XXI

Он не уверен, сколько проходит времени, прежде чем снова приходит в себя. Помнит, как потерялся в тумане. Не уверен, прошел ли через него или прополз, но помнит, как звал Хэппи. И Кельвина. Уолтера. Дональда. Миссис Ричардсон.

И, конечно, Шона. Обязательно Шона.

Проблема в том, что, когда он приходит в себя, его теперь двое.

Не то чтобы у него появился двойник. Рядом не сидит еще один Майк Фрейзер, которого он мог видеть и трогать. Но существует Грегори Хьюз, или Грег, как он предпочитает, чтобы его называли. Он не реален, не видим, но существует. И он разделяет сознание Майка.

Открывая глаза, он думает: «Меня зовут Майк Фрейзер. Я из…»

И в то же время:

«Меня зовут Грег Хьюз. Я из…»

Осекается.

В голове все перемешалось.

Он знает, что все неправильно. Знает, что кто-то с ним что-то сделал.

Но, в то же время, Грег подходит ему как вторая кожа. Его личность накладывается на него, перекрывая собой все, что, как ему казалось, он знал.

Конечно, не полностью. Есть большие пробелы, которые, кажется, охватывают несколько лет.

Он Грег, когда думает: «Мою мать звали Лорен. Отца Аллен. Но все звали его Ал. Он избивал мою мать годами. Они погибли в автомобильной аварии. Печально».

Он Майк, когда думает: «Я живу в Амории. В доме по адресу Санлайт-Вей, 133. У меня есть кот по кличке Мартин, и парень по имени Шон».

Он Грег, когда думает: «Я вырос в Роузленде, штат Орегон, в маленьком дерьмовом городишке у черта на куличках. В 2013 году там произошло сильное наводнение, которое разрушило часть города. Мы были бедны. Мой отец все время злился. И я сам из-за этого вырос злым, но я себя сдерживал. По большей части».

Он Майк, когда думает: «Я вырос в… Не знаю, где. Где-то».

Тогда появляется небольшая трещина, что превращается в глубокий разлом.

Он Грег, когда думает: «Я работаю в «Либерти Инвестмент Груп» в Вашингтоне. У меня хорошая работа. И хорошая машина, хотя я редко ей пользуюсь, потому что каждый день езжу на метро. Я живу полной жизнью».

Он Майк, когда думает: «Я владелец книжного магазина под названием «Книжный червь». Он пользуется большой популярностью. Посетители приходят каждый день. По понедельникам здесь заседает книжный клуб, где мы сидим и обсуждаем литературу. Это приносит мне удовлетворение. Я живу полной жизнью».

Он потерялся в этой двойственности.

Но все продолжается.

Он смутно осознает, что мир движется вокруг него, люди приходят и уходят. Но это похоже на первые дни, когда все было видно словно сквозь туманную дымку. Он может разобрать только обрывки и фрагменты фраз: шок, кататония, и что если он вернется назад? Что если он…

Он осознает, что кто-то обтирает его водой. Затем, разрабатывает его тонкие как палки конечности. Меняет пакет с мочей. Моет его после того, как он обделался. Кто-то ему говорит, что он должен бороться, что он снова будет ходить, если будет бороться, что он должен выйти из этого состояния. Ему делают инъекции, от которых он чувствует себя как в огне. От которых хочется спать. Которые делают кошмары настолько яркими, что в них Шон выталкивает его через стекло на балкон, именно Шон держит нож. В самом страшном из этих кошмаров он выхватывает нож из рук Шона и говорит: «Ты не должен был этого делать, приятель», — и его голос так похож на отца Грега, что он едва может удержаться от того, чтобы не закричать. В этих снах он часто наносит Шону удары ножом, переполненный сильнейшим гневом, что это он во всем виноват, что их дочь не умерла бы, если бы он просто лучше о себе заботился.

Все продолжается.

Он Грег, когда думает: «У меня был пес. Его звали Макс. Он был отличным псом. Завел его, когда учился в колледже. Его сбила машина, и пришлось его усыпить».

Он Майк, когда думает: «Он выглядел прекрасно, распростертый на моей постели. Каким он был на вкус. Как его кожа пахла кофе и сигаретами. Точно-о, папочка».

Он Грег, когда думает: «Я впервые трахнул женщину в девятнадцать. А мужчину в двадцать».

Он Майк, когда думает: «Солнце всегда по-особенному освещало магазин по утрам. Свет отражался в окнах, и весь магазин купался в золоте, и всегда было тепло, так тепло».

Он Грег, когда думает: «Это просто сон».

Он Майк, когда думает: «Это должен быть сон».

***

Доктор Хестер возвращается.

Он приводит с собой женщину. Она выглядит серьезной. Ее волосы туго зачесаны назад, и она одета в лабораторный халат поверх деловых юбки и блузки, на ней туфли на низком каблуке. А на хмуром лице красным пятном намазана помада.

Майк с Грегом пялятся в потолок.

— Все как прежде, — слышит Майк слова женщины. — Когда у него были открыты глаза.

— Но это не так, Джулиэнн. Ты же видела электроэнцефалограмму. Она изменилась. Он находится в состоянии покоя. Это не кататония. У него наблюдается альфа-ритм.

— Тогда, шок.

— Не знаю. Возможно. Или бета-блокаторы вымываются из его организма, и он подвергается атаке с обеих сторон.

— Что может привести к шоку. Малкольм, я согласилась на это, потому что ты сказал, что у них нет шансов проснуться.

— Шансы есть всегда. Ты это знаешь. Но они настолько малы, что не имеют значения.

