Он быстро выбежал, задрал лапу на дерево впереди и окрасил снег в желтый цвет, после чего снова забежал внутрь. Я вскинул бровь, наблюдая за тем, как он оставляет снежные следы в хижине, и удивляясь, почему он не отправился на утреннюю прогулку по лесу. Большой пес полностью проигнорировал меня, проскочил мимо меня и запрыгнул на кровать.

Уинтер удивленно пискнула, когда он провел влажным языком по центру ее лица, а затем быстренько развернулся и свернулся калачиком прямо рядом с ней.

Я долго наблюдал за ними, дожидаясь, пока поза Уинтер немного расслабится, ее рука опустилась, чтобы погладить мягкий мех вокруг ушей Тайсона, и его хвост завилял по матрасу.

Я прикусил язык, чтобы не велеть ему убрать свою мохнатую задницу с моей кровати, и надел сапоги, прежде чем выйти на холод, чтобы прихватить еще несколько поленьев для костра.

Небо над головой было бледно-голубым, дыхание клубилось в облаке тумана, а морозный воздух мгновенно обволакивал мою кожу плотнее любого одеяла. Я собрал несколько нарубленных поленьев из магазина, которые хранил нарезанными и сложенными в дровянике, примыкающем к хижине, и поспешил вернуться в дом, пока не получил обморожение своих чертовых сосков.

Я чувствовал на себе ее взгляд, пока снимал сапоги и шел к огню, подбрасывая в него поленья. Я потратил немного больше времени, чем нужно, чтобы разжечь угли и сложить свежие поленья, давая Уинтер возможность прийти в себя от шока, вызванного тем, что ее разбудил гребаный идиот, и вдобавок напугал до смерти.

Как только все было готово, я перешел на кухню и поставил кофейник, а затем нарезал хлеб для тостов и взбил яичницу.

Я был уверен, что Уинтер не сводила с меня глаз, но я сосредоточился на еде, позволяя ей найти свой собственный путь, чтобы вновь довериться мне. Хотя бы немного.

Когда еда была готова, я поставил все на маленький столик в конце комнаты, убрал стопку книг со второго стула, чтобы она тоже могла сесть, прежде чем занять свое собственное место.

— Ну же, куколка, ты, наверное, проголодалась, — небрежно сказал я, указывая на место напротив себя.

Она вскочила на ноги и помчалась через всю комнату, устремив хищный взгляд на тарелку с едой. За мгновение до того, как она попыталась забрать тарелку, я понял, что она собирается сделать, и схватил ее с другой стороны.

Ее глаза расширились от обиды и предательства, как будто она думала, что это какой-то трюк, и я вовсе не собирался давать ей есть. От одной мысли об этом у меня в кишках затянулся узел ярости.

— Это все твое, — пообещал я ей. — Я просто надеялся, что ты посидишь со мной, чтобы съесть это, — я снова указал на стул, и ее взгляд упал на него, как будто идея этого была совершенно чуждой.

Я отпустил тарелку, и она подхватила ее на руки, прижимая к груди и настороженно глядя на меня. Я решил оставить все как есть и взял свой нож и вилку, нарезая свой тост и с наслаждением наполняя свой рот, когда я начал жевать. Я не отрывал взгляда от еды, и мне пришлось подавить ухмылку, когда она медленно опустилась на стул, как я и просил.

Она поставила свою тарелку так близко к себе, что она свесилась с края стола, и я взглянул на нее в тот момент, когда она взяла пригоршню яичницы и отправила в рот.

После первого кусочка она оставила всякое притворство цивилизованности и запихивала еду в рот горсть за горстью, поглощая ее, а я боролся с желанием рассмеяться. Хотя, если задуматься, это было ни хрена не смешно. Эта девушка голодала слишком долго. Она ела с диким остервенением, что говорило о том, что она не привыкла к регулярному питанию и страшилась, когда же она получит следующую порцию.

Я успел осилить только половину своей порции, когда она закончила, вылизывая тарелку, чтобы убрать последние крошки.

Я хихикнул себе под нос, и она бросила на меня смертельный взгляд поверх тарелки, которую облизывала.

— Не нужно пытаться убить меня взглядом, куколка. Хочешь добавки? — я пододвинул к ней свою тарелку, и она даже вздохнула.

Я ободряюще кивнул ей, откинувшись на стуле, чтобы посмотреть, как она набросится и на эту тарелку. Это был полный пиздец. Но было и что-то дико завораживающее в моей маленькой дикарке, что приковало мой взгляд к ней безвозвратно.

Я провел рукой по своей бороде, гадая, как давно я не видел женщину. И Уинтер была не просто женщиной, даже с впалыми щеками и резкими линиями костей, проступающими сквозь кожу, ее красота сияла так ярко, что освещала весь этот чертов лес.

Ее невозможно было бы не заметить в переполненной комнате, но здесь, в глуши, она была как гребаная сирена, притягивающая меня.

Я прочистил горло, поднимаясь на ноги, пытаясь прогнать эти мысли из головы, пока они не завладели мной. Уинтер только что сбежала от кучки мудаков, и последнее, что ей было нужно, это чтобы такой кусок дерьма, как я, пялился на нее, как озабоченный подросток, который никогда раньше не видел красивой девушки.

