32 АЙЛА

В ночь бала-маскарада я надеваю все свои доспехи. Пока Леви готовится, используя все ножи, которые ему удается спрятать в смокинге, я крашу губы, словно собираюсь в бой. Среди богатой элиты Торн-Пойнта каждое светское мероприятие — это столкновение воль и репутаций.

Мои волосы уложены до совершенства, блестящие каштановые пряди сияют, а макияж на высоте — подводка для глаз достаточно четкая, чтобы убить любого мужчину, который посмотрит на меня неправильно, а именно — отца.

Сегодняшний вечер — это мой средний палец ему за каждый раз, когда он заставлял меня бояться того, что случится, если переступлю черту, за то, что он сделал со мной, предложив мое тело для его собственных выгод, и за то, что верил, что я просто позволю ему продолжать использовать меня в качестве пешки.

Я готова сыграть свою роль, чтобы добиться успеха против них и Сайласа. Кошмар, который он навязал, сделал все возможное, чтобы загноиться в моем сознании и отравить болью. Он больше не сможет причинить мне боль, Сайлас и родители не имеют надо мной власти, не с моим чемпионом рядом со мной.

Мы вшестером выезжаем за город. Поместье, где проводится бал, расположено на территории в триста акров, окруженной лесом. Кончики пальцев перебирают изящные бусины на драпировке декольте моего платья, когда наша машина проезжает через затейливые железные ворота и следует за другими машинами по дороге, обсаженной живой изгородью.

Колтон ловит мои пальцы с заднего ряда. — Не шути с этим, помнишь? Не хочу, чтобы ты сместила камеру или изменила ракурс. — Он показывает мне свой телефон, чтобы показать, что видит камера, спрятанная в бисере. — Ты будешь под наблюдением, Айлс.

— Я готова, — говорю я.

— Я тоже, — говорит Роуэн со своего места рядом со мной. Она смотрит на Рэна и Леви на передних сиденьях. — Мы справимся.

Глаза Рэна находят ее глаза в зеркале заднего вида. — Не рискуй понапрасну, Роуэн. Я серьезно.

— Знаю. — Она похлопывает себя по коленям из-за маленького пистолета, пристегнутого к бедру, который показывала мне его раньше. Юбка ее изумрудного платья разрезана, как у меня. — Только в крайнем случае.

Лиф моего платья кажется более облегающим, чем есть на самом деле. Колтон умеет выбрать что-то, что выглядит от кутюр, но при этом легко и просто, чтобы я могла в нем двигаться. Черное шифоновое платье имеет разрез до самого бедра. Я прикасаюсь к кожаным ножнам, пристегнутым к бедру, где спрятан нож.

Я не эксперт в использовании ножа, но Леви не успокоился, пока я не запомнила смертельные места на теле для нанесения ножевого удара и как избежать того, чтобы мой захват не нарушился от того, что кто-то хлопнул по запястью.

Этот план безумен. Я знаю, но мы с Роуэн делаем это, чтобы убедиться, что эти девушки не обречены на жизнь, полную ужаса, ради больных удовольствий богачей, которые играют жизнями невинных людей ради собственного развлечения.

Более того, это то, что я должна сделать для себя. Это личное. Слишком долго мне приходилось жить с тем, что со мной сделали, делая вид, что ничего не произошло, в то время как ответственные за это люди продолжали присутствовать в моей жизни. Я покончила с этим. Со всем этим. Пришло время бороться до конца, чтобы сделать мою жизнь своей.

Когда мы подходим к входу, парковщик суетится у нашей машины. Леви помогает мне выйти из машины, крепко держа за руку, и я с ужасом жду неизбежного момента, когда мы расстанемся сегодня вечером.

Когда остальные выходят из машины, он берет мой подбородок между большим пальцем и пальцем, наклоняя лицо вверх. Поцелуй, который он дарит мне, сжигает мое беспокойство. Я вдыхаю его, запоминая все, что связано с ним, чтобы дать себе силы выкарабкаться из этой ситуации целой и невредимой.

— Будь начеку, — говорит он. — И не смей колебаться.

Он прижимает меня к себе, в глазах полыхает расплавленный огонь. Дыхание, которое вырывается у меня, неровное.

— Я помню каждую минуту урока, который ты мне дал, — пробормотала я.

Кожу покалывает от грязных воспоминаний о том, как Леви стоял на коленях у моих ног в своем строгом смокинге, не сводя с меня взгляда, прежде чем перекинуть мою ногу через плечо, чтобы пристегнуть кобуру к бедру. Он вытащил острый нож и начал ту же эротическую игру, в которую мы играли с того самого момента, когда он впервые прижал меня к мату в спортзале, заставляя повторять все, чему он меня учил о том, куда наносить удары. За каждый правильный ответ он давал мне награду. Его пальцы прошлись по моему шраму, как обещание, затем он запустил пальцы в мои трусики, оттянул материал в сторону и пожирал мою киску, пока мне не пришлось оттолкнуть его. Даже тогда он вырвал у меня еще один оргазм, прежде чем удовлетворился.

Мои щеки заливает тепло, когда Леви просовывает руку в разрез юбки, нащупывая кожаные ножны. В его горле раздается первобытный звук, когда он берет мой рот в еще один обжигающий поцелуй, и сердцевина пульсирует от бесконечного желания, которое он пробуждает.

