V

Ранним утром следующего дня Юджин остановился у двери квартирной хозяйки, чтобы высказать свое странное, ни чем не подкрепленное подозрение, что Бенуа не вернется. У порога его накрыло дурное предчувствие, он заколебался, но все же постучал. Юджин толкнул ладонью дверь, и она распахнулась без сопротивления.

— Здравствуйте? — сказал он, чувствуя себя глупо. — Мисс Мол?

Отозвалось лишь глухое эхо. На кухне стоял горячий кофейник, но выпить его содержимое было некому. Юджин вышел, прикрыв за собой дверь, и направился на работу.

Мердок и его семья не вернулись. Gazette вошла в непростую рутину, никто не произносил имени начальника громче чем шепотом, да и шепот был слышен лишь урывками. Никто не хотел строить догадки. Разговоры о том, что он, ни с того ни с сего усадил семью в машину и уехал, увяли как трава на жаре.

— Это проклятое гудение, — сказал старший репортер, замещающий Мердока. — Проникает мне под кожу, и гуляет там зудом до тех пор, пока я совершенно не перестаю сосредотачиваться, твою мать. Ты что, не слышишь этого?

Юджин не слышал, ничего кроме грохота печатных станков и щелканья пишущих машинок, но эта идея витала в воздухе, как запах тухлого мяса, проникала в умы людей, заставляя их покрываться испариной от какого-то безымянного страха.

Они дали в газете заметку об отсутствии Мердока — не об исчезновении, они не стали это так назвать — и попросили всех, у кого есть какая-либо информация, связаться с ними. Заметку напечатали на той же странице, что и некрологи, Юджин ощутил во рту неприятный привкус.

Он воспользовался перерывом на обед как шансом сбежать и отправился в банк, расположенный в квартале от офиса, стремясь отыскать любой предлог, чтобы уйти. Снаружи было так же душно, как и в офисе, воздух такой же затхлый хотя и насыщен ароматами. Юджин торопился, надеясь, что быстрая ходьба развеет его беспокойство. Вероятно, у Мердока какие-то семейные проблемы, требующие немедленного отъезда из города.

Но почему не заперли дом? Почему дверь открыта? Уехать посреди ночи, с женой и ребенком, не оставив даже записки друзьям или коллегам…

Юджин вошел в банк и встал в очередь к кассиру. Это было унылое здание, со старой обшарпанной отделкой, совершенно недотягивающее до оплота экономики. Одинокая кассирша за окном обслуживания выглядела усталой и скучающей; охранник у двери — вялым и вымотанным. Городские власти разместили пост охраны в банке, как только прошел слух о прибытии Уокера и Монне в Луизиану, видимо, желая убить двух зайцев: отвадить этих двоих, ну и дать понять горожанам, что не надо идти по их стопам. Атмосфера недовольства заполнила Шанларивье как газовое облако, и чиновники опасались, что Уокер и Монне окажутся той самой искрой, способной спалить все дотла.

Юджин мало что знал о преступной жизни. Шанларивье слыл тихим городком, и мог похвастаться лишь мелкими проступками: обычными драками и легким проявлением насилия, которые в принципе и сформировали юг Америки. Время от времени случалось убийство, которое естественно должным образом освещала Gazette, но сплетен, вокруг происшествия было гораздо больше, чем реальных фактов. Джонни Уокер и Анжелика Монне стали самым большим событием за последние годы, и хотя Юджину не терпелось снова сфотографировать их, хоть мельком на них взглянуть, или даже поговорить, он знал, что лучше не пытаться. Таких людей ждал только один конец, и он не хотел попасть под перекрестный огонь, когда это произойдет.

Он стоял опустив голову. Очередь еле двигалась, люди вяло жужжали у окошка кассира, пока их сердца обливались кровью за каждый цент. Юджин понимал мотивы грабителей банков, хотя и не разделял их. Риск был слишком велик, а исход слишком непредсказуем. Иногда он задавался вопросом, нет ли в его морали изъяна, не должен ли он испытывать большее отвращение при мысли о преступлении? Хотя о том, что он неполноценен Юджину было известно и так.

Он был последним в очереди, перед ним стояли еще трое. Человек у окна кассира заострил внимание на какой-то детали в своих документах. Юджин не возражал. Он не спешил возвращаться в офис, к зловещей тишине, которая душила его коллег. Их умы бурлили от возможностей, о которых никто не осмеливался говорить вслух, они были совершенно не организованны без управляющего, но все же продолжали работать.

За спиной Юджина открылась дверь, и в комнату ворвался слабый ветерок. Это было ему единственным предупреждением, прежде чем женский голос крикнул:

— Первый, кто шелохнется, получит пулю в живот.

Воцарившаяся тишина, была оглушительной. Юджин замер, его плечи так напряглись, что заболели. По кафельному полу раздались шаги, резкие и уверенные, и чья-то рука тяжело опустилась ему на плечо. Он вздрогнул.

