Глава 26 Дав

Я должна признать, что новая комната намного лучше, чем та дыра, в которую он поместил меня раньше. При первой же возможности я принимаю долгую горячую ванну, наполняя ванну ароматами, которые он оставил для меня в ванной. Соль для ванн пахнет розами, моя любимая. Я даже не хочу знать, совпадение ли это.

После принятия ванны я использую лосьон для тела и оставляю волосы сохнуть естественными волнами. Я лежу на мягкой кровати одетой в чистый шелк.

Лист бумаги проскальзывает под мою дверь, и я вспоминаю о списке, который я должна написать. На ум приходит так много вещей, что я удивляюсь сама себе, обычно я не из тех, кто любит такие маленькие удовольствия.

Я добавляю в список плитку шоколада, латте матча и одну из моих любимых книг "Ребекка". Немного подумав об этом, я добавляю еще и вибратор. Если я собираюсь застрять здесь в одиночестве, я могу с таким же успехом превратить и жизнь Нокса в сущий ад.

Я возвращаю записку и забираюсь обратно в кровать. Мне не требуется много времени, чтобы заснуть. Шелковистые простыни творят свое волшебство, и впервые за много лет я сплю как младенец.

***

Я понятия не имею, в котором часу я просыпаюсь. Моя голова все еще захвачена сном, в котором Нокс трахал меня, мучал меня, пока я не стала умолять об оргазме. Со стоном я переворачиваюсь на живот и замечаю у двери небольшую плетеную корзину.

Сердце колотится от волнения, я беру себя в руки и бросаюсь к ней. В корзинке есть все, что я просила: старая, потрепанная копия "Ребекки", стеклянный стакан с зеленым варевом и плитка шоколада. А прямо посередине, лежит длинный бархатный мешочек.

Я вгрызаюсь в плитку шоколада. На полпути я понимаю, что это, должно быть, первый раз за много лет, когда я наслаждаюсь вкусом, не чувствуя себя виноватой. Но сейчас я даже не могу думать о своих привычках в еде, мое внимание сосредоточено исключительно на бархатном мешочке в корзинке.

Скомкав обертку, я отбрасываю ее в сторону и достаю бархатный мешочек из корзины. Внутри вибратор. Это массажная палочка с толстым закругленным верхом. Я включаю его, и он оживает, заставляя меня покраснеть.

Я беру его с собой в постель. Телефон, о котором упоминал Нокс, ждет на прикроватном столике, и мое сердце колотится, когда я беру его. Как он и сказал, ничего не работает, кроме камер, которые уже ведут запись.

Я не должна уступать его требованиям, но часть меня хочет сделать это таким же трудным для Нокса, как и для меня. Прежде чем я продолжу, я снимаю с себя одежду, пока не остаюсь голой. Я забираюсь на кровать и принимаю нужную позу. У меня слюнки текут при мысли о том, что Нокс наблюдает за этим, зная, что я это делаю только для его удовольствия. Я направляю палочку к своему центру. Закругленный кончик идеально помещается между губами моей киски, и давление на мой набухший клитор уже почти слишком сильное.

Я предлагаю ближайшей камере полный обзор моей мокрой киски и включаю игрушку, она вибрирует, издавая низкие, грохочущие звуки. Я закрываю глаза, пытаясь игнорировать тревожные звоночки, звучащие в моей голове. Тишина и одиночество в сочетании делают со мной что-то. Я хочу, чтобы он наблюдал за мной.

Я хочу, чтобы он трахнул меня.

Потребность разворачивается у меня в животе, глубокая, темная и пугающе быстрая. Я тру себя игрушкой, вызывая дрожащие стоны. Я хочу произнести его имя, умолять его трахнуть меня, но я этого не делаю. Вместо этого я просто развлекаюсь с игрушкой, представляя, как он смотрит ленту, где бы он сейчас ни находился. Оргазм наступает быстро, мои ноги и глаза трепещут, когда я позволяю облегчению захлестнуть меня.

— Черт, — выдыхаю я, мои глаза закатываются от усилия не кончить снова. Я щелкаю по своему клитору свободной рукой и снова стону. Он наблюдает? Почему он до сих пор не здесь? Разве он не хочет трахнуть меня?

Я закрываю глаза и кончаю снова, потом еще раз. Я даже не знала, что могу так сильно напрягаться, но мое тело сдерживалось слишком долго, нуждаясь в разрядке. Я могла бы продолжать вечно. Мысленно я даю себе упрямое обещание продолжать трахать себя, пока Нокс не потеряет терпение, не ворвется сюда и не даст мне то, в чем я так отчаянно нуждаюсь.

Я продолжаю не останавливаясь. Один оргазм перетекает в другой, когда я тру себя палочкой, дразня свою киску, время от времени толкая вибрирующий кончик внутрь себя. Я так чертовски близка, что знаю, что это произойдет снова, в конце концов, я собираюсь, блядь, затопить эту кровать. Я собираюсь кончить так сильно, что моя киска выплеснет все разочарование, которое заставляет меня чувствовать мой сталкер.

Тогда-то это и происходит, почти без предупреждения, я выкрикиваю его имя, а потом меня захлестывает. Поток моего удовольствия накрывает шелковистые простыни. Я сижу в луже, плачу, смеюсь, шепчу его имя, как мантру, предназначенную только для меня.

Я так далеко зашла, что едва замечаю звуки приближающихся шагов, пока дверь не открывается. В следующее мгновение она распахивается, врезаясь в стену и обрушивая немного штукатурки. Мои глаза расширяются от шока, когда они встречаются с глазами Нокса у двери.

