ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Илай

Higher by Sleep Token

Ввалившись в класс, я крепко держу Феникса за руку и позволяю ему перетащить меня на наши обычные места. Бруклин цепляется за меня, зажав меня между собой.

Мы трое липнем друг к другу, как клей; безопасность в цифрах и все такое. Хотел бы я сказать, что так было и с остальной частью нашей группы, но жизнь так или иначе любит трахать нас всех.

Когда я забрал Феникса из его комнаты, Кейда уже не было — он запирался, чтобы заняться своими делами, поскольку Майк берет на себя работу бывшего надзирателя за Огастуса.

Это явный бред. Он избегает нас всех, даже не появляется, чтобы поужинать. Хадсон тоже. Пара из них упала на дно и не проявляет никаких признаков выхода в ближайшее время.

Феникс отодвигает для меня стул, и я сажусь в него, сбрасывая с плеча сумку Бруклин. Она делает эту девичью улыбку, когда я несу ее для нее, как будто мы обычная пара. Не этот сложный треугольник с еще более сложной паутиной наверху.

Может быть, нам лучше не маркировать его. Я и Бруклин. Я и Феникс. Другие тоже. Что мы вместе, и что мы врозь, нет слов, чтобы описать это. Может и не надо. Я не хочу заставлять нас вписываться в одну из тесных узких рамок общества, потому что это только уменьшит то, что у нас есть.

— Вы слышали что-то от Хадсона? — спрашивает Феникс.

Бруклин роняет блокнот и ручку на стол, проводя рукой по распущенной косе. — Сегодня утром у него была терапия с Мариам. Очевидно, он не мог говорить о том, что произошло, но я надеюсь, что это помогло. Он меня не пускает, даже в комнату не пускает.

— Он придет.

— Кажется, я всегда жду, когда кто-нибудь придет.

Сжав губы, Феникс возится с телефоном, чтобы отвлечься, вместо того, чтобы ответить. Их временное перемирие дало некоторую передышку, но мы далеки от того, чтобы выйти из леса.

После того, как у меня случился приступ паники, когда они снова начали спорить, они согласились сохранять дружеские отношения со мной. По крайней мере, на данный момент, пока остальная часть нашей группы разобщена.

Как только комната наполняется, Кроули начинает лекцию, и по крайней мере половина пациентов засыпает в первые десять минут. Охранники начали проводить выборочные проверки, выбрасывая людей глубокой ночью, чтобы обыскать их комнаты.

— Ребята? — Бруклин кивает в сторону двери. — Смотрите.

Двое охранников проскользнули в комнату, обогнув периметр. Ее рука ложится мне на ногу и сжимает, призывая меня сохранять спокойствие. Я стал постоянной жертвой их издевательств, объектом насмешек.

— Через мой труп, — ворчит Феникс.

Бруклин изучает их обоих. — Согласна.

— Вы двое держитесь подальше от этого. Позвольте мне справиться с этим.

— Чёрта с два! Они надерут тебе задницу, красавчик.

Феникс смотрит на нее. — Кого ты называешь красавчиком?

— Мы оба знаем, что я бью лучше тебя.

— Хочешь поспорить, фейерверк?

— Ставлю свою чертову жизнь, — хвастается она.

— Ты..

Бруклин пододвигает свой стул ближе, так что наши тела соприкасаются во всех возможных точках. Ее тепло успокаивает меня, и я позволяю ее запаху окутать меня.

“Дом. Безопасность. Защищённость.”

Я беру руку Феникса под столом, пытаясь удержать его под контролем. Раньше я удивлялся, почему люди так боятся быть разделенными. Эти места существуют в царстве за пределами норм общества. Ничего не происходит среди мертвых и потревоженных, запертых в состоянии.

Но в этой новой, улучшенной версии Блэквуда… это настоящее шоу ужасов. Я, наконец, понимаю, что означает страх перед системой.

— Есть проблема? — восклицает Кроули.

Двое охранников молчат, ожидая, когда дверь с грохотом откроется и отскочит от стены. Бруклин ругается себе под нос, когда входит Халберт, одетый в выглаженную униформу и в большем количестве вещей, не подпадающих под действие правил, чем я могу сосчитать.

— Никому не двигаться, — приказывает он.

Феникс кладет руку на спинку стула Бруклин и смотрит на меня. Он полон решимости защитить нас обоих, но меня больше беспокоит, какое наказание приготовят охранники, если он устроит сцену.

— Что за чертовщина? — требует Кроули.

— Не вмешивайтесь.

— Это неприемлемо. Я пытаюсь провести здесь урок.

Халберт предлагает ему опасную улыбку. — Если у вас есть проблема, не стесняйтесь обсудить ее с доктором Огастусом. Он всегда открыт для… “обратной связи.”

Кроули отступает, бесхребетный засранец.

Мы должны защитить себя.

Халберт прислоняется к нашему столу, как ни в чем не бывало. Я хотел бы стереть самодовольное выражение с его лица и сломать ему нос. Феникс ловит мой взгляд, и я знаю, что мы полностью согласны.

— Ах, мисс Уэст. Удовольствие, как всегда.

— У меня сегодня нет сеанса. — Бруклин вздыхает.

— Иди, куда я скажу, заключенная.

— Отъебись, Халберт.

— Вы, придурки, не имеете права нас терроризировать, — добавляет Феникс.