— Любой, кто достанет оружие, будет нести ответственность за смерть этого человека, — сказал Уокер. Его голос был ясным и невозмутимым, даже когда он вцепился пальцами в куртку Юджина, чтобы не дать ему отшатнуться. — А мы этого не хотим. Все, что нам нужно, — это деньги банка.

Охранник был вооружен и готов к такому раскладу. Юджин медленно оторвал взгляд от своих ботинок. Он умрет только в том случае, если кто-то попытается играть в героя. Это было такое долгое лето, солнце было таким безжалостным и неумолимым, как и все это утомительное десятилетие. Он молился, чтобы героев не осталось.

Монне приблизилась, громко стуча каблуками, но по-прежнему никто не двигался. Уокер крепко удерживал Юджина, положив ствол автомата ему на плече, так, что одно движение пальца Уокера могло снести ему голову. Юджин стоял так неподвижно, что чувствовал, как болезненно колотится его сердце в груди, как кровь струится по каждой вене. Его руки слегка дрожали. Уокер, несомненно, видел это, и горячая стрела стыда пронзила Юджина при мысли о том, что он выставил слабость напоказ.

— С тобой все будет в порядке, — сказал Уокер, похлопывая по плечу, свободному от автомата. — Это не займет и минуты.

Монне велела девушке-кассиру наполнить сумку наличными, начав с того, что было в кассах. Девушка, заикаясь, бормотала извинения, что ее коллега не вышла на работу в то утро, и она не может складывать деньги быстрее. Окно справа было пустым и безучастным.

— Нужно ей посочувствовать, — ответила Монне. — Теперь она не сможет рассказывать внукам, что пережила ограбление.

Юджин не отрывал взгляда от спины Монне. Он не смотрел на охранника, хотя напряжение потрескивало в воздухе, как перед летней грозой. Он не смотрел на Уокера, хотя краем глаза видел дуло пистолета.

Кассир упаковала деньги в мешок. Монне не требовала, открыть сейф. Ее распущенные волосы ниспадали по спине как львиная грива. Когда она повернулась, черный подол ее платья колыхнулся. Юджин на секунду встретился с ней взглядом, и она широко улыбнулась, как дикая кошка, затем проскользнула мимо него, и обратилась к своему партнеру:

— Мы закончили?

Периферийным зрением Юджин уловил внезапное резкое движение — охранник выхватил пистолет. У Юджина перехватило дыхание, он вздрогнул и подобрал плечи, ожидая вспышки и ожога пули. Уокер подтолкнул Юджина вперед, снял оружие с его плеча и оглушительно громко выстрелил в потолок. Крики посетителей банка, пробивались сквозь звон в голове Юджина. Он согнулся пополам, зажав уши руками, в то время как остальные в банке упали на пол. Монне шагнула вперед, все, что мог видеть Юджин, это ее потертые, изрядно поношенные черные ботинки, зашнурованные почти до колен.

— Всем оставаться на местах, — приказала она. Она несла сумку с деньгами, перекинув через плечо, а приклад ее автомата был зажат под мышкой, стволом в сторону толпы. Ее глаза яростно блестели, когда она повернулась лицом к Уокеру.

— Готов?

Она повернулась, охранник поднялся на колени и поднял оружие. Он был молод, но не настолько зелен, чтобы не знать жизни. Юджин бросился на пол и прикрыл голову руками, раздался оглушительный выстрел пистолета охранника, за которым последовал резкий грохот автоматов. Вновь послышались пронзительные крики, панические, словно у голодных птиц. Разум Юджина поглотило белым шумом. Кто-то снова схватил его, и они начали двигаться — он двигался — все вокруг него двигалось в замедленном темпе, пока он боролся с ужасом, что его тащат к выходу из банка. Кто-то прижался к его спине, обнимая одной рукой за грудь, и волочил за собой. Юджин спотыкался на каждом шагу, не в силах устоять на ногах, не в силах отделаться от этого оглушительного белого шума, или издать хоть звук. Он совершенно не мог контролировать свое тело, не говоря уж о том, чтобы не кричать.

Когда они оказались на тротуаре, солнце слепило, а воздух был густым и тяжелым, как вода. Тело за его спиной расслабилось и избавило Юджина от столь тесного контакта, но рука осталась, таща его по улице сжимая предплечье. На обочине ждала машина, двигатель урчал в полной готовности. Монне скользнул за руль, а Уокер втолкнул Юджина внутрь и бросил на заднее сиденье. Захлопнув дверцу, Джонни прыгнул на пассажирское сиденье, и шины завизжали по асфальту. Голова Юджина пульсировала, колени болели, от удара о пол машины, во рту скопилась кровь от прикуса языка, но он был жив. Сердце билось так громко и быстро, и Юджин подумал, что это наверняка может убить его, если это не сделали Уокер и Монне. Ни одна пуля не задела его.

— Охранник, — прохрипел он.

Уокер оглянулся через плечо, все еще держа пистолет на коленях. Ствол был направлен в потолок машины, в сторону от Юджина.

— Не вздумай.

Юджин сглотнул желчь и прикрыл рот дрожащей рукой. Никаких героев, только мученики. Зрение затуманилось о пережитого, он прикрыл глаза и больше не открывал их.