— Как ты ему все объяснил?

— Наукой. Есть много переменных факторов. Что-то связано с криогенной суспензией. Что-то с мозговыми волнами. Что-то с травмой. Я не знаю. Но факт остается фактом: никто из остальных не проявил тех же признаков. Он всегда был другим.

Яркий свет светит прямо в глаза. Он даже не зажмуривается.

— Мы этого не планировали? — спрашивает женщина, отодвигаясь от Майка и Грега. — Ты этого не планировал.

— А был выбор? Он соответствовал критериям. Прибывал в коме. Ты знаешь это не хуже меня. Он был таким же, как и остальные. Ничем от них не отличался.

— Кроме последнего года.

— Не возлагай на…

— Это просто катастрофа, Малькольм.

— Это не…

Он засыпает.

***

В следующий раз, когда он просыпается, у изголовья кровати стоит мужчина. Он наблюдает за Майком и Грегом, и они его знают. Они уже видели его раньше. По крайней мере, Майк видел.

Грег: «Кто он?»

Майк: «Ты же не видишь, да? Никто из вас не видит. Ты остекленел. Внутри тебя пустота. Знаешь, я вижу тебя в своем саду. Ты хрупкий и худой. Тебя легко сломать. Да, думаю, ты легко сломаешься. Может, не так легко, как другие, но все равно сломаешься. Когда дверь – не дверь? Когда она приоткрыта. А еще когда она в щепки. И между нами никаких преград».

Грег: «Чего?»

Майк: «Однажды он стоял у изголовья моей кровати. В Амории. Сказал, что я был в его саду».

— Я услышал, что ты проснулся, — говорит мужчина. Он улыбается, но улыбка такая противная, что у них мурашки по коже. — Пришлось прийти, чтобы самому убедиться. Еще никогда ни один овощ не забирали из Сада.

Майк спрашивает:

— Кто ты?

Грег рычит:

— Говори, кто ты, блядь, такой.

Мужчина вздрагивает.

— Я садовник. — Он щелкает пальцами, будто у него нервный тик. — Присматриваю за овощами. Когда-то ты был моим.

— Вам не положено здесь находиться, — произносит женщина в дверях. Майк с Грегом узнают в ней одну из медсестер.

— Просто заблудился, — отвечает садовник. — Повернул не туда. Это место такое огромное. Знаете, как это бывает. — Говорит он высоким голосом, слегка посмеиваясь. Его глаза широко раскрыты и слезятся.

— Я позову доктора Хестера, — предупреждает медсестра, отворачивается и пропадает из вида. Садовник смотрит ей вслед, заламывает пальцы и что-то бормочет себе под нос. Перед уходом он поворачивается к Майку с Грегом и спрашивает: — Когда дверь – не дверь? Когда она приоткрыта и ведет куда-то еще.

И потом он исчезает.

Через пару мгновений появляется на жужжащем кресле доктор Хестер.

Майк и Грег осторожно за ним наблюдают.

— Что он Вам сказал? — спрашивает доктор Хестер.

— Что когда-то я принадлежал ему, — отвечает Майк.

Доктор Хестер разворачивается и покидает комнату.

***

— Кто Вы? — спрашивает женщина. Она представилась как доктор Джулиэнн Кинг. Сказала, что она нейропсихолог, и изучает функции мозга, связанные с психологическими процессами и поведением. Что она изучает людей, которые перенесли черепно-мозговые травмы или неврологические заболевания.

Что ты знаешь о шизофрении?

— Мне не нужен мозгоправ, — рявкает на нее Грег, прежде чем Майк успевает вставить хоть слово. Они оба чувствуют страх и гнев от ее вопроса.

— Всем иногда нужен мозгоправ, — возражает она.

— Но не мне.

— Кто Вы? — повторяет она.

Грегу она не нравится. Майк ей не доверяет.

Она ждет.

— Майк, — отвечает он.

— Грег, — отвечает он.

Осекается. Он знает, как это звучит. Будто он псих.

— Позволь мне, — думает Грег.

— Нет. Ты мне не нравишься.

— Это и не важно.

— Грег, — повторяет он, отодвигая Майка назад.

Она кивает, будто ожидала этого. Словно испытала облегчение.

Сейчас он сидит, больничная кровать смещена, чтобы он мог опереться спиной и свесить ноги, словно в кресле. Он отказывается смотреть на свои руки и ноги. Потому что знает, что увидит лишь тонкие маленькие отростки, которые выглядят так, будто его нарисовал ребенок. Теперь он стал больше двигаться. И один из терапевтов, крутая девушка по имени Летиция, сказала ему, что главное правило таково: на каждый день, который он провел в коме, ему требуется пять дней реабилитации. У Майка совершенно нет способностей к математике. Зато у Грега есть, и он в ужасе шепчет, что это займет больше пятнадцати лет. Физиотерапевт рассмеялась:

— Не думаю, что у Вас это займет так много. В стазисе все по-другому. Ваши мышцы вспомнят быстрее, чем, скажем, у обычного пострадавшего в коме. Они восстановятся, и, не успеете оглянуться, как уже будете на ногах. Вы чудо, Вам это известно?

Не известно.

Потому что он не понимает.

Не знает, что такое стазис. Не знает, почему его мышцы должны вспомнить.

— Я настоящий, — думает Грег.

— Я настоящий, — думает Майк.

На штативе установлена камера, которая их снимает. Внизу мигает красным индикатор. Доктор Кинг сказала, что ей нужно записать их беседу. Майк не понял, что это значит. Грег сказал ему не беспокоиться. Но Майк все равно волнуется.