Халберт смотрит на него, положив руку на дубинку. — Мы просто делаем свою работу. Отстань, малыш. Мне не нравится твой тон.

— Вот так делаете свою работу? — Бруклин указывает на одну из самых хрупких пациенток, которая рыдает, поправляя одежду после того, как ее обыскали.

— Вы потеряли свое право на неприкосновенность частной жизни в ту минуту, когда ступили сюда, — отвечает Халберт, воспользовавшись отвлечением, чтобы заставить Феникса схватиться за голову. — На дерзость ответят силой.

Мы оба пятимся в угол, я пытаюсь прикрыть Бруклин своим телом. Они могут делать со мной все, что захотят, но не с ней. Кроули отводит взгляд, никакой помощи. Даже не делает простой протест против того факта, что его класс преследуют, как животных.

Халберт пытается схватить Бруклин, но вместо этого схватывает меня. Меня швыряют на твердый пол, колено давит мне на спину так, что я не могу дышать. Охранники сдерживают остальных под предлогом обыска, но мы все знаем, что это фарс.

— Мы чисты! Убери от меня руки, — кричит Бруклин.

После тщательного обыска и освобождения мы все съеживаемся и наблюдаем, как остальные пациенты в классе подвергаются такому же унижению. Одного человека выводят, когда охранники вытаскивают из его кармана заостренный кусок пластика. Кто ходит с самодельной рулькой? “Любитель.”

— Вудс. Ты пойдешь со мной, — зовет Халберт.

Феникс тут же прижимает руку к моей груди, отказываясь отпускать. — Никаких шансов. Вы ничего не нашли у нас.

— У него посетитель, любопытный ты засранец. Отойди назад, или я брошу тебя в одиночку, — угрожает Халберт.

Они оба смотрят на меня с одинаковым замешательством, и мое сердце резко падает. Есть только один человек, который посетит меня здесь, я ожидал этого уже какое-то время. Я качаю головой, показывая, что все в порядке, затем хватаю свой рюкзак и следую за охранниками.

Халберт сжимает железной хваткой мой бицепс и тянет меня за собой для дополнительной меры. Хлопающая дверь за нами заглушает протесты Феникса, и меня вытаскивают наружу, через двор на глазах у всех слоняющихся вокруг.

— Он тот немой, о котором я тебе говорил. — Халберт хихикает.

Все окружающие охранники смотрят на меня, как на чертов экспонат, и смеются надо мной. Халберт отказывается ослабить хватку, несмотря на то, что вся моя рука излучает боль.

— Ты чертовски медленный, малыш?

— Папа его хорошо и правильно затрахал, держу пари.

— Посмотрите на маленького урода, он дрожит.

— Я слышал, что он не выходил на улицу уже десять лет.

Подавив желание вышибить им всем мозги, я смотрю прямо перед собой. Охранники-садисты хотят реакции, и я скорее умру, чем дам им ее. Я привык к ненависти и отвращению.

Наконец мы подходим к стойке регистрации, и меня сажают в зону ожидания, грубо пихая на сиденье. Майк стоит, хмурясь, глядя на пустой стол Кейда, но вскоре подходит и замечает меня в ожидании.

— Привет, Илай. Прости за все это.

Я хватаюсь за рюкзак, тревога настигает меня. Я боялся этого момента, но нельзя откладывать неизбежное. Лучше всего просто покончить с этим.

Разглаживая рубашку Blind Channel, я следую за Майком в бэк-офис. Он уступил свой стол адвокату, мистеру Фримену. Я узнаю его по разным судебным заседаниям. Он ждет меня в своем причудливом чертовом костюме, с брошенным портфелем на столе. Каким бы ни было содержание, это для меня.

— Илай, рад снова тебя видеть.

Кивая, я крепко обнимаю свое дрожащее тело. Мне плевать, что мой отец сделал со своей волей, этот человек не заслуживает памяти.

Я бы предпочел стереть все отвратительные воспоминания до последнего, но как бы глубоко я ни разрезал себе кожу, сколько бы крови я ни пролил в уплату, его призрак отказывается сдвинуться с места.

— Я здесь, чтобы обсудить имущество мистера Кеннета Вудса.

Желание взорваться тянет мою кожу, и я смотрю на свои сложенные руки, ожидая, когда закончится пытка.

— Боюсь, в плане денежных пожертвований не так много, большая часть его активов была уничтожена в… инциденте. Остальное было потрачено на юридические счета или во время его тюремного заключения.

Часть меня хочет рассмеяться над его выбором слов, но вместо этого я сосредотачиваюсь на том, чтобы вдыхать ужасный вкус ненависти.

Горький пепел.

Кислота.

Кровь.

Пламя.

Я схожу с ума и не хочу ничего, кроме как бежать на полной скорости, подальше от этого места и воспоминаний, которые оно вызывает на поверхность, о времени, которое я бы предпочел забыть.

— Это моя юридическая обязанность исполнить волю моего клиента, поэтому у меня есть предмет, который я должен передать вам сегодня, как указано. Учитывая ваши личные обстоятельства, это кажется неуместным, но, к сожалению, завещание имеет юридическую силу. Вы понимаете? —, Выражение лица мистера Фримена сочувственное.

Дотянувшись до своего портфеля, он открывает его и достает какие-то бумаги. Я быстро подписываю, пока он готовит то, что внутри, скрыто от глаз. Требуются огромные усилия, чтобы заставить себя положить авторучку, острое как бритва перо насмехается надо мной.