– Поймайте его! Не убивать! – кричит Рэд, когда я падаю с другой стороны.

Осколок стекла хрустит у меня под ногой, я хватаю его и осторожно кладу в задний карман. Десятифутовый забор окружает это место, чтобы люди не совали нос не в свое дело, но мне он тоже не помогает выбраться. Единственный путь – через главные ворота… или над ними. Я подпрыгиваю, цепляясь за цепь, соединяющую створки, когда кто-то пытается пролезть в окно, и впервые в жизни понимаю, как здорово быть маленьким.

Я нащупываю край забора, просовывая носки своих ботинок между звеньями. Это трудно сделать, и когда моя нога соскальзывает, я чуть не падаю, но мне удается ухватиться за верх и перевалиться через него, прежде чем упасть с другой стороны. Я теряю равновесие и падаю вперед, на камни. Прежде чем я успеваю сориентироваться, я уже бегу к входу, где меня ждет моя машина, пытаясь вытащить телефон из кармана.

Я нажимаю последний номер, по которому звонил, который принадлежал Гарсии, и молюсь Богу, чтобы он ответил. Когда я приближаюсь к парковке, я вижу, как мужчины выходят через парадную дверь. Они слишком близко к моей машине, что подсказывает, что доберутся туда раньше меня, поэтому вместо этого я поворачиваю к дороге. Может быть, если я смогу добраться туда, я смогу попросить кого-нибудь остановиться для меня.

– Гарсия слушает.

– Гарсия, я на Paradise Ranch в Неваде, и я нашел наркотики. Я думаю, что они накачивают работников наркотиками и заставляют их работать на них, но они поймали меня, и теперь они за мной гонятся, а Лейн вернулся в отель, и я умру, – говорю я так быстро, как только могу. Мое сердце колотится слишком громко, а желудок сжимается от беспокойства.

– Что? – переспрашивает он. – Притормози. За тобой гонятся?

Оглядываясь назад, я вижу двух вооруженных мужчин.

– Да. Что мне делать?

– Если он поймает тебя, делай все, что он тебе скажет, хорошо? Без колебаний. Расскажи ему все, что он спросит. В каком отеле Лейн? – спрашивает он.

– Я не помню! Где-то на Бродвей-стрит!

– Отлично. Можешь где-нибудь спрятаться?

– Я в гребаной пустыне! Здесь даже деревьев нет! – кричу я, слыша, как один из мужчин приближается ко мне. Его дыхание тяжелое, а ноги топают, как падающие кирпичи. Он бросается вперед и валит меня на землю. Я падаю на твердую землю, в результате чего телефон выскальзывает из моих пальцев и со звоном катится по земле.

Я выхватываю осколок стекла из кармана и вонзаю его мужчине прямо в ногу. Он воет, скатываясь с меня, позволяя мне подняться на ноги, но второй мужчина уже хватает меня сзади.

– Пусти меня! – кричу я, быстро опуская руку. Я чувствую, как стекло впивается в мою руку, когда я вожу им в сторону мужчины. Прежде чем я успеваю дотянуться до него, он быстро хватает меня за запястье и дергает его вверх, пытаясь вырвать стекло. При этом он отпускает мое тело, поэтому я разворачиваюсь и бью его по яйцам так сильно, что одно из них должно было лопнуть. С воем раненого животного он отпрыгивает от меня. Я поворачиваюсь, чтобы бежать, когда замечаю Рэда, небрежно идущего ко мне.

– Ты как маленький тасманский дьявол, – говорит он, неторопливо приближаясь туда, где я стою рядом со своими жертвами. Я крепко сжимаю стекло, пока моя кровь и кровь моих врагов стекают с кончика. Оно впивается мне в руку, но я не ослабляю хватку.

– Оставь меня, блядь, в покое, – говорю я, стоя на своем. – Я, блядь, выпотрошу тебя, если ты подойдешь ко мне ближе.

– Я понимаю, почему ты нравишься Лейну. В тебе есть сила духа. Мне это нравится, – говорит он. – Жаль, что ты такой чертовски любопытный.

Его нога на что-то натыкается, и мы оба смотрим на мой мобильный телефон. Он наклоняется, поднимает его и подносит к уху.

– Лейн? – спрашивает он. – О… это прекрасно. Но я думаю, что мы собираемся только поговорить…нет…Я только поговорю с ним…О, у вас нет ничего, что могло бы меня расстроить. Я веду совершенно легальный бизнес. Вы ничего не можете на меня повесить. Я ничего не сделал. В настоящее время этот парень пришел в мое заведение, разбил мое окно, порезал одного человека и избил другого. Мы даже не прикоснулись к нему. Скажи Лейну, чтобы он позвонил мне, чтобы мы могли поговорить. – Он вешает трубку и бросает ее обратно на землю. – Ладно, малыш, пошли, – говорит он.

– Только попробуй, – рычу я, твердо держа свой кусок стекла.

Человек, которого я ранил стеклом в ногу, теперь встает, хотя его штаны испачканы кровью. Другой мужчина ведет себя так, как будто я запинал его яйца в живот.

Не исключено, что я это и сделал.

И с Рэдом то же самое сделаю.

Он подходит ко мне, и я замахиваюсь. Он делает шаг в сторону, хватает меня за запястье, а другой рукой заворачивает мне руку, и внезапно я оказываюсь лицом в грязи, не помня, как туда попал. Он опускается рядом со мной, удерживая меня коленом, наклоняется и смотрит на меня.

– Ты хорошо повеселился. Время вышло, – говорит он, вытаскивая стекло из моих пальцев и выкидывая его. – Пойдем. За что, черт возьми, я плачу вам двоим, если вы не можете контролировать сорокакилограммового парня?

