрел, как я наблюдаю за скольжением его шелковистых локонов между моими пальцами.

— Хочешь поиграть со мной, детка? — спросил он.

Я знала, что он имел в виду бильярд, но это звучало так, будто он мог иметь в виду что-то еще, что-то большее. От страха и предвкушения у меня по позвоночнику пробежала легкая дрожь.

— Может, сначала мы сделаем несколько снимков? — спросила я.

Он поднял на меня брови.

— Ты делала их раньше?

— Один раз. — Сказала я.

Я делала снимки в тот единственный вечер, когда пыталась отклониться от своего жизненного пути, на девичнике, устроенном моим братом только для нас двоих. В ту ночь я научилась не давать волю своему внутреннему девианту.