— Такими темпами мы никогда не попадем внутрь шара. — Мой голос легкий и бездыханный.

— Я бы предпочел это, — говорит Леви.

— Давай присоединимся к остальным, Рэн сказал, что мы должны войти вместе.

Вздохнув, он кладет руку мне на спину и ведет к нашим друзьям. Щеки Роуэн розовеют, а тщательно уложенный костюм Рэна помят, словно она вцепилась в него когтями. Они оба кивают нам. Колтон и Джуд надевают свои маски. У всех парней одинаковые маски, кожаные, похожие на демонические, с гневными выражениями. Мы с Роуэн решили использовать грим для создания своих масок.

— Все готовы? — спрашивает Рэн. Его хитрые голубые глаза оглядывают каждого из нас. Он разглаживает морщины на своем смокинге, проверяя технику связи, которой нас всех снабдил Колтон. — Пойдемте, устроим хаос.

— Пусть царит хаос, верно? — Я ухмыляюсь, когда Леви бросает на меня горячий взгляд за использование его поговорки, которую подхватила.

— Вау, осторожнее, — поддразнивает Колтон. — Это детские глазки. Оставьте это на потом, ребята.

Джуд смеется, обхватывая Колтона за плечи. Они ведут нашу группу по красной ковровой дорожке, приветствуя гостей на ночь декадентских удовольствий. Другие гости приостанавливаются перед вспышками фотокамер прессы, которой разрешили расположиться в палатке в надежде получить эксклюзив. Джуд наклоняется ближе после того, как они с Колтоном сфотографировались.

— Шоу будет захватывающим. Я бы остался. — Он передает фотографу сто баксов ловким движением запястья и деловито ухмыляется. — Это сделает вашу карьеру.

Подмигнув, он удаляется от зазевавшихся папарацци. Как только видят меня, они снова включаются в работу, выкрикивая мои и Леви имена, когда понимают, что мы там вместе. Вспышки жгут мне глаза, но я привыкла к этому, нахожу точку фокусировки и фиксирую свою улыбку. Рука Леви крепко обхватывает мою талию.

— Вы были вне поля зрения общественности. Это потому, что между вами и наследником Astor Global Holdings завязался роман? — Женщина, которая спрашивает, направляет микрофон в нашу сторону.

Леви недовольно ворчит при упоминании компании его дяди, и я кладу руку ему на грудь, чтобы успокоить. После того, что он мне рассказал, я готова искать его дядю в толпе сегодня вечером и угрожать за то, что сделал с его семьей.

— Да. — Камеры не пропускают ни секунды моего ответа или поцелуя, который Леви прижимает к моей щеке.

Прежде чем успеваю сказать что-то еще, вспышки фотокамер сменяются вспышками. Мы поворачиваемся, и у меня сводит живот. Мои родители приехали. Отлично.

Это первый раз, когда я вижу их после нелепого обеда в загородном клубе.

Они приостанавливаются, увидев меня, затем политик и его светская жена сменяют друг друга, проходя сквозь строй камер. Остальные прошли и ждут нас в конце, все они смотрят на приближение моих родителей с едва скрываемым раздражением и отвращением.

Леви не шевелится рядом со мной. Небрежное движение, когда он засовывает руку в карман, призвано успокоить окружающих, хотя на самом деле он в дюйме от того, чтобы вытащить один из множества ножей, спрятанных при нем. Я откидываю плечи назад, повторяя его обманчиво настороженную позу.

— Айла. — Мама заговорила первой, когда они подошли к нам. Она цепляет свою руку за мою, и мы вынуждены позировать с родителями. Она сжимает мою руку. — Хорошо, что ты все-таки решила поехать. Я рада.

Фотографы кричат, чтобы мы смотрели в их сторону, и спрашивают, знают ли родители о моей связи с Леви. Улыбка мамы безмятежна.

— Мать всегда знает такие вещи, — отвечает она.

Мышцы Леви напрягаются, готовые нанести удар. Я наклоняюсь так, чтобы оказаться между ним и моими родителями. Это не для их защиты от него, а для того, чтобы я могла сама противостоять им. Это потрясающее чувство — смотреть каждому из них в глаза.

Я знаю, — говорит мой стальной взгляд. Они довольны, потому что думают, что не знаю, почему они так хотели видеть меня здесь, но я знаю. Они не должны были позволить своей жадности поглотить их до такой степени, что она сожгла их мораль.

Папа кривит губы и готовится идти дальше, не желая признавать меня и тянет маму за собой.

Она останавливается. — Айла. — В голосе звучат эмоции, вызванные сожалением, ее взгляд блуждает по моему лицу. Папа резко дергает ее за руку, произнося ее имя. Черты лица мамы скрываются за маской безразличия. — Наслаждайся вечеринкой.

Меня поражает, что она может переживать за то, что они задумали, но все равно предпочла их эгоизм собственной крови.

— Не позволяй им погасить твой свет, принцесса, — бормочет Леви на ухо, когда мое внимание переключается на них. Он отвлекает меня от красной дорожки. — Они не имеют над тобой никакой власти, если ты им не позволишь. Пошли они.

— Да пошли они, — повторяю я.