- Все ясно, - козырнул Егоров. - Разрешите выполнять!

Около трех часов где-то недалеко от расположения танкового полка начали рваться мины и снаряды. Через полчаса серия взрывов повторилась. Меня это встревожило. Сажусь в машину и еду в полк. Он сосредоточился в лесу у деревни Сосенцы. Подъезжаю к опушке леса, а танков не вижу. Но они были здесь. Оказалось, что танкисты так искусно замаскировали свои боевые машины.

Оставляю машину и иду к штабу полка. Навстречу уже бежит начальник штаба совсем еще молодой капитан А. С. Кривошеев. Он доложил, что командир полка с комбатами и командирами рот находится на рекогносцировке.

- Что тут за стрельба? - спрашиваю у Кривошеева.

- Это не у нас, товарищ полковник. Минометчики соседнего стрелкового полка с фрицами "гостинцами" обмениваются.

В лесу было тихо. Ранняя осень разбросала по нему своп пестрые краски. Высоко в небе с севера летела клином, курлыча, стая журавлей. Запрокинув голову, на них печально смотрел поджарый паренек.

В ожидании Егорова я обошел расположение одной из рот 1-го танкового батальона, поговорил с танкистами. Радовало их боевое настроение. Усатый механик-водитель старательно протирал лобовую броню своего танка, тихонько напевая "Трех танкистов". Интересуюсь, откуда он.

- С Челябинского тракторного, товарищ командир бригады. Доброволец. Все не отпускали. Был забронирован.

- Значит, решил бумажную броню сменить на стальную броню?

- Выходит, так, - улыбнулся танкист.

В роте в основном были добровольцы - рабочие тракторных заводов Челябинска и Сталинграда.

Пока я беседовал с ними, вернулся с рекогносцировки майор Егоров. Там, на месте, он принял решение, приказав первому батальону под командованием майора Д. Л. Дорожкова атаковать вдоль Демянского шоссе, тесно взаимодействуя со вторым батальоном капитана И. Д. Баскакова, получившим задачу атаковать правее.

Как оказалось, противник не имел еще достаточно прочной обороны. Но, по мнению Егорова, гитлеровцы успели развернуть противотанковые средства и организовать систему огня. Ему даже удалось выявить отдельные артиллерийские и минометные батареи противника. Поэтому он просил меня договориться с командиром соседней, 26-й Златоустовской Краснознаменной стрелковой дивизии поддержать атаку танков огнем его артиллерии.

Я утвердил решение командира танкового полка и посоветовал, как лучше организовать взаимодействие между средними и легкими танками. Средние должны огнем и броней прокладывать путь, уничтожая артиллерийские позиции и танки противника, а легким следует сосредоточить свои усилия на уничтожении вражеских пулеметных точек, пехоты, бронетранспортеров и автомашин.

Уже начало смеркаться, когда я собрался уезжать на свой командный пункт.

- Товарищ полковник, может, вы вернете мне роту КВ? - попросил Егоров. Как видите, у меня же ничего не остается в резерве. Все бросаю, чтобы усилить мощь первого удара.

- Вижу, иначе бы не утверждал вашего решения. Посмотрим по обстановке, ответил я, думая, что и мне нельзя оставаться без резерва, тем более что пока не прибыл мотострелковый батальон.

Наступила тревожная ночь. Я беспокоился, как бы противник сам не перешел в наступление. Потом, как сложится этот первый бой недавно сформированной бригады, как проявят себя некоторые, еще не обстрелянные, танкисты?..

Прилег отдохнуть, но не уснул, а дремал, прислушиваясь к гулу самолетов в ночном небе и редким разрывам снарядов.

Еще было темно, когда загрохотала артиллерийская канонада. Снаряды и мины рвались, судя по всему, там, где находился танковый полк. Возможно, гитлеровцы догадывались, что готовится наше наступление. Потом как-то внезапно все стихло. Связываюсь по радио с А. В. Егоровым. Он докладывает, что немцы произвели сильный артиллерийский налет, однако огонь вели неприцельный: лишь несколько снарядов разорвались в расположении полка. Потерь не было. С началом налета экипажи укрылись в танках, закрыв люки.