— Какого хрена ты творишь? — Рычит он на меня.

Он не подходит ко мне. Не предпринимает попыток остановить или помочь мне. Это только еще больше меня бесит.

— На что это, блядь, похоже?

— Положи вибратор.

— Нет, — шиплю я в ответ, снова прижимая его к своему центру и постанывая от разочарования.

— Черт возьми, делай что говорю, маленькая птичка.

Он делает несколько шагов, чтобы добраться до меня, вырывает у меня вибратор и швыряет его в стену. Он с глухим стуком ударяется о поверхность, падает на пол и несколько раз мигает, прежде чем умереть.

— Ты не можешь отнять его у меня! — Почти вою я.

— Я могу делать все, что захочу, Голубка, — отвечает он, подходя ближе и рыча мне в лицо. — Теперь ты в моей власти, и ты играешь в мою чертову игру и по моим правилам.

— Тогда заставь меня кончить, — шиплю я. — Доставь мне оргазм, трахни меня, дай мне то, что мне нужно!

— Нет.

— Почему нет?

— Потому что ты, блядь, не готова.

— Ты меня не знаешь, — обвиняю я его. — Ты не знаешь, когда я буду готова. Ты ни хрена не знаешь.

Его рука обхватывает мое горло так быстро, что у меня даже нет шанса сопротивляться. Он сжимает меня так сильно, что воздух не может проникнуть внутрь, и я издаю сдавленный стон, когда он поднимает меня с кровати. Он прижимает меня спиной к стене, и я бессмысленно сопротивляюсь, дрыгая ногами в воздухе. Ужас и страх захлестывают меня. Он убивал и раньше. Он мог бы убить меня прямо сейчас.

— Не надо… не делай больно… мне… — Мне удается выбраться.

— А почему я не должен? — Рычит он. — Ты не подчиняешься приказам. Ты пытаешься заставить меня потерять терпение. Ты морочишь мне голову. Ты трахаешься с моим членом, даже не обернув вокруг него свой рот, пизду или тугую маленькую задницу.

— Тогда… — Бормочу я. — Трахни меня. Пожалуйста.

— Нет, — ворчит он, прежде чем отпустить меня. Я падаю на пол, задыхаясь, кашляя в поисках следующего глотка воздуха. — Я не собираюсь трахать тебя. Я не трахаюсь с соплячками.

Я смотрю на него, сердце колотится в моей груди, когда я ползу к нему.

— Я знаю, что ты этого хочешь. Ты думаешь, я чертовски слепа, Нокс? Думаешь, я не знаю, как отчаянно ты хочешь погрузить свой большой толстый член в мою мокрую киску? Неужели ты думаешь, я не знаю, как сильно ты хочешь покрыть меня своим семенем? Ты такой очевидный… Я знаю, что ты любишь меня.

Он вздрагивает от этого, и мое сердце воспаряет.

— Ты любишь, не так ли? — Мурлычу я. — Ты любишь меня…

— Не произноси это слово, — говорит он.

— Почему? — Я ухмыляюсь, дергая его за кожаный ремень. То, как гремит пряжка, меня возбуждает. — Потому что это, блядь, правда?

— Я не люблю тебя.

— Лжец, — шиплю я, расстегивая пряжку его ремня. Он меня не останавливает. Затем я расстегиваю его молнию. Мои руки начали дрожать, и я чувствую, как дрожит моя нижняя губа, когда я стягиваю с него джинсы. На нем пара шелковистых черных боксеров, и его член твердый под тканью, болезненно натягивается на нее.

— Я буду сосать его… Просто скажи мне.

— Я ничего тебе не скажу.

— Правда? — Я улыбаюсь, стягивая с него боксеры. Я не смотрю на его член сразу, хотя он почти бьет меня по лицу, когда освобождается, он такой большой. — Ты не хочешь, чтобы я пососала твой огромный гребаный член? Ты этого не хочешь, Нокс? Не хочешь, чтобы мой ротик обхватит твой кончик, высасывая все, что ты можешь мне дать?

— Черт, — ругается он, проводя руками по волосам и отводя от меня взгляд. — Остановись, маленькая птичка.

Я не…

На самом деле, я не подчиняюсь его приказу. Я смотрю на его член и облизываю губы. Он такой большой, пульсирующий, вены заставляют его член выглядеть сердитым, разъяренным. Я хочу, чтобы он оказался у меня на языке, у меня во рту. Я хочу, чтобы он вошел глубоко в мое горло.

— Прекрати, — ворчит он, но я не слушаю.

Вместо этого я обхватываю губами его кончик и начинаю сосать, как самая жадная маленькая шлюха. Я играю с ним кончиком языка, сближая нас обоих. Когда его бедра непроизвольно дёргаются вперед, я придвигаюсь ближе, беру в рот больше его члена, нетерпеливо облизываю его, отчаянная потребность подпитывает меня, чтобы продолжать.

— Остановись, — повторяет он.

— Никогда, — справляюсь я с его членом во рту. Я, блядь, чувствую, как он пульсирует. Мой язык скользит по самой длинной вене, чувствуя, как кровь приливает к его члену. Меня охватывает болезненное желание укусить, заставить его истекать кровью. Это затмевает мою голову. Наказать Нокса. Причинить ему боль, как он причинил мне.

Но я не могу.

Я должна, я хочу, и все же я не могу.

Все, чего я хочу, это продолжать, продолжать сосать, продолжать красть его оргазмы, пока они все не будут принадлежать мне.

— Пожалуйста, — шепчу я, поднимая на него глаза. — Накорми меня.