Женя зажмурил глаза, потом снова быстро открыл. Вытащил из пачки сигарету, закурил, смачно затянулся. Вихрем в голове пронеслись события почти десятилетней давности... Лето девяносто первого года, подмосковный лес, глумливая улыбочка Эдика Григорянца... Пьяное красное лицо Андрюши Левушкина, недопитая бутылка пива в трясущихся руках... А потом... А потом?!!! Хватит, хватит, не надо об этом... Только забыть, обо всем забыть... Он, Женя, ни в чем не виноват, это все они, все они... Ему просто не повезло, что он оказался в тот вечер с ними... Ему же было всего шестнадцать лет, он тогда перешел в десятый класс... Что он всю жизнь обязан отвечать за чужое преступление?...
Но ведь преступление было... БЫЛО!!! А почему, кстати, за него никто не должен отвечать? Ведь никто не ответил за него, никто... Точнее, ответили не те, кто его совершал... Неужели пришла пора расплаты?
Женя встал и начал ходить по маленькой кухоньке, затягиваясь сигаретным дымом. То останавливался у окна и смотрел с пятого этажа на солнечный зимний день, а затем продолжал мерить шагами крохотное пространство...
"Я ни в чем не виноват!" - сказал он себе и пошел умываться. - "Да, абсолютно ни в чем не виноват!" - подтвердил он...
Умывшись, он решил пойти в магазин и купить кое-что к приходу Нади вина, фруктов, какой-нибудь закуски. А потом бы осталось ещё немало времени, и он мог бы заняться своей статьей...
Он надел джинсы, свитер, свою куцую потертую, коряво залатанную в некоторых местах дубленочку и вышел на улицу... Да, было довольно холодно, градусов пятнадцать мороза... Слава Богу, хоть идти было недалеко, универсам находился в соседнем доме. Там можно было купить все, что нужно...
...Когда Женя уже подходил к дверям универсама, он непроизвольно повернул голову налево и увидел стоящую у обочины темно-зеленую "девятку" с тонированными стеклами. Он сам не понимал, откуда у него возникло такое ощущение, что из этой машины веет какой-то опасностью. Ему показалось, что он уже видел эту машину, припаркованную около его подъезда. И не раз видел... Он встряхнул головой, убеждая себя, что все это от нервов, но вдруг припомнил свой сон, и невольно убыстрил шаг. Прошел в стеклянные двери универсама...
"Нервный я стал какой-то", - с досадой подумал Женя. - "А и поневоле будешь тут нервным", - попытался перевести он свою тревогу на некую реальную основу. "Жизнь такая собачья, если разобраться..."
Жизнь Женя вел более, чем скромную. Он год назад защитил диссертацию в своем институте и получал в месяц тысячу рублей. Этих денег, в принципе, хватало дня на три-четыре нормальной жизни, и фактически он существовал за счет родителей, хоть они и получали немногим больше него. Отец, доктор исторических наук Николай Иванович Прокофьев, однако, умудрялся печататься в различных научно-популярных изданиях и получать некоторые гонорары, мать работала заместителем директора научной библиотеки...
А вот друзья его детства Эдик Григорянц и Андрюша Левушкин вполне приспособились к новым условиям жизни. Андрюша владел несколькими коммерческими киосками, и хоть жизнь его была тоже весьма своеобразна рэкет, наезды, налоги и тому подобные прелести новой жизни, Женя завидовал ему. Андрей купил трехкомнатную квартиру на улице Гарибальди, где проживал один, то и дело меняя любовниц, имел хорошую машину "Ауди"-100, порой ездил отдыхать в Анталию и Испанию. А уж Эдик... Ему даже завидовать было невозможно, до такой степени он процветал, настолько велика была разница в их уровне жизни. Директор процветающей фирмы Эдик Григорянц в свое время окончил финансовый институт, а затем помогли старые связи отца, известного адвоката. Он действительно попал в струю...
Пятикомнатная квартира на Арбате, дача на Рублево-Успенском шоссе, несколько машин... В настоящее время он находился в Испании, где только что приобрел виллу. Общались они в последнее время редко, Женя к этому и не стремился, каждая встреча с Эдиком ввергала его в такое осознание собственного ничтожества, что он не мог прийти в себя несколько дней. Правда, последняя встреча несколько отличалась от прежних. Они собрались на день рождения Андрея на его квартире на улице Гарибальди. Осчастливил своим посещением и Эдик, прибыв на час в сопровождении двух могучих молчаливых телохранителей. Поначалу был малоразговорчив и надменен, но затем, выпив принесенного им самим безумно дорогого французского коньяка, разговорился, развеселился и на короткое время снова стал тем весельчаком и балагуром Эдиком, которого они с Андреем знали с юных лет. Появилась гитара, и Эдик спел несколько старых дворовых песен к вящему удивлению лупоглазых телохранителей, мрачно сидевших около двери.
"Эх, старина," - сказал Жене Эдик после очередной рюмки. - "Возьму-ка я тебя на работу... А то гляжу я на тебя, какой-то ты обтрепанный и потасканный... Подучишься малость и будешь менеджером. Вот вернусь из Испании, звякну тебе..."
Покровительственный тон Эдика не понравился Жене, но финансовые дела его были настолько плохи, до того надоело ему клянчить гроши у родителей на сигареты и пиво, что он предпочел не заметить этого тона... Хотя... Работать под началом Эдика Григорянца ему не очень хотелось. Да и вообще встречаться и с ним, и с Андрюхой...
Все трое знали друг о друге слишком много... Невозможно было вытравить из памяти тот летний вечер девяносто первого года...
Но и вспоминать тоже не хотелось... Женя словно вычеркнул из памяти тот страшный день. Он говорил себе, постоянно говорил: "Не было этого, вообще не было... Я был пьян, я ничего не помню, лично я ни в чем не виноват..." Но память штука непростая. Хочешь не хочешь, а воспоминания о том дне кололи его словно иголка в сердце...
"И что это за сон дурацкий такой?!" - попытался было улыбнуться Женя. - "Я выбираю тебя!" Надо же! И рожа такая поганая, пальцы длинные, зеленые... Приснится черт знает что... Все ведь от нервов, только от нервов...
Воспоминания десятилетней давности он попытался заглушить воспоминанием о давешнем сне... Клин, так сказать, вышибить клином... Только не получилось. Вернее, получилось совсем даже наоборот... Клин не вышиб клин, а получилось целых два клина...