Глава 7

Кэри

*Я тоже по тебе скучаю*

Ответ приходит почти через час. Даже не знаю, почему отправила сообщение; я не ждала ответа.

 Мне казалось, что его номер давно сменился или же после нашей встречи несколько часов назад Лиам просто проигнорирует меня. Ведь он имел на это полное право.

 Поэтому, когда на телефоне высветились эти пять слов, клянусь, мое сердце остановилось, а воздух в комнате словно испарился.

 Стоит ли отвечать? Может просто оставить все как есть?

 Я отправила ему текст, который крутился в моей голове с момента нашей утренней встречи. Возможно, этого достаточно.

 Возможно, это все, что от меня требуется.

 Боже, как же хорошо он выглядел.

 Старше, конечно, но без явных изменений; за исключением естественного загара и более широких плеч, он выглядел точно так же, как мой Лиам.

 Мой Лиам, вот только он не мой.

Я оттолкнула его самым ужасным способом из всех возможных. Без объяснений, дальнейших контактов и извинений. В то время мне казалось, что я поступаю правильно, но не ради себя, а ради него. По мере того, как проходили месяцы, перетекая в годы, боль внутри, связанная с Лиамом, все крепла, превращаясь в осязаемое существо. Днем она шла рядом, а долгими мучительно одинокими ночами сидела возле кровати. Моя жизнь мне не принадлежала. И казалось нечестным перекладывать на Лиама свое собственное бремя. Он был слишком молод, чтобы это понять. Я пыталась, действительно пыталась убедить себя, что все эти причины являются обоснованными. Иногда это срабатывало, но чаще всего нет. Мне стоило сказать ему правду, позволить сделать выбор самому. То, чего у меня никогда не было.

Шум, доносящийся из радионяни, выталкивает меня из размышлений. Сирен проснулась. Ее обычный трехчасовой сон закончился, и вскоре она будет брыкаться в своей кровати, все больше и больше расстраиваясь, пока я не приду и не заберу ее. Как обычно, мне не удалось заснуть, пока Сирен была спокойна, и теперь мне предстоит очередная долгая ночь, с несколькими минутами полудрёма, если повезет. Откидываю одеяло, натягиваю халат и иду в ее спальню, прислушиваясь, как пинки становятся все настойчивее.

Открыв дверь, я встречаюсь с самой широкой улыбкой, которую мне доводилось получить от нее за последние дни или даже недели.

 Если слова Лиама способны украсть весь воздух и остановить мое сердце, то улыбка Сирен снова наполняет мои голодающие легкие и заставляет биться мое хрупкое сердце, наполняя теплом, которое вызывает сухость в глазах и покалывание в пальцах ног.

 Улыбки от нее не редкость, она улыбается весь день, но «лучики», предназначенные лично мне, подобны драгоценным камням; ослепительные, полные магии и настолько красивые, что вы не в силах оторваться от этого зрелища и жаждете их все больше.

 В этот момент мне хочется поднять ее и окружить любовью. Крепко прижать к себе и покрыть поцелуями ее лицо, пока Серен не захихикает и не попросит меня остановиться.

 Вместо этого я беру ее за руку и веду вниз по лестнице. Мои инстинкты показывать любовь и безграничную привязанность тактильно — через прикосновение, не приветствуются, но даже не смотря на то, что я знаю причину, это все еще причиняет мне боль.

Усталость проявляется затекшими мышцами, зрение затуманено от недосыпа, а желудок крутит от переутомления. Если смогу продержаться сегодня, в конце туннеля появится свет.

 Завтра воскресенье.

 Единственный день, который принадлежит лишь мне одной.

Я могу спать, наверстывать упущенное по работе и не беспокоиться ни о чем и ни о ком, кроме себя самой.

 Тот самый день, когда Лора-Нель забирает Сирен, а затем остается на ночь, чтобы дать мне отдохнуть.

 Пока они идут в парк, я ложусь спать.

 А когда садятся играть с головоломками, у меня есть время приготовить задания на неделю вперед.

 Затем, когда Сирен, наконец, ложится спать, я провожу несколько часов со своей лучшей подругой.

 Лора-Нель была моим другом с тех пор, как в восемь лет я переехала из Уэльса. Она бросила на меня один-единственный взгляд, сказав, что у меня «классный» акцент, а затем вдруг заявила, что теперь у нее появилась лучшая подруга. С тех пор мы неразлучны.

 Она утешала меня во время смерти моего отца, когда мне было восемнадцать. Он погиб в результате наезда пьяного водителя, и в те темные дни она была столпом силы как для меня, так и моей беременной матери.

 Потом, когда родилась Сирен, Лора-Нель стала для моей мамы еще одной дочерью. Она постоянно находилась у нас дома и всегда помогала мне присматривать за сестрой, пока моя мать работала по ночам.

 Мама ежедневно боролась с тяготами после того, как потеряла моего отца. Она делала все, чтобы сохранить крышу над нашими головами, пыталась справиться с требованиями новорожденного ребенка, и будучи матерью-одиночкой все время оплакивала потерю свою половинки.

 Лора-Нель помогала нам, не ожидая ничего взамен.

