ГЛАВА 38

Я проснулась от запаха кофе.

Пока я потягивалась, каждая секунда нашего занятия любовью прокручивалась у меня голове. Я обернулась, но Августа не оказалось на диване рядом со мной. Прошлой ночью он убрал диванные подушки, чтобы освободить место для наших тел, а затем притянул меня к своей груди, и мы заснули вместе, кожа к коже.

— Август? — позвала я.

Когда он не ответил мне, я села, но пожалела о том, что сделала это так резко, так как это движение пробудило тупую пульсацию у меня между ног.

Бледный солнечный свет веером заливал чердак, окрашивая всё в лавандовый и серый цвета.

— Август? — повторила я, моё горло болело так же, как и всё остальные части моего тела.

Неужели он уехал в Теннесси?

Я напрягла свои чувства, пытаясь уловить ещё одно сердцебиение, но услышала только своё.

Он уехал.

Он просто взял и уехал, и даже не разбудил меня, чтобы попрощаться. Невероятное опустошение сдавило мои лёгкие так, что стало невозможно дышать. Дрожащими руками я взяла одеяло и обернула его вокруг себя, затем с трудом встала, что ещё больше усилило пульсацию.

Входная дверь распахнулась, и у меня едва не остановилось сердце.

Я ещё крепче вцепилась в одеяло.

Вошёл Август, в его руке болтался коричневый бумажный пакет. Увидев выражение моего лица, он захлопнул дверь ногой, бросил бумажный пакет на кухонный остров и поспешил ко мне.

— Что такое?

Моя нижняя губа задрожала.

— Я думала, что ты... Я думала, что ты уехал.

Он нахмурился, но затем улыбнулся, обхватил обе мои щеки и приподнял моё лицо.

— Только затем, чтобы купить еды на завтрак.

Когда это я успела превратиться в беспомощную девушку, готовую плакать из-за того, что её оставили одну? Я отвела глаза.

— Сейчас я чувствую себя такой глупой.

— Почему?

— Из-за того, что я потеряла самообладание.

— Мне это нравится.

Он убрал прядь спутанных волос с моего лица.

— Я беспокоился, что ты можешь пожалеть и снова сбежать от меня.

Я посмотрела на него снизу вверх.

— Сбежать? Это была лучшая ночь в моей жизни.

Его карие глаза сверкнули.

— Ты говоришь опасные вещи.

— Почему?

— Потому что я хочу слышать от тебя эти слова каждый раз после твоего пробуждения, — он положил руки на мою поясницу и прижал меня к себе, — а это значит, что мне придётся превосходить себя каждую ночь.

Он ткнулся носом в мой нос.

Я почувствовала пульсацию на своей шее, а затем ниже, из-за чего тупая боль успокоилась и сменилась яростным желанием.

— Я только за, — пробормотала я.

Его глаза лукаво блеснули.

— По шкале от одного до десяти, насколько сильно тебе сейчас больно?

— Больно?

— Там.

— Не сильно.

— Не сильно — это не число.

— Два.

Его брови изогнулись.

— Правда?

— Ну, хорошо, может быть, три. С половиной.

Моё тело должно было быстро заживать. Почему мне всё ещё было больно?

Да, он был большим, но...

— Когда дойдёшь до нуля, дай мне знать.

После этого он вернулся на кухню, достал из шкафа корзинку для хлеба и высыпал туда слоёную выпечку, пахнущую подогретым маслом и пряной корицей. Мой желудок сжался и издал громкое урчание, смутившее меня.

— Кто-то проголодался, — сказал он, улыбаясь.

— Умираю с голоду.

Всё ещё завёрнутая в одеяло, словно мумия, я зашагала к острову.

— А ты разве нет?

Он провёл ладонью по поверхности дерева, которое впитало волны моего удовольствия.

— О, я изголодался.

Если бы я зажала своё лицо между двумя горячими утюгами, мои щёки, вероятно, горели бы меньше, чем сейчас.

— Я только что заставил тебя покраснеть? — спросил он, ухмыляясь.

Я отломила кусочек от булочки с корицей и бросила в него.

— Как это по-взрослому, Ямочки. А я-то думал, что ты теперь настоящая женщина.

— Заткнись, — пробормотала я, отламывая ещё один кусочек сладкой выпечки, но на этот раз, чтобы съесть его.

Август обошёл остров и сел на стул рядом со мной. Всё ещё смеясь, он наклонился и поцеловал меня. Сначала это был лёгкий поцелуй, но потом он быстро углубился.

— Два, — прошептала я ему в губы.

— Что? — спросил он хриплым голосом.

— По шкале от одного до десяти я опустилась до двух. Поцелуй меня ещё раз, и я, возможно, доберусь до нуля быстрее.

Он судорожно втянул воздух, после чего откашлялся.

— Твоему телу надо восстановиться.

— Моему телу нужно твоё тело.

— Оно твоё целиком и полностью.

— Но ты уезжаешь через пару часов.

Его глаза, в которых отражались все оттенки леса за этими стенами, стали очень серьёзными.

— Несс, я никуда не еду.

— Ты отменил поездку?

— Папа съездит туда.

Облегчение наполнило меня самым преглупейшим образом. И хотя я бы скорее отгрызла себе ногу, чем позволила ему отправиться на территорию речных, я сказала:

— Если тебе нужно поехать с ним, ты можешь это сделать.

— Единственное место, где мне нужно быть, это здесь, с тобой.

А ведь ранее я просто взяла и отправилась в поездку, не подумав о том, как он будет чувствовать себя в моё отсутствие.

— Я не заслуживаю тебя.

— О чём ты говоришь?

У меня защипало в глазах. Боже мой, неужели я собиралась заплакать? Опять? Что со мной было не так? Может, у меня начинались месячные?

— Эй, эй, эй.

Он поцеловал мои веки.

— Я не знаю, что со мной происходит, — прошептала я. — Я никогда не была такой.

— Какой?

— Такой жалкой.

Он погладил меня по щеке.

Неужели мы каким-то образом закрепили нашу связь, и теперь я физически не могла находиться вдали от него?

— Думаешь, презерватив порвался?

Это бы объяснило...

— Презерватив не порвался.

Тогда почему я чувствовала, что не могу дышать, если его не было рядом?

Почему мне хотелось приклеить своё тело скотчем к его телу?

— Ты выглядишь немного бледной, — сказал он.

Я приподняла волосы и скрутила их в жгут.

— Какой бы прилипчивой я ни была, не убегай от меня, хорошо?

Он снова наклонился и схватил меня сзади за шею.

— Зачем мне убегать от единственного, чего я хочу?

Когда он поцеловал меня, связь между нами затвердела, превратившись в толстую и блестящую верёвку, за которую мне не терпелось потянуть, но я всё ещё боялась сделать это. В конце концов, я подавила искушение, решив отложить эту попытку на другой раз, когда Август будет настолько уверен в моих чувствах к нему, что не будет переживать, если я не смогу сдвинуть его тело силой мысли.