Я открыл холодильник и взял из него блестящее зеленое яблоко, а затем положил его на стол, чтобы она взяла его, как только закончит поглощать мой завтрак. Узнав на прошлой неделе о приближении снежных бурь, я спустился с горы в ближайший город и позаботился о том, чтобы в моих шкафах было достаточно еды, чтобы продержаться здесь по крайней мере еще месяц, хотя, судя по тому, как она ела, возможно, мне придется снова отправиться в путь раньше, чем я думал. Не то чтобы я жаловался на это. Девушке нужно было есть, и я планировал позволить ей наедаться до отвала. При условии, что она захочет остаться здесь.

Я начал мыть посуду, но застыл на месте, когда Уинтер издала стон удовлетворения, от которого у меня по позвоночнику пробежала дрожь. Я взглянул в ее сторону и увидел, что она грызет яблоко, издавая еще больше стонов удовольствия, а сок стекает по ее подбородку.

Я прикусил язык и отвел взгляд, игнорируя реакцию своего тела на эти звуки, насколько мог, и сосредоточился на уборке.

К тому времени, когда я снова повернулся, чтобы посмотреть на нее, она поглощала сердцевину, косточки и все остальное, и у меня не хватило духу сказать ей, чтобы она оставила этот кусок, поскольку выражение ее глаз говорило о том, что она была на небесах.

— Ты можешь угощаться в любое время, когда захочешь, куколка, — пробормотал я, мое сердце замирало при мысли о том, что она так долго была голодна. Ей действительно необходимо было набрать вес, и я хотел, чтобы она чувствовала себя желанной гостьей, если вдруг будет голодна.

Ее глаза расширились, словно она не знала, насколько серьезно отнестись к этому предложению, и я улыбнулся ей, неопределенно махнув рукой в сторону холодильника.

Прошло целых три секунды, прежде чем ее самообладание лопнуло, и она вскочила на ноги, поспешила к холодильнику и схватила из его недр еще одно яблоко.

— Я собираюсь выйти и проверить периметр, — медленно сказал я, когда она прислонилась спиной к дверце холодильника и начала есть с закрытыми от удовольствия глазами. — Ты можешь чувствовать себя как дома, пока меня не будет. Тайсон останется, чтобы составить тебе компанию, а я не буду далеко. Если что-то случится, я услышу его лай и прибегу. Хорошо?

Она просто посмотрела на меня широко раскрытыми глазами, и я улыбнулся ей улыбкой, которая, вероятно, была спрятана в глубине моей бороды, прежде чем сделать шаг, чтобы пойти и взять одежду из шкафа. Но прежде чем я успел пройти мимо нее, она протянула руку и поймала мою, положив свое наполовину съеденное яблоко на рабочую поверхность, в то время как я застыл на месте.

Ее взгляд скользнул к кровавым следам, которые она оставила на моей груди, и она глубоко нахмурила брови, потянувшись, чтобы коснуться моего живота. Я смотрел, как она пишет слово на моей плоти, стараясь не замечать, как моя кожа нагревается от ее прикосновения, пока она выводит слово «прости».

— Ты не виновата, куколка, — заверил я ее. — Это я должен извиняться за то, что пытался прикоснуться к тебе, пока ты спала. У меня достаточно познаний о том, через что ты прошла, чтобы понять, что мне не следовало этого делать.

Она удивленно посмотрела на меня, как будто мои извинения были для нее чем-то чуждым, и я попытался отстраниться, но ее пальцы сжались вокруг моих, и она написала еще несколько слов на моей плоти. Мне пришлось сосредоточиться, чтобы понять, что она хочет сказать, но когда она прикоснулась ко мне, каждая фибра моего существа, казалось, сосредоточилась на этой точке контакта, и расшифровать ее слова было легче, чем следовало бы.

«Не оставляй меня здесь одну».

— Ты хочешь пойти со мной?

Она подняла на меня глаза и кивнула, эти зеленые глаза настороженно смотрели на меня, она закусила губу, как будто ожидала, что я начну отдавать команды и скажу ей, что она должна остаться здесь. Но я готов был поспорить, что в ее жизни было слишком много подобных ситуаций, и я хотел, чтобы она принимала решения самостоятельно.

— Хорошо… — я медленно оглядел ее, стоящую в рубашке и носках с голыми бледными ногами. — Но там холодно. Я могу одолжить тебе одежду…

Она охотно кивнула, и я фыркнул от смеха, направляя ее к своему шкафу. После нескольких минут разглядывания вариантов стало ясно, что ничего подходящего не найдется, поэтому я достал пару джинсов и предложил ей.

Она, казалось, не возражала против того, что они ей велики, и натянула их, но я не мог не рассмеяться, когда футы материала волочились за ее ногами, а пояс был настолько широким, что было ясно, что у этих джинсов нет никаких шансов остаться на месте.

Я снова полез в шкаф и достал для нее кожаный ремень, стараясь не обращать внимания на то, как она вздрогнула при его виде, и сжала его в руках. Она прикусила губу и начала пытаться продеть его в петли джинсов, но ее пальцы слишком сильно дрожали, чтобы продеть его.