Приближался рассвет. С северо-востока, со стороны озера Ильмень, подул холодный ветер. На востоке у горизонта медленно бледнело небо. И когда оно порозовело, громыхнули орудийные выстрелы. Это начала артиллерийскую подготовку 26-я стрелковая дивизия. Постепенно мощь артиллерийского и минометного огня нарастала.

Егоров доложил, что танковые батальоны выдвигаются на рубеж атаки и занимают боевой порядок за пехотой. Над противником появились наши самолеты. Их бомбовый груз обрушивается на гитлеровцев. По силе взрывов и величине вздымаемых фонтанов земли можно было определить, что сбрасываются тяжелые авиабомбы. В это время 8-й танковый полк перешел в атаку. По рации слышу голос командира полка:

- Я - "Уран". Я - "Уран". Всем, всем! Ускорить ход! Ускорить ход!

С НП в бинокль вижу, как первый танковый батальон майора Дорожкова устремился вдоль Демянского шоссе. Правее, по целине, набирая скорость, атакуют танки второго батальона капитана Баскакова. За танками поднялась пехота. Но едва скрылась наша авиация, как над боевыми порядками повисли немецкие "юнкерсы". Особенно трудно первому танковому батальону. Однако прямых попаданий пока не заметно. Танкисты еще больше ускоряют ход, стремясь сблизиться с противником и поставить фашистских летчиков перед опасностью поражения своих войск.

"Молодцы, - думаю, - правильно идут на сближение".

Гитлеровцы открыли сильный пулеметный и минометный огонь по наступающим за нашими танками стрелковым подразделениям. Пехотинцы залегли. В таких случаях выручить их могут только танки. Стремительный рывок сквозь огневую завесу - и танкисты наваливаются на огневые точки врага, огнем с коротких дистанций бьют по противотанковым пушкам, давят пулеметы и минометы. Стрелки вновь бросаются в атаку.

Наши танковые батальоны, ломая упорное сопротивление противника, устремляются в глубину его обороны. Охваченная паникой, фашистская мотопехота оставляет деревню Красея. Но наши вырвавшиеся на оперативный простор танки вдруг резко снижают темп наступления. Через пелену дыма трудно рассмотреть, что происходит. Связываюсь по рации с Егоровым.

- "Уран"! "Уран"! Почему замедлили продвижение? Доложите обстановку!

Командир танкового полка сообщает, что от рощи правее дороги на Демянск против батальона майора Дорожкова перешли в контратаку 20 немецких танков, поддерживаемых огнем самоходных орудий. Вражеские танки контратакуют и с окраины села Лужно, из них 15 машин наносят удар по батальону Баскакова. Наша пехота отстала. Егоров просил помочь артиллерией и тяжелыми танками.

- Немедленно выбросьте на шоссе подвижный отряд заграждения, - приказываю ему. - На помощь Дорожкову направляю Доценко.

Командир роты тяжелых танков КВ старший лейтенант С. Г. Доценко был уже у меня на НП. Ставлю ему задачу срочно двинуться по Демянскому шоссе на поддержку танкового батальона майора Дорожкова.

Через некоторое время снова связываюсь с Егоровым:

- Как дела?

Егоров подробно докладывает:

- Рота КВ совместно с ротой старшего лейтенанта Фролова перешла в атаку. Вижу пять горящих немецких танков, остальные отходят. Доценко и Фролов начали преследование. На участке капитана Баскакова атакуют танки и до батальона мотопехоты противника. Направил Баскакову батарею противотанковых орудий. Пока он отражает атаку залповым огнем танков. Три вражеских танка подбиты, два из них охвачены пламенем.

- Дорожков пусть не зарывается, а Баскаков не отстает от него, - передаю Егорову. - Не нужно батальонам поодиночке атаковать. Надо бить всеми силами полка при поддержке пехоты...

Взять сильно укрепленное немцами село Лужно до наступления нота не удалось. Наша пехота приблизиться в нему так и не смогла. Противник отсекал ее от танков плотным минометным и пулеметным огнем, прижимал к земле. Несколько наших боевых машин, вырвавшихся вперед, попали на минное поле и остановились с порванными гусеницами. Комбаты приказали экипажам поврежденных танков занять круговую оборону и не подпускать к себе немцев до эвакуации. Командиру полка я отдал распоряжение закрепиться на достигнутом рубеже, с наступлением темноты подвезти боеприпасы, горючее и горячую пищу, а утром выполнять ранее поставленные задачи.