ГЛАВА 37

Черное шелковое платье облегает мое тело, как вторая кожа, и я фальшиво улыбаюсь, спускаясь по большой лестнице, ведущей в самый потрясающий бальный зал, который я когда-либо видела, или, возможно, единственный бальный зал, который я когда-либо видела.

Должно быть, люди работали над этим весь день. Комната идеальна и оформлена точно по моему вкусу. Черные портьеры, черные ковровые дорожки, черные украшения и даже черная люстра. Я не могу в это поверить. Когда ко мне подошла женщина и спросила об украшениях, я подумала, что она отмахнется от меня, когда я скажу, что хочу все черное. Я имею в виду, где они вообще нашли черную люстру? Это похоже на скрученный шар на Хэллоуин, только без фальшивой паутины, тыкв и скелетов. Хотя, если я начну открывать шкафы, я уверена, что найду в них множество скелетов.

Я сосредотачиваюсь на лестнице передо мной, одна шпилька впереди другой. Ведь на меня смотрят все, и хорошие, и плохие, и уродливые. Я ничего не хочу, кроме как развернуться и убежать отсюда, прежде чем я выставлю себя полной задницей, но я знаю, что это не выход.

Я никогда не чувствовала себя такой потерянной. Когда я вышла из Зала Совета, я ожидала найти четырех мальчиков, ждущих меня. Вместо этого меня официально встретили главы семей, каждый из которых рассказал мне слезливую историю о моих родителях, положил руку мне на плечо и назвал меня Элоди. Ни одного мальчика не было видно, пока я не обнаружила Круза, который прятался в шкафу моей матери менее двадцати минут назад, держа платье и требуя, чтобы моя дурацкая задница надела его. Я должна была найти свой собственный выход из подземного мира, и когда я говорю, что это было не весело, я имею в виду это.

Я не видела других парней, но не могу не чувствовать напряжение между нами, что смешно, учитывая, что мы еще не встречались. Может быть, это потому, что я официально их лидер, или, может быть, потому что мне пришлось спасать их задницы на той встрече. Может быть, они стесняются всего этого, но что-то мне подсказывает, что они не из тех, кто заботится о подобном дерьме. Может быть, они просто взбешены тем, что мое заявление о поиске виновных в убийстве моих родителей наверняка вызовет небольшие неприятности. Но я уверена, что они справятся. Если они могут отбиваться от двенадцати киллеров одновременно, они могут справиться с кучей взбешенных стариков.

Когда я достигаю последней ступени парадной лестницы, мне протягивается рука, и я встречаю горячий взгляд Круза, желание в его глазах мгновенно обращается к той дикой, животной части меня, которая имеет тенденцию проявляться всякий раз, когда он рядом.

— Ты выглядишь чертовски деликатно…

— Даже не думай заканчивать это предложение, — бормочу я, понизив голос, пока мои глаза скользят по комнате, чтобы найти Кинга и Грейсона, прижавшихся к бару, их рты отвисли, когда они смотрят на меня так, будто видят незнакомец.

Карвер стоит рядом с отцом, его лицо превратилось в жесткую маску, его мысли невозможно прочесть.

— Я чувствую себя готической барби в этом нелепом платье. Единственная хорошая вещь в нем — это то, что у него есть потайные карманы, и мне не нужно прятать дерьмо в лифчике. Почему я не могу просто носить то, что обычно ношу?

— Потому что это формальная инициация, и, если ты наденешь что-то меньшее, чем платье, это будет воспринято как нарушение всех наших традиций.

— Ваши традиции отстой. Что, если мне насрать на них всех?

— Тогда прошу тебя сделать это с гордой улыбкой, чтобы эти ублюдки не заметили этого, — ворчит он, ведя меня через толпу, которая тут же расступается, отчего я чувствую себя гораздо более важной, чем я на самом деле.

Я смотрю в прекрасные зеленые глаза Круза и одариваю его широкой гордой улыбкой, которая чуть не сбивает его с ног.

— Как тебе это дерьмо? — я ворчу сквозь улыбку.

— Чертовски идеально, — смеется он про себя. — Ты прирожденная обманщица.

Моя улыбка сползает с моего лица, и на мгновение я задаюсь вопросом, знает ли он, что я задумала. Мысль исчезает, когда мы достигаем маленькой лестницы, ведущей на сцену в дальнем конце комнаты, где, предположительно, должно произойти посвящение.

— Ты помнишь, что делать? — спрашивает Круз, ведя меня вверх по лестнице, когда все начинают собираться вокруг.

— Это не ракетостроение, — говорю я ему. — Я почти уверена, что справлюсь.

— Очень хорошо. Только не облажайся. Они не легкомысленно относятся к этому дерьму, особенно от тебя.

— Похоже, ты говоришь исходя из опыта.

Его губы сжимаются в жесткую линию, и мне не хочется ничего, кроме как крепко поцеловать их, когда мужчина подходит ко мне сбоку и предлагает мне свой локоть. Я поднимаю взгляд и вижу отца Кинга, Тобиаса Кинга.

— Мисс Рэйвенвуд, позвольте мне проводить вас на помост для посвящения и присяги на верность.