Человек, которого я ударил ножом, отреагировал первым. Он хватает меня за руки и заламывает их за спину, прежде чем поднять на ноги. Я бьюсь и брыкаюсь, но не могу даже коснуться его. Похоже, у него есть некоторый опыт в том, чтобы таскать людей.

Он тащит меня на парковку и к машине. Другой парень открывает дверь, и когда он пытается втолкнуть меня внутрь, я упираюсь ногой и отталкиваюсь. Мужчина не ведется на мою уловку, грубо запихивает меня внутрь и садится следом.

– Дайте мне что-нибудь, чтобы связать этому чертенку руки и ноги, – говорит порезанный телохранитель.

Тот, кого я сделал евнухом, что-то находит, поэтому они прижимают меня к сиденью и обматывают что-то похожее на шнурок вокруг моего запястья, затягивая его так туго, что он впивается в мои запястья. Затем он делает то же самое с моими ногами, пока я брыкаюсь и мечусь, то есть до тех пор, пока евнух не наваливается на мои ноги, так что я не могу ими пошевелить, и крепко связывает их.

После этого Рэд усаживается рядом со мной.

Я пристально смотрю на него, а он улыбается.

– Я так рад, что ты смог присоединиться к нам сегодня, – говорит Рэд.

– Спасибо, я тоже, – саркастически говорю я. При этом я стараюсь не паниковать, не плакать и не показывать никаких эмоций, бушующих внутри меня. У меня болит живот от перспективы быть похищенным суперзлодеями, так что, может быть, мне станет плохо, и меня вырвет на него, и он вышвырнет меня за дверь.

Вместо этого Рэд наклоняется к земле и поднимает рубашку, которую оборачивает вокруг моих глаз, закрывая мне обзор. Машина трогается с места, а мой мозг работает так быстро, как только может. Я должен прислушаться к Гарсии. Я должен делать именно то, что они говорят. Гарсия и Лейн найдут меня, верно?

Оставшуюся часть поездки я сижу в темноте, слыша только как Рэд играет на своем телефоне.

Мой разум лихорадочно соображает, прокручивая варианты, что со мной будет. Лейн был прав, мне не следовало влезать, притворяясь, будто я знаю, что делаю. Что, если они убьют меня? Я имею в виду, их не волнует убийство людей, верно? Они зашли так далеко, умело скрывая свои преступления. Я просто буду еще одним исчезнувшим.

Черт.

У меня болит живот, я сижу, положив руки на колени и прислонившись к холодной двери. Такое чувство, что комок беспокойства разъедает мой желудок, пока я задаюсь вопросом, что именно я сделал не так. Может быть все?

Черт.

Когда машина останавливается и двигатель выключается, я не уверен, испытываю ли я больше беспокойства или немного облегчения. Я хочу, чтобы что-то произошло так же сильно, как хочу, чтобы ничего не происходило. Но я знаю, что прямо сейчас, в этой машине, я ничего не могу сделать, кроме как ждать своей судьбы. Мне нужно выбраться. Мне нужно хоть что-то увидеть. Мне нужно что-то сделать.

Дверь машины открывается, и мои лодыжки развязывают. В тот момент, когда они освобождаются, меня выдергивают. Моя нога сильно ударяется, когда меня тащат вперед, слепого к окружающему миру. Лейн так проживает каждую минуту своей жизни. Не может сказать, что перед ним. Что впереди или что вокруг.

Я делаю глубокий вдох и пытаюсь успокоить свои нервы. Мне нужен ясный ум, чтобы все обдумать. Лейн помог бы мне успокоить нервы, но его здесь нет. Итак, я должен сражаться так, будто он сражается вместе со мной.

– Думаю, мне нужно наложить швы, – говорит парень с порезом.

– Ты? Я думаю, что мои гребаные яйца взорвались, – возмущается другой парень.

– Ну, ты все равно уродлив, как грех, так что, вероятно, это хорошая мера предосторожности. Ты должен поблагодарить ребенка, – говорит Рэд.

– Всегда пожалуйста, – говорю я, и Рэд смеется.

– В любой другой день, и я думаю, ты бы мне понравился, малыш, – говорит Рэд. – Но сегодня ты чертовски неприятен.

Меня тащат через дверной проем, и внезапно я оказываюсь внутри. Звук моих шагов по земле меняется, когда мои ботинки начинают стучать по полу. Меня тянут вправо и толкают.

Я спотыкаюсь и сдираю повязку с глаз об плечо. Она сдвигается достаточно, чтобы я мог видеть Рэда, стоящего в дверном проеме.

– Давай поговорим. Феликс, верно?

– Может быть.

– Хорошо, присаживайся, – говорит он, взмахом руки указывая куда-то за моей спиной.

Я оглядываюсь назад, где стоит маленький столик с четырьмя стульями. Это определенно выглядит слишком цивилизованно, чтобы быть камерой пыток. Я подхожу к дальнему креслу, стоящему лицом к двери, и сажусь.

Рэд выдвигает стул напротив и садится. Он поправляет пиджак, прежде чем сложить руки на столе.

– Что ты делаешь в Неваде? – спрашивает он.

– Азартные игры, – говорю я. – Люблю играть в карты.

– Правда? Интересное хобби.

– Моя мама была бедной, и я пробирался в соседнее казино и играл в карты на деньги, – вру я. Я очень надеюсь, что он не спросит, в какую карточную игру я играл, потому что я понятия не имею. Единственная карточная игра, в которую я умею играть, – это Уно.