Глава 21

Трава была мягкой под моими пальцами, прохладный ветер касался моих щек, а капли дождя падали с ветвей волшебного дерева надо мной, разрывая золотые листья, покрывавшие деревянное крыло Дракона, который следил за покоящимися здесь людьми.

В груди саднило и болело, щеки были сухими, хотя глаза горели от боли реальности, в которой я находилась.

— Где она? — я вздохнула, мои пальцы коснулись льда гроба слева от меня, и я повернула голову в ту сторону, глядя на него в поисках ответа, который, как я знала, я не получу.

Это была своего рода агония — прийти сюда, лежать с ним, не будучи с ним по-настоящему. Не было ответа, не было ощущения его присутствия, которое сопровождало холодное тело в этих ледяных перегородках. Его здесь не было. Его больше нигде не было.

Боль в груди обострилась, боль моей реальности, как всегда, глубоко резала, и все же я не плакала. Я не была уверена, что у меня остались слезы.

— Боже, как бы я хотела ненавидеть тебя так, как раньше, — шипела я, мой кулак упирался в лед, а затем разбился о него, посылая паутину трещин по бокам гроба, прежде чем они кристаллизовались и снова затвердели.

Я теряла контроль. Сила внутри меня была необузданной, яростной, и она постоянно пылала так жарко, что мне казалось, будто я веду бесконечную борьбу за ее сдерживание. Я даже не могла решить, хочу ли я победить или проиграть.

Я поднялась на ноги, не в силах лежать с телом, которое больше не было им, и пошла прочь, ни разу не оглянувшись.

С каждым шагом осколки врезались все глубже, как будто я бросала его или подводила с каждым мгновением, когда я ничего не делала, что помогло бы мне сдержать обещание, которое я ему дала.

Я глубоко вдохнула и закричала во всю мощь своих легких, глядя в небо над склоном горы: глубокая и грохочущая дождевая туча заливала все вокруг и превращала вид в сплошное пятно.

Окружающий меня заглушающий пузырь не давал звуку распространиться за пределы моего личного разрушения, но это действие слабо успокоило что-то внутри меня.

Я напрасно тратила время и не знала, в какую сторону повернуть, чтобы остановить это. Моя сестра была где-то там, нуждалась во мне и потерялась в темноте, а я понятия не имела, с чего начать ее поиски.

Мой разум перебирал все мысли и идеи, которые возникали у меня с момента битвы, но так и не привел ни к чему, что могло бы хоть как-то помочь мне найти ее.

Мне нужен был Габриэль, чтобы увидеть способ сделать это, подсказать мне, какой путь выбрать, в то время как я изо всех сил старалась придумать хоть что-то, что могло бы хотя бы приблизиться к тому, чтобы направить меня на путь, которым я поклялась следовать.

Где ты, Дарси?

Я повернулась и пошла внутрь разрушающихся руин, не глядя в сторону огромного лагеря, который повстанцы возвели в качестве временного пристанища после нашего поражения. Я знала, что за мной наблюдают, ищут, ожидают, надеются. Но у меня не было для них ответов и тем более — надежды. Мы не могли оставаться здесь дольше, и это решение тяжело давило на мои плечи, хотя я никогда не просила о том, чтобы нести это бремя.

Отсутствие звуков из центрального зала поклонения, где мы устроили что-то вроде военного совета, дало мне понять, что вокруг помещения уже установлен пузырь глушения. Без сомнения, бывшие члены Совета были там, обсуждая все до мельчайших подробностей. Клянусь, они с Джеральдиной спорили бы, какого цвета трава, если бы у них когда-нибудь закончились темы для обсуждений. И все это ни к чему не приводило. Проходили дни, а решения все не принимались, кроме того, чтобы обеспечить людей, которые ждали более важных решений за этими стенами.

Я знала, что мне следовало бы принимать более весомые решения, но между потерей Дарси и Габриэля, моим горем по Дариусу и невыполненным обещанием, которое все еще лежало шрамом на моей ладони, я не могла найти в себе силы сидеть часами и спорить с ними из-за каждого незначительного решения.

Четверо вооруженных до зубов повстанцев стояли в проходе, ведущем к военному совету, один из них перешел в форму Кентавра, его огромное тело едва помещалось в пространстве, голова задевала крышу. Я предположила, что он использует свой дар, чтобы помогать следить за происходящим, но сомневалась, что любая форма магии или дара Ордена поможет кому-то из нас, если Лайонел и его армия найдут нас сейчас, зализывающих раны и затерянных в диких землях.

Повстанцы поклонились, когда я подошла, женщина молча открыла мне дверь, и все люди внутри повернулись, чтобы посмотреть, как я к ним присоединяюсь.

Мой взгляд прошелся по пустым местам за круглым столом, двум креслам в виде тронов рядом с Джеральдиной, одно для меня и второе для Дарси, несмотря на ее постоянное отсутствие. Еще одно место, которое, как я предполагала, предназначалось для Ориона, и одно для Габриэля. Трое Советников сидели слева, объединившись в единое целое, как они делали каждый раз, когда меня вызывали в эту палату, чтобы выслушать их планы и идеи относительно армии, которой они не должны были командовать. Они слишком привыкли все контролировать, и я понимала, что именно я должна поставить их на место, но я не делала никаких попыток сделать это. Пока что.

