Положив табличку на место и повернувшись лицом ко всем мужчинам, женщинам и детям, стоящим в стенах бального зала, я опускаюсь на колено и кладу руку на сердце.

— Я навсегда останусь верной всему, что есть Династия.

— Да здравствует Династия.

И точно так же, как заевшая пластинка, каждый голос в бальном зале повторяет свое заявление, включая мой, пока я остаюсь на коленях.

— Да здравствует династия.

Толпа аплодирует, а я наблюдаю за ними, чувствуя себя полной самозванкой. Что, черт возьми, пил мой дедушка, когда создавал эту чушь? Это ебаный культ, а не престижная организация. Кровавый обет? Это чертовски безумно, но теперь это сделано, и мне больше не придется об этом беспокоиться. Я просто должна заставить этих ублюдков поверить, что они могут мне доверять, чтобы я могла разрушить все, во что они верят, потому что эта версия Династии не такая, какой она должна была быть. Я понимаю, что никогда не знала своего деда или собственного отца, если на то пошло, но я верю в них, я разделяю их кровь, и это не могло быть тем, что они пытались построить.

Когда я поднимаюсь с колена, Тобиас встречает меня с повязкой на руке и тут же прижимает ее к моей ране. Я втягиваю воздух, прежде чем он начинает быстро работать, и, прежде чем я успеваю это осознать, Кинг стоит позади меня на маленькой сцене и предлагает мне свою руку.

— Приглашаю на танец.

Мои брови хмурятся.

— Серьезно?

— Извини.

Я со стоном беру его за руку и позволяю вести меня вниз по лестнице, осторожно обращаясь с раненой рукой.

— Итак, ты вытащил короткую соломинку?

Кинг ведет меня на танцпол и раскачивает меня, пока я не оказываюсь лицом к нему, его рука лежит на моей пояснице, а моя упирается ему в грудь.

— Камень, бумага, ножницы, — говорит он со стоном. — Я не знаю, как он это делает, но я клянусь, что Круз жульничает.

Я не могу сдержать смех, представляя себе этих сверхсерьезных парней в своих причудливых костюмах, борющихся за то, кто должен танцевать с девушкой.

— Я не думаю, что можно жульничать во время игры — камень, ножницы, бумага, но позволь мне извиниться за то, насколько ужасной должна быть идея танцевать со мной.

Рука Кинга сжимается вокруг моей талии, и он притягивает меня к себе, изо всех сил стараясь не показывать своих эмоций, пока вся комната наблюдает за нами.

— Ты идиотка, — говорит он мне. — Для меня большая честь танцевать с тобой, я чертовски взволнован на самом деле, но мы все точно знаем, что ты об этом подумаешь, и ни один из нас не хотел страдать от наказания за то, что был тем, кто принуждал тебя к этому.

— Хорошая точка зрения.

— И для протокола, — добавляет он. — Мне нравится, когда мой член становится твердым, и, если я воздержусь, я буду чертовски опустошен.

Из меня вырывается настоящий, глубокий животный смех, и, прежде чем я это осознаю, я теряюсь в музыке и в ощущении рук Кинга, обнимающих меня, в то время как другие пары делают то же самое. Он кружит меня, и на мгновение я чертовски впечатлена его навыками. Судя по всему, он может гораздо больше, чем трахаться и убивать. Интересно, какие еще секреты он скрывал от меня.

Я как раз собиралась предложить нам ускользнуть, чтобы он мог показать мне все другие способы, которыми он знает, как двигать своим телом, когда звук прочищающего горла рядом с нами заставляет меня остановиться и отвести взгляд от красивого мужчины в моих руках.

Я останавливаюсь, когда вижу, что старая версия Карвера приближается ко мне, его рука протянута, а глаза комнаты все еще следят за каждым моим движением.

— Можно мне этот танец? — говорит он, хотя его тон предполагает, что мне лучше не спорить.

Хватка Кинга крепче сжимает мое тело, но, будучи не в состоянии возражать, он неохотно делает шаг назад и предлагает отцу Карвера мою руку.

— Сэр, — говорит Кинг из чувства долга, точно не из уважения.

Глаза Карвера-старшего смотрят на меня, и он мгновенно сжимает мою раненую руку, сжимая ее слишком крепко, когда притягивает меня к себе.

— Улыбнись, — шепчет он мне на ухо. — Мы бы не хотели, чтобы кто-то предположил, что их новый лидер не в восторге от своего нового положения.

Чувствуя себя загнанной в угол, я выдавливаю улыбку из губ и ловлю себя на том, что смотрю через комнату туда, где стоит Карвер, наблюдая за нами с тревогой в глазах.

— У вас хватает наглости подойти ко мне вот так, — выплевываю я, отчаянно пытаясь говорить тише, хотя ненависть отчетливо видна не только в моем тоне, но и в моих глазах. — Я знаю, что вы как-то связаны с нападением на меня прошлой ночью и сыграли роль в смерти моих родителей.

— Опусти это, — смеется он. — Ты девушка и при этом всего лишь ребенок. Ты не в состоянии справиться с давлением руководства. Итак, это то, что мы собираемся сделать. Ты будешь лицом организации, но будешь отвечать передо мной.

— Вы чертовски сумасшедший.

