8

Оставив Мэгги на попечение медсестер, Скотт вышел из палаты, закрыл за собой дверь и застыл, как боксер, оглушенный боем. Все в ней изменилось. Другими стали и взгляд, и жесты. Миссис Твентон, которая всегда проявляла исключительное достоинство, теперь отчаянно извивалась, хватала все, что попадалось под руку, и пыталась засунуть это в рот. Вместо членораздельных слов с ее губ слетали только невразумительные звуки. Даже черты ее лица изменились за несколько часов.

Кинросс счел своим долгом выполнить весь комплекс тестов, но вердикт не оставлял сомнений. Ему невыносимо было видеть эту женщину в таком состоянии. Все, что составляло ее личность, вся ее внутренняя сила — все кануло напрочь. Почти то же тело. Совсем другой человек. Скотту снова пришлось стать свидетелем действия разрушительного недуга, который забирает только разум, а телу предоставляет выживать, подчиняясь самым примитивным инстинктам.

Скотт двинулся по коридору. Сейчас ему очень нужна была Дженни с ее рассудительностью. Она наверняка заставила бы его встряхнуться. Но Дженни отправилась добиваться срочного приема у правительственных чиновников, чтобы донести до них необходимость объявления санитарной тревоги.

Скотт попытался вспомнить, о чем говорила Мэгги непосредственно перед тем, как окончательно потерять рассудок. Каковы были ее последние обдуманные слова?

Не отдавая себе отчета, Скотт направился в свой кабинет. Когда он проходил мимо сестринского поста, одна из медсестер окликнула его:

— Доктор Кинросс!

— Да, Нэнси.

— У нас новый пациент в палате семнадцать. Вам необходимо его осмотреть.

— Кто его принимал?

— Я не знаю. Когда я заступила на дежурство, он уже был здесь. У меня есть только записка, в которой вас просят безотлагательно им заняться.

— Ерунда какая-то… — проворчал Скотт.

Дойдя до палаты номер семнадцать, он постучал в дверь и, не дожидаясь ответа, вошел. На кровати, натянув одеяло до подбородка, лежал мужчина. Он не спал. Лет ему было около шестидесяти или чуть больше. Темные глаза, резко очерченное лицо с плотно сжатым ртом, короткие, почти полностью белые волосы.

— Доброе утро, сэр.

— Здравствуйте, доктор.

— Вы поступили сегодня утром?

— Два часа назад.

— Вам холодно?

— Нет, все хорошо.

Кинросс начал задавать обычные вопросы, ища между тем медицинскую карту пациента, которой не было ни у изножья кровати, ни на столике.

— Можете вы назвать свое имя и какой сегодня день недели?

— Меня зовут Уильям Гринхолм. Сегодня вторник.

Голос был чистым, дикция четкой.

— Вы ищете мою карту?

— Да.

— У меня ее нет, доктор Кинросс.

Его слова удивили Скотта, причем удивление было вызвано двумя причинами: откуда этот человек знает его имя, и почему у него нет медицинской карты? Кинросс внимательно посмотрел на него. Теперь он заметил, что мужчина ничуть не был похож на пациента больницы, да и вел он себя иначе.

— Мы знакомы? — спросил Скотт.

— Я знаю вас, вернее, знаю ваши работы. Я здесь, чтобы предложить вам сделку.

Мужчина откинул одеяло. На нем оказался элегантный темный костюм с шелковой рубашкой и галстуком.

— Что это значит?

— Я же сказал вам, доктор: я пришел поговорить с вами.

— Вы не больны?

— Нет… По крайней мере не настолько, чтобы обращаться к врачу.

Кинросс выпрямился.

— Я не знаю, кто вы, мистер Гринхолм, но ваши методы мне не нравятся. Если вы хотели поговорить со мной, вам следовало записаться на прием. Уходите отсюда, или я вызову охрану.

— Доктор, послушайте меня. Я пытался записаться на прием, но первая свободная дата у вас через три месяца. А у меня неотложный случай.

— Вы в больнице. Здесь нет других случаев, кроме неотложных!

— Именно поэтому у меня есть для вас предложение.

Кинросс от возмущения не мог стоять на месте.

— Такого я еще не видел! Значит, вместо молодых и зубастых фармацевтические лаборатории теперь посылают пенсионеров?

— Я знаю, над чем вы работаете, и хочу принять в этом участие, но мой интерес не тот, который вы предполагаете.

Несмотря на растущее раздражение Кинросса, мужчина спокойно продолжил:

— Доктор, я не представляю никакой фармацевтической компании, и мне жаль, если способ, которым я добился встречи с вами, оскорбил вас. Но я считаю, что мое предложение честное.

— Вы шутите? Я звоню в службу безопасности.

Не переставая сверлить Гринхолма гневным взглядом, Скотт решительным шагом направился к выходу, но тут он обо что-то сильно ударился.

Не об дверь. О торс человека, преградившего ему путь. Доктор удивленно отступил назад. Мужчина был на голову выше Кинросса, довольно молод, с непроницаемым выражением лица. Одет он был в длинное черное пальто. На мгновение Кинросс подумал о секретных агентах, какими их изображают в кино. Не веря своим глазам, Скотт снова повернулся к фальшивому пациенту. Теперь он разозлился по-настоящему.

— Вы что, собираетесь изолировать меня? Вы понимаете, чем вам это грозит?

— Я хочу, чтобы вы выслушали меня. Это займет несколько минут. Мы теряем время.

Скотт представил себе, как он хватает старика за горло. Поняв, что Кинросс не собирается успокаиваться, пожилой мужчина вздохнул и обратился к своему спутнику:

— Дэвид, пропусти доктора.

Амбал посторонился.

— Прежде чем уйти, доктор, послушайте меня. Я хочу предложить вам контракт, согласно которому вы должны будете взяться за лечение одного пациента. Только одного. Сделайте все, что в ваших силах. В обмен я отдам все свое состояние на ваши исследования. Вы сумеете им достойно распорядиться. Это все.

Кинросс дождался, пока Гринхолм закончит, затем сказал:

— В следующий раз запишитесь на прием. Вы получите лечение. И как для всех моих пациентов, я сделаю все, что в моих силах.