Трое Наследников сидели в креслах между своими родителями и Ксавьером, который держался поближе к Джеральдине, их верность была еще более шаткой, чем раньше. Трудно было вспомнить то чувство, когда мы все были едины, работали как одно целое против Лайонела и Лавинии, но сейчас все, что я могла видеть, это линия на песке. Та самая линия, которая заставила их стать нашими врагами с того момента, как мы впервые увидели их.

Для Дариуса не осталось свободного кресла.

Я замерла, в горле встал комок, а руки сжались в кулаки, огонь метался по конечностям и просился на свободу.

— Мы ждали тебя час назад, — отчеканил Тиберий, оглядывая меня от черного топа до рваных джинсов, и приподнял одну бровь, поправляя манжету своей голубой рубашки. Элементали земли в лагере производили свой собственный хлопок для изготовления пряжи, ткали всевозможную одежду для нужд нашей армии, особенно для тех из нас, кто находился на вершине пищевой цепочки. От меня не ускользнуло, что большинство повстанцев сами носили простые рубашки и штаны, в то время как наряды для людей в этой комнате создавались с гораздо большим старанием.

Джеральдина сама сшила мне несколько отвратительных платьев, прежде чем я решительно попросила ее дать мне хоть что-то, в чем я могла бы чувствовать себя нормально. Я не была готова играть роль изнеженной принцессы до того, как мир рухнул у моих ног, и не собиралась начинать притворяться сейчас.

— Королева прибывает точно в нужный момент, независимо от предпочтений ее подданных, — проворчала Джеральдина, и уголок моих губ скривился от удовольствия.

— Как вам хорошо известно, большинство людей в этой комнате не признают Роксанию и Гвендалину Вега нашими правителями, — твердо ответил Тиберий.

Я пожала плечами, заставляя свои ноги двигаться, направилась к креслу, которое явно было троном, и опустилась в него с таким же высокомерием и презрением, как и любой король или королева былых времен.

— Если это так, то почему ты так заинтересован моим графиком? — пробурчала я.

— Потому что некоторые члены этой группы отказались даже приступать к обсуждению чего-либо жизненно важного до твоего прибытия, — резко ответил Тиберий, его раздражение окрасило воздух, и я вскинула на него бровь, когда его эмоции надавили на мои.

— Ты не в состоянии контролировать свою форму Ордена или ты намеренно пытаешься раззадорить всех людей в этой комнате своими дарами? — спросила я.

— Я думаю, нам было бы лучше усомниться в твоих способностях контролирования своих даров после того, как мы стали свидетелями их вспышки в поместье Акрукс, — ответил он ровным тоном.

— Контролируемой вспышки, — подчеркнула я. — Контроль, который я никогда не ослабляла так, как ты сейчас позволяешь своей силе вырываться из плотины. Если бы я это допустила, то, скорее всего, на моем пути постоянно тлело бы множество трупов.

Калеб издал смешок, который он попытался скрыть под тяжелым взглядом матери, но губы Сета тоже скривились от удовольствия, и некоторое беспокойство, которое я испытывала по поводу динамики силы в комнате, ушло. Возможно, границы не были очерчены так четко, как казалось, хотя я должна была признать, что чувствовала себя в меньшинстве, сидя рядом с Джеральдиной и стоя лицом к лицу со всеми шестью — в отношении Ксавье я еще не была уверена.

Тиберий щелкнул языком, и ощущение его раздражения исчезло так внезапно, что это было похоже на шлепок холодной воды по моей щеке.

Мелинда Альтаир молчала на протяжении всего разговора, но в ее темно-синих глазах был блеск, намекающий на забаву, что заставило меня чувствовать себя на один процент менее враждебно по отношению к ней.

— Мои мачеха и сестра встали на сторону Лайонела, — негромко сказал Макс, похоже, желая оправдать поведение своего отца, и я кивнула в знак понимания. Калеб уже сообщил мне об этом факте, и я подумала, что могу немного смилостивиться над Тиберием, учитывая тяжесть предательства, которое он, должно быть, чувствовал.

— Так вот как тебя схватили? — с любопытством поинтересовалась я. — Они продали тебя?

Советники обменялись взглядами, прежде чем Тиберий кивнул. — Полагаю, что да. Мы приняли решение публично отречься от Лайонела как от короля и присоединиться к восстанию, мы просто пытались обеспечить безопасность наших семей, прежде чем заявить о своей позиции гражданам Солярии. Мы объединились с намерением спастись от его гнева и найти вас, но прежде чем Мелинда успела отправить вам сообщение о нашем намерении, нас вызвали в поместье Акрукс, а наши семьи использовали как приманку, чтобы заманить нас туда. Мы предполагали наличие ловушки, но Лавиния использовала свои тени, чтобы использовать наши собственные тела против нас и вытеснить воздух из наших легких, как только мы прибыли. Мы проснулись от того, что наша кровь и магия пролились в эту чертову штуку возле дома Лайонела.