Даже во время обследования и диагностики Сирен в раннем детстве она никогда не покидала нашу семью и была поддержкой для нас обеих.

 И даже когда моя мать умерла после недолгой борьбы с раком — Сирен тогда было всего три года — я знала, что моя подруга чувствовала боль так же остро, как и я.

 Именно наши узы дружбы и общая утрата превратили нашу любовь в нечто нерушимое.

 Мы всегда были больше похожи на сестер, чем друзей, и то, что Лора-Нель постоянно находилась у нас, означало, что девушка стремилась вырваться из замкнутого пространства родного нелюбимого дома. Она никогда не страдала от жестокого обращения, лишь от отсутствия любви в родной семье. Подруга часто говорила моей матери (да, да говорила, а не спрашивала, потому что спрашивать было не в характере Лоры-Нель), что та могла бы удочерить ее, если бы захотела. А моя мать всегда отвечала, что уже сделала это, и не нужно никаких документов, чтобы доказать это.

 Без подруги я никогда бы не закончила университет, и мне никогда бы не дали право стать опекуном своей сестры.

 Она помогла мне в борьбе стать законным представителем Серен в то время, как я изо всех сил пыталась продолжать вести свои занятия, все время оплакивая потерю человека, которого любила больше всего на свете.

 Лора-Нель отодвинула на второй план свою собственную жизнь, чтобы помочь мне восстановить мою, и теперь, когда остались только Сирен и я, она все еще поддерживала нас, пытаясь постепенно вернуться к привычному образу жизни.

Моя мать всегда смеялась, когда я называла ее Лора-Нель. Видите ли, мою подругу зовут Лора Нельсон, но в нашей школе было еще три Лоры, поэтому имя Лора-Нель прилипло к ней. Подруга не хотела быть еще одной Лорой, ей нравилось ее прозвище, и она всегда выделялась из толпы, таскаясь с новичком школы — мной. В конце концов, даже моя мать называла ее так, несмотря на то, что Лора-Нель никогда не встречала других девчонок, которые называли бы ее полным именем.

 Даже когда нам исполнилось по двадцати шесть, все по-прежнему называли ее Лора-Нель; и ее это устраивало. Только теперь ее имя звучало, как одно слово: «Лоранель».

 Лора-Нель, моя сестра не по крови, спаситель во многих отношениях и единственный человек, который знал о моем романе со студентом.

 Она осуждала меня? Нет.

 Говорила, что я поступаю неправильно? Нет.

 Поняла ли она, когда я вырвала сердце из груди Лиама и оставила лежать на полу у его ног? Не совсем.

 Ненавидела ли меня за то, что я сделала? Вынуждала ли  выслушивать ее мнение о том, что я разбила не только сердце парня, но и свое? Нет.

 Лора-Нель поддерживала меня во всем. И всегда была рядом.

 Подруга видела мои первые слезы, застала последующие и помогла справиться с последними.

 И сделала она это, просто будучи самой собой... Включая огромное количество салфеток, мороженое и вино.

Хороший друг приносит бутылку, а Лора-Нель всегда приносит две.

Почти засыпаю на диване в тот момент, когда чувствую, как в лицо мне тычут острым ламинированным уголком карточки. Резко поднимаюсь из своей сутулой позы, мой взгляд сфокусирован на лице сестры, которая все еще целится в мое сонное лицо карточкой с рисунком напитка на ней.

 Это ее единственная форма общения; там, где мы используем слова, Сирен использует картинки.

— Хорошо, хорошо, сейчас дам тебе попить. Что будешь, воду или сок?

 Взяв меня за руку и протащив на кухню, она вскидывает мою руку в сторону холодильника, показывая, что хочет сока.

 Cирен, может, и не говорит, но я стала экспертом по общению без них. У нее довольно широкое понимание символов, которые она использует, чтобы получить тот или иной предмет. Мы освоили их примерно за два года. Но иногда нам приходится общаться с помощью языка тела и догадок, по крайней мере с моей стороны.

 В те моменты, когда я не понимаю ее, все идет наперекосяк.

 Когда осознаю, что все мои догадки неверны, или в те ужасные времена, когда она чувствует себя плохо, но не может сказать мне, где у нее болит.

 В такие мгновения я чувствую, что мое сердце разрывается.

Нет, не разрывается; его вырывают прямо из моей груди ржавыми плоскогубцами, а затем сжимают так сильно, что оно превращается в шелуху.

В глазах закона мы считаемся сестрами, но Сирен принадлежит мне. Она — мой ребенок. Мое сердце.

 Я люблю ее, забочусь и беспокоюсь о ней, а также ставлю ее превыше всего, даже себя. Поэтому она моя.

 Когда ваш ребенок испытывает страдания, вам тоже больно.

 Когда вы не знаете причину, по которой страдает ваш неспособный объяснить ребенок, то истекаете кровью.

 Представьте, что не можете сказать о том, что у вас болит голова или живот, или же зубы.

 Поразмышляйте обо всем, что может с вами произойти и о том, что у вас нет возможности попросить о помощи или даже просто что-то произнести.

 Печально, правда?

 А теперь подумайте о том, что это происходит не с вами, а с вашим ребенком.