Для развития торговли необходимо было наладить контакты с голландцами, проживавшими в других восточных странах. Но Токугава Иэясу не разрешил ни Адамсу, ни кому-либо из голландцев выехать из Японии. Но все-таки позже Адамсу удаюсь уговорить Иэясу разрешить двоим голландцам отбыть в Ост-Индию, чтобы найти там своих соотечественников. Это были капитан «Лифде» Якоб Квакернак и Мелькиор ван Сантворт. В 1605 году, имея письмо Иэясу, в котором он приглашал голландцев торговать с Японией, они отплыли в Сиам, где у голландцев был основан один из торговых постов.

Но прошло еще четыре долгих года, пока первые голландские торговые суда под командой капитана Якоба Спекса в июле 1609 г. прибыли на о-в Хирадо, где и была открыта голландская торговая фактория. Хотя им предлагали город Урага близ Эдо, голландцы выбрали о-в Хирадо по одной веской причине — там не было португальцев, их главных соперников в торговле. Кроме того, голландцы нашли поддержку и покровительство со стороны местного даймё Мацура Сигэнобу.

С разрешения Токугава Иэясу голландцам было предоставлено право торговать во всех портовых городах. Но по мере того, как бакуфу стало все более последовательно проводить политику изгнания из страны миссионеров, торговля с иностранцами также подверглась ограничениям. Бакуфу стремилось установить над ней правительственный контроль, и после 1613 г. европейцам было разрешено торговать только в Нагасаки и Хирадо. А с 1639 г. голландцы стали единственной европейской нацией, с которой Япония поддерживала торговые отношения.

В период 1631–1636 гг. голландцы столкнулись с большими трудностями в своей торговой деятельности на о-ве Хирадо. Резко поменялось отношение к иностранцам со стороны нового сёгуна Иэмицу, внука Иэясу, от которого голландцы получили большие привилегии в торговле. Теперь же они должны были подчиниться жестким правилам. В 1633 г. их обязали продавать шелк-сырец только по фиксированным ценам; им было также сказано, что другие товары можно выставлять на продажу лишь после того, как будут определены цены на шелк-сырец. Когда же глава фактории Николаес Кукебакер попытался проигнорировать это требование, его строго предупредили. Когда новый глава фактории Ф.Карон (он жил на о-ве Хирадо в 1639–1641 гг.; его книгу «Описание о Японе» перевели в России в 1734 г., и она стала первой книгой о Японии на русском языке) прибыл в Эдо, чтобы засвидетельствовать свое почтение сёгуну, он был принят с пренебрежением. По-видимому, власти бакуфу в то время раздумывали над тем, не применить ли указ об изгнании и к голландцам. Негативную позицию по отношению к ним занимал киотосский сёсидай, который считал, что все христиане, несмотря на различия в догматах, представляли угрозу Японии. Кроме того, правительство опасалось возможных контактов между голландцами и тодзима даймё.

В августе 1640 г. голландцы закончил сооружение большого каменного товарного склада, но на свою беду на его фронтоне поместили дату постройки согласно христианскому календарю. Последовал незамедлительный указ разрушить не только этот склад, но и все другие постройки, где есть такого рода надписи. Но на этом неприятности голландцев не закончились — последовал еще ряд неприятных для них распоряжений. 24 июля 1641 г голландцам пришлось перебраться на небольшой, искусственно насыпанный о-в Дэдзима в гавани Нагасаки, где ранее обитали португальцы. В период Токугава Нагасаки находился под непосредственным контролем бакуфу, его бугё̄ назначался из Эдо. Город попеременно охраняли военные силы княжества Фукуока и Сага.

О-в Дэдзима был крошечным, его общая площадь составляла 3969 цубо (цубо=3,31 кв. м). По очертаниям он напоминал раскрытый японский веер. Остров был обнесен высоким забором, по верхней части которого шел двойной ряд железных шипов, В западной части ограды находились ворота, но они открывались лишь тогда, когда прибывали голландские суда — чтобы разгрузить судно и затем загрузить японскими товарами. Вокруг острова в воде были размещены столбы с табличками, надписи на которых оповещали о запрещении причаливать к острову. Дэдзима сообщался с берегом небольшим каменными мостом, и стража зорко следила за тем, чтобы никто без разрешения не мог войти или покинуть остров. Голландцы могли совершать прогулки по двум узким улочкам на самом острове, а для выхода в город требовалось специальное разрешение властей. Раз в год глава фактории с несколькими подчиненными совершали поездки в Эдо, чтобы преподнести подарки сёгуну и засвидетельствовать свою лояльность.

