Дав Сизову достойный отпор, я схватил ручку с бумагой и, почти не отрывая пера, настрочил на одном дыхании следующее послание:

"Дорогая Оля!

Случайно узнав про твою связь с Занзибаровым, я спешу

тебе сообщить, что не имею на этот счет никаких притензий, потому что ты свободный человек и вольна самостоятельно сделать выбор. Более того, я перед тобой в неоплатном долгу, ведь моя любовь не принесла тебе ничего, кроме страданий. Не буду скрывать, воззрения Занзибарова мне чужды по духу, но он в своем роде порядочный человек и, возможно, принесет тебе счастье - дай-то Бог! "

Перечитав свое письмо, я остался им доволен, отметив про себя, что совершенно убил им Сизова, который лишь слабо пискнул, когда я победно поставил в конце восклицательный знак. Оставалась, правда, проблема с подписью... Если подписать "Сергей", то это будет подлог, потому что письмо писал не он, а я, хоть и его почерком, но если подписаться "Зоровавель", то адресат останется в полном недоумении. Почесав в затылке, я подписал просто: "Твой друг". Ольга умная девушка, она поймет, от кого.

Разделавшись таким вот образом с Сизовым, я облегченно вздохнул и, сыграв с Мишкой партию в шахматы, отправился в постель и моментально заснул. На следующий день, с утра пораньше, чтобы не откладывать в долгий ящик, я сложил свое послание Ольге треугольным конвертом и попросил Мишку отнести ей на работу. Мишка слегка поворчал на то, что я его эксплуатирую, но отправился-таки на мороз, а я уселся у окна, чтобы поглядеть от нечего делать на улицу, но на этот раз ничего не вышло: снегопад прекратился еще ночью, небо расчистилось, и с его крахмально-белого купола струился прямо в глаза ярко-холодный свет. Я отошел от окна, потирая глаза, и остановился посреди комнаты, неожиданно замечая, что меня охватывает непонятное волнение, явно связанное с отправленным письмом, и напрасно я себя уговаривал, что волноваться нечего и незачем: волнение мое все усиливалось, и я буквально не находил себе места, не зная уже точно, кто я есть в данную минуту = Сизов или Зоровавель. Скорее, я был гимназистом (почему-то не школьником, а именно гимназистом), подбросившим соседке по парте записку с дерзким признанием... Боже, какая чушь, гимназии ведьбыли раздельными! И все же, все же, все же... Наконец, Мишка вернулся.

- Ну что? - почти набросился я на него.

- Замерз, как цуцик! - заявил он, плеская в первую подвернувшуюся чашку коньяк "Самтрест".

- Отдал?

В ответ Мишка поднял вверх указательный палец левой руки, мол, подожди, будь человеком, а правой опрокинул в широко открытый рот пахучее содержимое чашки.

- Ух, амброзия! - поведал он мне. - Ты не хочешь?

- Нет желания.

- Да что ты подпрыгиваешь от нетерпения, как голодный бобик?! - развеселился Мишка, отогревшись. - Передал я твою эпистулу из рук в руки... А девочка ничего, не поделишься по старой дружбе?

- Я тебе поделюсь, старый развратник! - шутливо отчитал я его.

- Ну, извини, - искренне раскаялся Мишка, - не думал, что у тебя так серьезно... Эх, - вздохнул он, - пойду горячий душ приму с морозца. А ты пока свежий "Огонек" посмотри, если хочешь. Там про "угловские тарелки" статья есть с фотографиями столкновения на поле.

Мишка убрался в ванную, а я взялся за "Огонек", но не успел отыскать обещанную статью, как в дверь настойчиво позвонили. Подойдя к двери, я на всякий случай посмотрел в глазок, но ничего не разглядел в темноте лестничной площадки.

- Кто там? - крикнул я.

В ответ раздался звонок настойчивее прежнего. Первое, что пришло мне в голову, это "либо милиция, либо грабители", но я тотчас сообразил, что эти две категории непрошенных гостей представились бы почтальоном или сантехником, и открыл дверь... Я открыл дверь и тут же отлетел к стене со звенящим ухом, с удивлением осознавая, что получил увесистую пощечину. Не успел я опомниться, как на меня налетел некто взъерошенный и с криком "я убью тебя!" вцепился острыми ногтями (или когтями?!) в мое горло. "Х-х-х..." - лишь прохрипел я, с ужасом узнавая в напрыгнувшем на меня разъяренном звере Ольгу.

