Лёгкие шаги доносятся от двери, она закрывается, и к ней придвигается стул. Полагаю, чтобы нас не прервали. Эти шаги принадлежат очень маленькому мужчине или очень хорошему бойцу.

Теперь я вижу силуэты двух ближайших ко мне мужчин. Я наношу опережающий удар, пока все трое разделены. Перебегая через меха, я подпрыгиваю.

Моя нога контактирует с носом самого высокого мужчины. Слышу удовлетворительный хруст.

Ковер под моими ногами поглощает моё падение, впитывая все звуки.

Человек с тяжёлым дыханием замахивается на меня, и я парирую удар над головой обеими руками, отводя левый кулак назад. А затем ударяю его в горло. Моё запястье жалобно ноет от удара.

Я возвращаюсь к первому мужчине, в то время как тяжело дышащий человек теперь добавляет к своему вдоху шумный хрипящий звук.

Третий человек возвращается от двери, но задерживается перед кроватью. Он маленький. Может быть, мальчик.

Каура гавкает и рычит из своей коробки. Я рада, что она не может выбраться.

Я бью высокого мужчину между ног левым коленом и наношу резкий апперкот, от которого его голова запрокидывается назад. Позади меня раздаётся громкий хрип, я отклоняюсь назад, бью правой пяткой в мясистый живот, улыбаясь, когда мужчина врезается в стену, теперь уже с рвотными позывами.

Двое повержены. Я начинаю двигаться к худому мужчине и останавливаюсь, моё сердце замирает.

Он держит в руках скулящее, извивающееся тельце.

— Ещё один шаг, шлюха Солати, и я перережу собаке горло, — раздаётся жёсткий голос.

Всё же это мужчина, а не мальчик.

— Будет очень жаль, если ты погубишь своего щенка из-за того, что пытаешься доставить неприятности, — продолжает он.

По тону его голоса я почти могу представить себе извращённую усмешку на его лице.

В моих ушах раздаётся глухой стук, я чувствую, как двое других начинают подниматься с пола за моей спиной. Я наблюдаю за борьбой Кауры и знаю, что буду делать. Она принесла мне столько счастья. Я не смогу вынести, если она так умрет.

Я опускаю руки по бокам в знак поражения и киваю. Я бессильна.

Я выдыхаю, когда маленький мужчина помещает Кауру обратно в её коробку. Однако он остаётся рядом с ней, вероятно, ожидая, что я нападу, и его решение вполне обоснованно. Очевидно, из них троих, только этот мужчина обладает некоторым интеллектом. Он кивает двум другим, стоящим позади меня, и без всякого предупреждения сокрушительный удар опускается на мою голову.

Пошатываясь из стороны в сторону, я с трудом восстанавливаю равновесие. Медленно моргаю. Не успеваю я полностью встать, как в рёбрах появляется давящее ощущение. Я падаю на пол, дыхание сбивается, бок горит. Они бьют меня по пояснице, и я отклоняюсь назад, не в силах выбрать, что защищать спину или рёбра.

— Вот где должна быть хорошая шлюха. На спине, — мужчины дружно смеются над моей головой.

Я стараюсь ослабить их удары. Зажимаю ткань своей вуали между зубами, чтобы она не упала. Кажется, их не волнует, как выглядит моё лицо, они просто хотят выполнить свою работу. На самом деле, я предполагаю, что они предпочитают, чтобы вуаль оставалась на мне. Может быть легче забивать кого-то до смерти, когда его лицо скрыто.

Мой взгляд цепляется за их лица, когда они приближаются ко мне, я не узнаю их, но запоминаю их черты. Если они не убьют меня, я выслежу их.

Моё зрение начинает затуманиваться, когда удар ногой откидывает мою голову в сторону. Я успеваю лишь слегка ослабить удар, двигаясь в его направлении. Я знаю, что скоро потеряю сознание. Мои попытки блокировать и отвести сильнейшие удары становятся всё слабее. Мои руки бесполезно опускаются, чтобы закрыть голову. Я слышу тупой чавкающий стук, когда они наносят удары по моему телу. Но я больше не чувствую их. Как будто я зритель, наблюдающий за своей смертью.

— Достаточно, — издалека говорит худощавый мужчина.

Раздаётся ещё один глухой звук, и моё тело перекатывается от очередного удара ногой в бок.

— Достаточно, тупой ты, идиот. Он сказал избить её до полусмерти, а не убить её, — мужской голос раздается на другом конце длинного туннеля.

Моё сознание всплывает на поверхность.

— Она не так плохо выглядит. Даже со всей этой кровью.

— Твою мать, Нэм, забей. У нас нет времени на то, чтобы ты пихал в неё свой член.

Моё сознание угасает.