Шведский врач К.П.Тунберг, служивший в голландской фактории в 1775–1776 гг., писал, что европеец, которому пришлось бы окончить свои дни на о-ве Дэдзима, мог считать себя заживо погребенным. Здесь не было ни малейшего намека на какую-либо интеллектуальную деятельность, которая скрашивала бы монотонно текущие дни:

«Так же как в Батавии, мы каждый день после прогулки, которая состоит в том, что мы несколько раз пройдемся вверх и вниз по двум улицам, наносим визит директору. Обычно эти вечерние визиты начинаются в шесть и заканчиваются в десять, иногда в одиннадцать или двенадцать часов ночи; образ жизни весьма неприятный, годный только для тех, кто не умеет иначе проводить свой досуг, чем пыхтеть трубкой».

На острове размещались жилые дома, товарные склады, а также помещения для официальных лиц, переводчиков и охраны. В доме было четыре комнаты, кухня и туалет. Обстановка во всех по стройках оплачивалась голландцами. Голландцы разбили на острове цветник, у них было и небольшое подсобное хозяйство — коровы, овцы, свиньи, куры. Питьевая вода привозилась из Нагасаки, за нее было необходимо платить отдельно. А аренда острова обходилась голландцам в 55 каммэ серебром.

Число голландцев, проживавших на острове, не было постоянным, но редко превышало цифру 20 чел. Факторию возглавлял резидент. После 1640 г. власти бакуфу распорядились, чтобы его меняли ежегодно, дабы он не успел наладить слишком дружественные отношения с японцами. За весь период существования фактории ее глава менялся 162 раза, но довольно часто случалось, что ее вновь занимал человек, уже бывший в этой должности. У главы фактории был помощник, обычно один. Были один или два секретаря, сторож на товарном складе, врач (один или два), помощник врача, библиотекарь (один или два), помощник библиотекаря. В состав служащих фактории также входили канониры, корабельные плотники, столяры и негритянские слуги.

Число чиновников и различного обслуживающего персонала с японской стороны значительно превышало число проживающих на о-ве Дэдзима иностранцев. Одних переводчиков было около 150 чел., что должно было предупредить какие-либо попытки голландцев изучать японский язык. Никому из японцев не позволялось жить в доме у голландцев. Мало того, не разрешалось хоронить голландцев в Японии. Не дозволялось совершать и религиозные обряды ни на о-ве Дэдзима, ни на кораблях. Местные власти строго следили, чтобы никакая религиозная литературе не достигала прилавков японских лавок. Прибывшие корабли находились под жестким контролем местных властей, и морякам не разрешалось посещать другие корабли.

Кроме подарков, подносившихся сёгуну во время визитов Эдо, голландцы должны были одаривать и власти в Нагасаки. Японцы поставляли на о-в Дэдзима не только воду, продукты повседневные товары, но и проституток. На мосту была надпись «Только для проституток, вход для других женщин воспрещен».

Такое маленькое послабление было сделано, чтобы скрасить голландцам одиночество — им не разрешалось приезжать в Японию с женами. Проституток поставляли те же торговцы, что снабжали остров продовольствием. Они приходили в сопровождении молоденьких служанок. Содержать девушку можно было долго год или несколько лет, — но не менее трех дней. Кроме платы за услуги, в это время голландец должен был полностью ее содержать, дарить ей шелковые платья, шляпы, пояса и т. д.

В XVIII в. голландцам разрешили посещать веселые кварталы в Нагасаки в районе Маруяма. Но и здесь их подвергли дискриминации: они платили 65 моммэ серебром, тогда как китайские торговцы — только 5 моммэ.

Если рождался ребенок, то японке разрешалось жить в доме его отца в качестве кормилицы, но ребенок считался японцем. Уже с самого раннего возраста он подвергался таким же ограничениям, как и другие японцы, имевшие сношения с иностранцами. Детям предоставлялась одна маленькая поблажка — их голландским отцам разрешалось встречаться с ними в строго установленное время. Кроме того, их отцы могли оказывать им материальную поддержку и заботиться об их образовании. Часто отцы помогали своим взрослым сыновьям занять какую-либо должность в Нагасаки или в другом месте Жизнь на острове, который был примерно в 120 м в длину, 75 м в ширину и возвышался над уровнем моря на 1–2 м, давала мало поводов для радостей; можно сказать, она была довольно суровой. Совершенно очевидно, что голландцев удерживали там только экономические интересы и удерживали их в Японии. Наибольшие доходы от торговли с Японией они получали в 1638–1641 гг. Но даже когда голландская торговля переживала периоды упадка, они не теряли надежду на улучшение и стойко переносили все ограничения и унижения, аккуратно подчиняясь условиям многочисленных указаний японской стороны. Голландцы стойко выносили еще одну обязанность — ежегодные поездки к сёгуну в Эдо. Впрочем, для голландцев ежегодные поездки в Эдо были единственной возможностью узнать что-либо о Японии, увидеть страну вне пределов Нагасаки, а местным жителям предоставлялась возможность узнать об иностранцах, проживавших в их стране. Благодаря немцу Э.Кемпферу, который служил в фактории в качестве врача и в 1691 и 1692 годах сопровождал голландского резидента в Эдо, мы имеем интересные сведения о Японии тех лет и описание церемоний, которыми сопровождалось представление сёгуну.