Григорянц налил себе полный бокал белого сухого вина, сделал большой глоток, затем стал медленно жевать кусочек парной телятинки... Аппетит, однако, был безнадежно испорчен. Он раздраженно отодвинул от себя тарелку с телятиной и закурил свою неизменную трубку.

Но даже этого сделать ему не дали. Раздался звонок в домофон, и вскоре в комнату вошла домработница.

- Кого там черт принес? - нахмурился Григорянц.

- Это... Это же Эдик, - улыбалась домработница.

- Ах вот оно как..., - попытался изобразить на лице улыбку и Григорянц, но её не получилось. Появление в его доме в такой час сына ничего хорошего не предвещало...

И дурные предчувствия не обманули опытного адвоката...

Через пару минут на пороге комнаты встал как привидение всклокоченный Эдик, в рваном спортивном костюме, пробковой тапочке на одной ноге, со ссадинами и кровоподтеками на бледном лице.

Отец мрачно молча смотрел на него, держа на весу дымящуюся трубку.

- Все, - прошептал пересохшими губами Эдик. - Все, папа. Это конец...

14.

Объехав всю округу и так нигде не обнаружив следов ржавой "копейки" и находящегося в ней Эдуарда Григорянца, Костя притормозил свой джип у обочины. Дело потихоньку двигалось к вечеру...

- Нет его, братан, - констатировал факт Костя, глядя в бесцветные глаза Чугаева. - Повезло тебе в одном, лоханулся в другом...

Чугаев молчал, отворачивал глаза, беспрестанно курил.

- И другим ты дорогу перебежал, - продолжал Костя. - Тем, которые все это дело сделали бы лучше тебя... Отвечать будешь, братан, за этого жирного гуся...

- Отвечу, - огрызнулся Чудо. - Я привык за все отвечать, и за то, что сделал, и за то, что нет... Я ещё тогда вашим людям объяснял - не могу я отдать его никому, не могу, не имею такой возможности. Я знаю, какие крутые люди им занялись, знаю, все мне они объяснили. Но я упрямый, мне терять нечего... Мамка привыкла без меня жить, жены и детей в наличии не имеется, а мне что жить, что подыхать - один хрен. Сдалась она мне такая житуха, сам прикинь, братан! Ни кола, ни двора, грабанул пару месяцев назад одну хату упакованную, на них и живу... А теперь снова почти ни хрена нет. Один должок остался перед покойным Шилом. Мы друг другу ещё тогда слово дали, кто выживет, за другого отомстит им всем...

- А откуда же вы узнали, кто убил? Кто подставил? - интересовался Костя.

- Слухами земля полнится, как говорят культурные, - усмехнулся Чудо. - За такой срок и до нас, темных, дошло. Это только власти на эти слухи положили. С людьми переговорил, мамка моя без меня тоже кое-что выяснила, и даже мамаша Шила покойного. Интересно как-никак, за чью вину нас к хозяину отправили... Малявы посылали нам туда в зону. Да весь поселок, в натуре, знал, что это Григорянц и его дружки парня угробили. А потом и папаша парня этого в поселок то и дело наведывался, расспрашивал всех. И под машину и угодил, когда слишком далеко бурун свой засунул. Ежу понятно, братан. Узнать телефон Григорянца дело не так уж и хитрое, хоть и крут он, и деньгами безмерными ворочает, и сидит высоко... До любого человека добраться можно, братан, каждый из мяса и костей состоит, не из одних баксов... Да что я тебе-то объясняю, ты сам, вижу, чувак крутой... Да и связями нужными я в зоне обзавелся, тоже не без этого. Узнал, короче, что он в Испанию намылился недвижимость там покупать, даже за ним хотел рвануть, слишком уж меня это заело. С загранпаспортом только заминка вышла, а то бы, глядишь, я его и там бы ухлопал... С Шилом-то мы в разных лагерях сидели, но знаю я, как он в Мордовии от чахотки сгнил. Да и парня убитого, и папашу его тоже жалко, люди мы как-никак, не звери, понятие имеем. Вот и решил я жинку его таким же способом, как и они того папашу... Узнал, когда они возвращаются, угнал тачку и бабенку крутую на ней переехал. - При этих словах он благостно улыбнулся, а затем потянулся и смачно зевнул во весь свой огромный рот. - Умею водить, опыт есть, братан... Какие ещё вопросы? Я чувак прямой, что знаю, отвечу, чего не знаю, так прямо и скажу... Надо, конечно, было и Григорянца этого сразу прикончить, да и все, но тут шлея под хвост попала, руками голыми захотелось его замочить, задавить, понимаешь, порвать... - Он скрючил свои черные от грязи пальцы, показывая Косте, как бы он порвал своего врага, глаза его при этом жесте бешено вытаращились. - Ан вот, лоханулся, как ты говоришь... И вправду ведь лоханулся, с кем не бывает? - вдруг широко улыбнулся Чудо, разводя ручищами в стороны.

- Чего тебе могу сказать? - сказал и Костя, закуривая. - Правда на твоей стороне, но сделал ты все не по уму. Загремишь теперь, парень, так что твое дело одно - в бега ударяться...

- И с гадом этим позорным так и не рассчитаться? - побагровел Чудо. И думать не моги, парень. Жив буду - из под земли достану. Гибель ему...

- Без тебя достанут, есть кому, - возразил Костя.

- Есть кому, это точно... Крутейшие люди! - уважительно поднял он вверх свой корявый палец. - Понять даже никак не могу, зачем люди Черного за это дело взялись. Ну у них там свои дела, до них я не касаюсь. Я знаю одно - какими бы они крутыми не были, и что у них там за разборки, я должен сделать это, я перед Шилом должник, не могу его другому уступить. Ладно, езжай, братан, по своим делишкам, а я поканал. Тут Бердяшка где-то отирается, к мамаше надо зайти... А там видно будет...

- На крючке ты, однако. Найти тебя - дело нехитрое, если бродить по родному краю станешь, как ни в чем не бывало, и мамашу навещать... За убийство сядешь, охота тебе?

- Это не в кайф, твоя правда... Ладно, погляжу... Видно будет, повторил он, снова широко зевая. - Спать очень охота, сплю плохо в последнее время, ширануться бы надо для сугрева...

- Давай, иди... Вольному воля...

Чудо вышел из джипа и побрел в обратную сторону. А Костя погнал машину в Москву. Что он мог возразить нелепому Чугаеву, тем более, он был по-своему прав...

Однако на трассе его ожидал сюрприз. Примерно на двадцатом километре Волоколамского шоссе он неожиданно увидел тот самый, встретившийся ему ржавый и грязный "Жигуленок", стоявший у обочины. И хотя было уже почти совсем темно, он каким-то шестым чувством понял, что это именно тот "Жигуленок".

Он остановил машину. Какое-то недоброе чувство охватило его. Он чувствовал, что непременно что-то произошло, что от машины исходит какая-то аура зла...