- Что такое? - роняя пену с намыленных ног, из ванной выбежал на шум Мишка.

- Х-х-х, - только и смог я выдавить через сдавленное горло.

На мое счастье, при виде голого мужчины Ольга несколько опомнилась и ослабила хватку.

- Я, кажется, помешал... пардон, мадам, - смущенно сверкнув голым задом, он ретировался в ванную.

- Ты меня едва не задушила, кхе-кхе! - откашливаясь, я с трудом выбрался из-под навалившейся на меня Ольги.

- Я тебя убью к чертовой матери! - совсем по бабьи захныкала она, и по ее скривившимся щекам обильно потекли крупные слезы.

Мне стало жаль бедную девушку, и я хотел погладить ее, но она брезгливо отдернула плечико и, рухнув на диван, завыла в полный голос. Мне очень хотелось успокоить ее, но я не знал, как это сделать, и лишь спросил: "Как ты нашла меня?" Ответом были громкие рыдания, но я и сам уже догадался, случайно взглянув на "Огонек": простофиля Мишка вынул из своего почтового ящика подписной журнал и не нашел ничего лучшего, как отправиться с ним к Ольге, а эта хитрюга подсмотрела адрес на обложке.

- Успокойся, - попросил я ее.

- Я спокойна, - ответила она неожиданно ровным голосом, поднимая на меня зареванное лицо. - Ты даже не представляешь себе, какой ты подонок, Сизов! - она шумно высморкалась в платочек. - Мало того, что ты меня бросил, оставив на съедение Занзибарову, так ты еще послал в издевку эту жалкую писульку!

- Я не хотел тебя бросать, поверь мне, - серьезно ответил я. - Так получилось... Может, и не стоило бы говорить, но ты должна знать правду. Я убил человека.

- Чем же ты убил его? - не поверила Ольга, удивляясь необычной для Сизова манере говорить.

- Чемоданом.

- Чем-чем? - не сдержала она глупой улыбки.

- Мне не до шуток, - посмотрел я на нее строго. - Это было так: я ушел из дома и ночью подрался на улице с парнем. Он ударил меня в глаз - видишь, до сих пор синяк, - а я сшиб его с ног чемоданом. Он упал, ударился головой о крышку люка и... скончался на месте.

- Но ты сделал это не нарочно? - внимательно посмотрела на меня Ольга, будто находя на моем лице отпечаток той ночи и рассматривая случившееся, как на фотографии.

- Я не ищу себе оправдания, - сумрачно ответил я. - Тем более, что после того трагического случая...

- Скоро вы там... закончите? - донесся, как из бочки, крик неожиданно деликатного Мишки.

- Не скоро! - прокричал я ему в ответ. - Надоело в ванной = посиди в туалете. ...Так вот, -продолжил я свое признание, = тот случай перевернул все мое сознание: во мне проснулся совсем другой человек, который с ужасом увидел, что натворил его прототип. Я теперь - совершенно другой, ты понимаешь? Сергей Сизов умер, его больше нет ни на этом свете, ни даже на том.

- Кто же теперь вместо него? - вздрогнула Ольга, как от холода.

Я пристально посмотрел на нее, как бы спрашивая взглядом, готова ли она услышать то, что я скажу, стоит ли говорить, и она ответила широко открытыми глазами: говори.

- Меня зовут Зоровавель.

- Очень приятно. Анна, - она медленно, как под гипнозом, протянула мне руку, не меняясь в лице.

- Ты с ума сошла, - смущенно пробормотал я, машинально принимая ее узкую ладонь.

- Ничуть, - улыбнулась она какой-то новой для нее чуть сдержанной улыбкой. - Я всегда хотела, чтобы меня звали Аней, а теперь поняла, что меня так и зовут на самом деле. Тебе нравится это имя?

- Очень! - облегченно рассмеялся я, целуя ее руку. - Но... что же нам теперь с тобой, Анечка, делать?

- У меня есть хорошая идея...

- Пора - не пора, я иду со двора, - появился в комнате Мишка в банном халате. Этот старый лис, очевидно, почуял, что мы занимаемся совсем не тем, чем, по его разумению, полагалось бы.

- Мой друг детства Михаил, - представил я его.

- Очень приятно. Аня, - сказала она, хитро прищурившись и наблюдая, какое это произведет впечатление на Мишку, который знал ее как Ольгу.