— Никто не знает, кроме тебя. Ты единственный, с кем я могу нормально поговорить, а я была так одинока. Я все еще не знаю, верю ли я тебе, но я хочу верить, Габриэль. Очень хочу.

Я прикоснулся к ее щеке и она посмотрела на меня слезящимися глазами. Я нежно обнял ее, вытирая слезы с ее щек, так как мое сердце разрывалось на части из-за нее.

Она отстранилась и повернулась, чтобы спрятаться от меня. — Я не хочу, чтобы ты видел меня такой.

— Почему? — прорычал я, двигаясь вокруг нее, чтобы преградить ей путь.

Она смотрела на меня сквозь мокрые ресницы, ее щеки были измазаны двумя горизонтальными черными линиями туши, на которых я стер ее слезы. Я видел в ней воина, и ей нужно было знать, что она такая на самом деле, до самых костей.

— Слезы не делают тебя слабой, мой маленький ангел, — сказал я, и еще больше слез скатилось, когда я назвал ее этим прозвищем, как будто оно что-то значило для нее. — Это смело - плакать о том, что ты потеряла. Это значит, что ты чувствуешь это. Это значит, что это что-то значило и это значит, что ты не уклоняешься от этих эмоций, даже когда они причиняют самую сильную боль.

Элис потянулась, скользнула рукой по моей шее и поднялась на цыпочки, прикоснувшись своими солеными губами к моим. — Я больше не знаю, кто я.

— Я знаю, кто ты, — вздохнул я, мои руки обвились вокруг ее талии, и я притянул ее к себе.

Она снова поцеловала меня и я застонал, поддавшись темному искушению внутри себя. Я сжал ее лицо ладонями и мой язык встретился с ее языком с голодными движениями. Жестокая потребность сжигала мою волю и умоляла взять ее. Я забыл о причинах, по которым я не должен был этого делать. Не было ничего, кроме нас и дымки блаженства, ласкающей мою душу.

Она стонала мне в губы и прижималась ко мне так, словно мир рухнет, если она не сделает этого. Я испугался, насколько слабым был мой контроль в этот момент, когда я поддался желаниям родственных уз. Было ощущение, что звезды намотали веревку на мои руки и двигали мной, как марионеткой. Но было так хорошо хоть раз поддаться их зову. Чертовски божественно.

— Скажи мне, — умоляла она, снова целуя меня.

— Ты Элис Каллисто, — вздохнул я. — Ангел Возмездия.

Она отстранилась и я почувствовал, как мне не хватает прикосновения ее кожи. Она была солнцем, а я — луной, мы двое вечно перемещались между ночью и днем, пытаясь ускользнуть друг от друга, но и вечно преследовали друг друга.

— Ты прав, — прошептала она, глубоко вдохнув. — И я не могу забыть об этом снова. Я должна идти, — она бросилась прочь от меня и я окликнул ее, когда она исчезла на пожарной лестнице.

Солнце опустилось в тот момент, когда она исчезла, и я не был уверен, заслонил ли горизонт весь свет в мире или Элис забрала его с собой.