— Следи за своим тоном, — рычит он мне в ответ, его игра ускользает всего на секунду, прежде чем он снова берет себя в руки. Он крепче сжимает мою больную руку, и я чувствую, как сквозь повязку начинает просачиваться кровь. — Позволь мне выразить это в терминах, которые ты можешь лучше понять. Либо ты ответишь мне, либо я продолжу свои попытки покончить с тобой.

Я задыхаюсь и смотрю в ужасе, пытаясь вырваться из его рук, но он держит меня крепче, в то время как остальная часть комнаты продолжает вращаться вокруг нас, совершенно не обращая внимания на напряжение, растущее в центре комнаты. Одно дело думать, что ты что-то знаешь, но совсем другое — получить это прямо под дых.

— Я знала это, — выплюнул я. — Вы ответственны за убийство моих родителей.

Его глаза искрятся смехом.

— Сюрприз! Ты поймала меня, — говорит он. — Твой отец был слаб, как и ты. Он не был способен управлять такой организацией. Династия больше, чем он. У нее такой большой потенциал, но ей нужен настоящий лидер, который направит ее в правильном направлении. Династия могла править миром. Мы уже внедрились в правительства и взяли под контроль акции. Нам нужно нанести удар, и когда мы это сделаем, он будет под моей властью, и мир узнает мое имя.

— Я никогда не отвечу вам, — требую я. — Вы кусок дерьма. Вам абсолютно нечего предложить миру, кроме вашей дерьмовой тактики запугивания и неприятного запаха изо рта. Вы убийца, и я не буду иметь с вами ничего общего.

Он просто смеется, тошнотворный смех, от которого у меня из ушей хочется идти кровью. Он притягивает меня ближе, пока мое тело не прижимается к нему, его рука к мягкому шелку моего платья.

— Прекрати вести себя так, как будто тебе не все равно, принцесса. Я видел, как ты росла. Тебе плевать на родителей. Ты не испытываешь к ним настоящей привязанности. Они просто люди, которые разделяют твою кровь, но чего бы это ни стоило, твоя мать закричала, когда я встала над ее кроватью и заставил ее смотреть, как острое лезвие моего ножа перерезало горло ее мужа. Кровь пропитывала кровать. Это было весьма примечательное зрелище.

Все мое тело трясется от гнева, слезы грозят брызнуть из глаз, но он заставляет меня остаться, заставляет соблюдать приличия.

— Ты, мисс Элоди, — продолжает он, с гордостью рассказывая мне о своем предательстве, уверенный, что он неприкасаемый. — Ты оказалась сильнее, чем я думал. Тебе было всего два месяца. Я должен был задушить тебя. Я должен был пройти через это, но у меня был собственный сын, и я не мог заставить себя сделать это, поэтому я зажег огонь. По крайней мере, эту часть истории они поняли правильно, эти глупые дураки. Если бы я знал, что ты выбралась из того огня, я бы тут же забрал твою жизнь, но представь мое удивление спустя годы, когда слух о потерянном наследнике дошел до моего порога. Я снова и снова пытался найти тебя, но ты всегда ускользала, всегда на шаг впереди меня.

Я втягиваю воздух.

— Вы причина, по которой я прыгала из дома в дом.

— Больше нет, Элоди, — говорит он мне. — Мы с тобой будем партнерами. А теперь улыбнитесь своей аудитории.

Мой разум переполняется страхом, мыслями и невыразимыми ужасами будущей жизни с этим мужчиной в моей жизни. Он хуже Курта. Он абсолютный монстр. Я не могу этого сделать.

Я качаю головой, ища взгляда Карвера, но его там нет, никого из них нет. Они обещали всегда защищать меня, и вот мы здесь, именно тогда, когда я больше всего в них нуждаюсь, а их нигде нет.

Этот человек убил мою семью. Он поджег мой дом. Он забрал мое будущее. Благодаря ему я жила в восемнадцати разных семьях, одни намного хуже других. Из-за него мне пришлось научиться драться. Из-за него моя жизнь превратилась в кошмар.

Он перерезал им глотки; он лишил их жизни, и теперь он стоит передо мной и смеется.

Нет, от этого он не уйдет. Я пообещала добиваться справедливости и соответственно наказать, но, когда дело доходит до моих родителей, нет ничего лучше, чем око за око. Музыка начинает стихать в конце песни, и я знаю, что у меня есть всего несколько секунд, прежде чем он уйдет.

Моя рука скользит в потайные карманы маминого шелкового платья, а пальцы сжимают рукоять старого инкрустированного бриллиантами кинжала, который я украла с помоста. Я выдергиваю его из кармана и, ни секунды не колеблясь, вонзаю острое лезвие в живот мистера Карвера изо всех сил, проталкивая его между его ребрами и зная без сомнения, что я пронзил его легкое.

Его глаза расширяются, когда он издает глубокий стон, его рука падает на живот.

— Что…

— Надеюсь, ты сгниешь в самых глубоких ямах ада, — говорю я ему, выдергивая кинжал и позволяя крови хлынуть из его раны.

Кинжал падает на мраморный пол, звеня почти в замедленной съемке и привлекая внимание всех в комнате.

Люди вокруг меня начинают кричать, а я стою на месте, не в силах пошевелиться, мне нужно наблюдать за каждой последней секундой его падения. Мистер Карвер начинает рушиться, из него волнами выливается кровь.

Из уголка его рта течет струйка, и когда он встречается со мной взглядом, он падает на землю, и я нахожу Карвера, стоящего прямо позади него, его глаза широко раскрыты и прикованы к моим, он наблюдал каждую секунду.