Я отпускаю руку Круза, прежде чем взять руку Тобиаса и позволить ему провести меня по сцене, на глазах у всей организации. Круз исчезает и встает рядом с Грейсоном и Кингом, и всего лишь на мгновение я хочу, чтобы Карвер пошел и присоединился к ним. Почему он такой странный? Есть ли у его отца какая-то власть над ним?

Тобиас останавливает меня в самом центре сцены, где на маленьком помосте установлены два предмета — чертовски причудливый инкрустированный бриллиантами кинжал, который выглядит так, как будто он принадлежит музею, и табличка с семнадцатью надписями, а имя династии Рейвенвудов написана самым большим, верхним и центральным словом.

Вспышка гордости пронзает меня, пока Тобиас широко не раскидывает руки и не смотрит на свои членов семьи.

— Моя семья династии, я стою перед вами с новостями, о которых мы всегда молились. Позвольте мне официально представить вам нашу потерянную наследницу — мисс Элоди Рейвенвуд, дочь покойного Эндрю и Лондон Рейвенвуда.

Вздохи слышны по всей комнате, и мне требуется время, чтобы понять, что только совершеннолетние участники знали, что я жива. Что касается всех остальных, то они только сейчас узнают о моем существовании. Вздохи быстро переходят в аплодисменты, которые переходят в полномасштабные аплодисменты, заставляющие меня искать мальчиков. Я не могу сказать, что когда-либо была на другом конце обожающей толпы, но я уверена, что они испытывают это каждый день.

На лицах Кинга и Круза гордые улыбки, а Грейсон поднимает подбородок, молча говоря мне, чтобы я устроила шоу, так что я так и делаю, накладываю фальшивую улыбку на лицо и смотрю на своих новых обожающих фанатов. Я чувствую горячий взгляд Карвера через всю комнату и не могу не повернуться к нему, ища уверенности и одобрения, которые он всегда готов дать мне, но все, что я получаю в ответ, это его нервирующий взгляд, который разрывает что-то внутри меня.

Я тоскую по нему, отчаянно хочу, чтобы все вернулось к тому, что было до того, как я узнала, кто его семья, до того, как он прижал меня к этому дурацкому дереву, поцеловал меня так, как никогда больше не поцелует женщину, а затем отверг меня. Я скучала по нему прошлой ночью в своей постели. Я стала слишком полагаться на его комфорт, и это ошибка, от которой мне придется страдать, потому что что-то подсказывает мне, что я видел конец ночи, когда он крепко держал меня и держал монстров на расстоянии.

Теперь мне предстоит сражаться с совершенно новым набором монстров, только на этот раз монстры не в моей голове. Они настолько реальны, насколько это возможно, и, несмотря на глупую улыбку на моем лице, я никогда не была так напугана. Но я их одолею. Я буду уничтожать их, пока не останется ни черта.

— Итак, давайте не будем терять ни секунды и посвятим юную Элоди в нашу семью Династии и, наконец, вернем ее домой.

Вокруг слышны возгласы аплодисментов, и на мгновение я задаюсь вопросом, так ли это всегда, или сегодняшний вечер просто особенный.

Тобиас машет рукой и просит меня подняться на помост, что я и делаю. Когда толпа начинает успокаиваться, Тобиас берет кинжал и вручает его мне.

— Готовы ли вы к этому? — спрашивает он, сохраняя низкий тон.

Я киваю, принимая кинжал в руки.

— Да. Я знаю, что делать.

Тобиас тепло улыбается мне, я ожидаю, что отец подарит дочери, и на мгновение я снова чувствую эту связь с отцом.

— Хорошо, — говорит он мне. — Давайте начнем.

Я улыбаюсь ему в ответ. Время шоу.

— Элоди Рэйвенвуд, — говорит он громко, каким-то образом отражаясь от каждой стены бального зала, — Династия приветствует вас с распростертыми объятиями в нашей семье и в нашем доме. Вы принадлежите нам, нашей крови, и уже не ребенок, а взрослая, возвращающаяся домой, чтобы вступить в наши ряды, не только как равный нам, но и как наш законный лидер, наш наследник и правитель. Мне очень приятно посвятить вас в нашу семью и вернуть домой нашу потерянную дочь.

Из толпы раздаются бурные аплодисменты, и на короткое мгновение я думаю, что все кончено, пока не вспоминаю, что это была целая часть вечера с вопросами и ответами.

— Пожалуйста, дайте свои вечные, священные обеты, — продолжает Тобиас. — Будете ли вы, Элоди Рейвенвуд, проливать кровь за свой народ?

— Да, — заявляю я, вдавливая кончик ножа в ладонь и прорезая себе плоть до тех пор, пока на руке не появится лужа крови. — Я пролью кровь за свой народ.

— Будете ли вы защищать их всем, что вы есть?

Я наклоняю руку, позволяя своей крови покрыть табличку и пролиться на семнадцать фамилий.

— Да. Я буду защищать их.

— Будете ли вы противостоять всему злу и бороться за благо нашего дела?

Я сопротивляюсь закатыванию глаз, когда беру табличку и держу ее над головой в знак того, что я буду ставить Династию и семьи, на которых она была построена, превыше всего, включая себя.

— Я буду противостоять злу и бороться за благо нашего дела.

И затем, наконец, он подводит итог своим последним вопросом.

— Будете ли вы всегда поддерживать свои ценности, заложенные великим Джеральдом Рэйвенвудом, и оставаться верными всему, что есть династия?