ГЛАВА 5

Кора

Около часа ночи я выползаю из постели и спускаюсь на кухню. Третью ночь подряд я не могу уснуть и поняла, что единственный способ справиться с бессонницей — это просто не спать.

Я на цыпочках спускаюсь вниз как можно тише, чтобы не разбудить родителей. Я избегаю предпоследней ступени на лестнице — её скрип может разбудить мертвеца — и иду на кухню.

Ставя ярко-красный чайник на плиту, я даю волю своим мыслям.

Три дня.

Прошло три дня и ночи с тех пор, как я узнала, что мой жених, человек, за которого я должна была выйти замуж, не только не влюблён в меня, но на самом деле гей и любит кого-то другого. Это безумие.

Я качаю головой, стоя у кухонной стойки и ожидая, пока закипит вода. Я не могу злиться на Марки, и в глубине души знаю, что не злюсь. Но мне обидно за себя, и я решаю, что это вполне нормальная реакция на эту безумную ситуацию.

Жизнь — отстой. Настроение: паршивое. Кора? Убогая.

Вздохнув, я роюсь в маминой чайной коробочке в поисках чего-нибудь успокаивающего, чтобы успокоиться. Гибискус, зелёный чай, ромашка. Ромашка, подойдёт. Я вытаскиваю пачку и беру мёд с полки. Как только чайник начинает свистеть, я вздрагиваю от шума позади себя.

— Мама! — громко шепчу я. — Ты меня напугала!

Марсия сонно улыбается.

— Прости, милая, я только что услышала, как ты спускаешься вниз, и подумала, что должна тебя проведать.

— Я не хотела тебя будить.

— Не волнуйся. Меня разбудил храп твоего отца.

— Хочешь чай?

Мама улыбается мне и достаёт из шкафа две чашки. Я кладу по чайному пакетику в каждую чашку, а мама заливает их дымящейся водой. Сразу же её очки запотевают, и каждый из нас смеётся, когда она притворяется, что её пальцы мини-дворники.

— Вот это хороший звук, детка, — мама заключает меня в тёплые объятия. — Мне кажется, ты не улыбалась уже несколько дней.

Я отступаю от её объятий, не уверенная, что хочу говорить.

— Мне нужно позаботиться о чае…

— Кора.

О-о, у неё включён голос «мама».

— Мы оба знаем, что чай должен завариться, — мягко говорит Марсия. — Теперь скажи мне, что происходит? Ты хандришь уже несколько дней, и, хотя я знаю, что ты взрослая и тебе нужно уединение, моя работа как твоей мамы — замечать, когда что-то кажется странным, — она берёт меня за руку и ведёт к столу. — Так что выкладывай.

Я глубоко вздыхаю. Часть меня хочет рассказать маме всё, получить её сочувствие и услышать её совет. Но другая часть меня просто хочет замести всю ситуацию под ковёр, двигаться дальше и делать вид, что всё в порядке.

Но потом я с нежностью смотрю на свою маму, на её красивые каштановые волосы с проседью, на лицо, с глубокими морщинами от улыбок, на её обручальное кольцо, изношенное, поцарапанное и любимое. Она познакомилась с моим отцом, когда ей было двадцать два года, сразу после колледжа. Они безумно влюбились и никогда не оглядывались.

Я хочу, чтобы у меня было также.

— Свадьба отменяется, — прямо говорю я ей и резко сажусь на кухонный стул. Моя мама тоже садится, медленнее и с растерянным выражением лица.

— Но почему? — её недоверие отражается в её голосе. — Я думала, вы двое влюблены. Есть что-то, чего я не знаю?

Я пожимаю плечами.

— Это безумно сложно.

— Скажи мне, милая. Что случилось? — мама обхватывает моё лицо своей нежной рукой, и я вдруг начинаю плакать. Не рыдать, как Марки несколько дней назад, а почти безмолвно плакать. Мгновенно моя мама вскакивает со стула и снова заключает меня в свои объятия.

Несколько мгновений мы стоим так, моя мама воркует и утешает меня, а я просто позволяю себе грустить.

Наконец я отстраняюсь от неё.

— Наш чай. — Я подхожу к стойке, беру наши чуть тёплые напитки и снова сажусь за стол.

— Ты хочешь поговорить об этом?

Я киваю, делая глоток успокаивающего ромашкового чая.

— Всё это немного шокирует, — предупреждаю я её.

— Я могу справиться с этим, — мама садится немного прямее, словно собираясь с силами.

Я слабо смеюсь.

— Шокирует из-за Марки, мама, а не из-за меня, — я глубоко вздыхаю и решаю пойти на это. — Марки — гей.

— Что? — её челюсть отвисает от этого откровения.

Я киваю, сама с трудом в это веря.

— Да, и он не только гей, он ещё и любит кого-то другого. Мужчину. Бретта. Парня, с которым я ходила в школу. По иронии судьбы, он был на ужине в честь помолвки, и я думаю, что теперь он помощник футбольного тренера в школе Города Голубая Гора. В любом случае, да, они влюблены. И Марки признался мне после ужина в честь нашей помолвки.

— Но дорогая, это было три ночи назад! Ты держала это в себе всё это время? — моя мама берёт меня за руку, выглядя искренне обеспокоенной.

— Мама, всё хорошо. Мне просто нужно было время подумать, и всё осмыслить. Но я до сих пор не могу охватить всё это своим сознанием. Это безумие. Фу! — я кладу голову на руки.

— Кора, мне так жаль, — она ласково похлопывает меня по плечу.

Я криво улыбаюсь.

— Всё в порядке, мама. Ну, в основном. Я рада за Марки. Я счастлива, что он, наконец, может быть самим собой. Представь, каково это держать всё в себе! И я рада, что мы не зашли слишком далеко. Знаешь, например, поженились, — я качаю головой. — Знаешь, я в порядке. На самом деле я больше не так расстроена.

— Но милая, ты только что узнала, что твой жених гей и что он любит другого… это не может быть легко.

У моей мамы вид «заботливого родителя», поэтому я пытаюсь отмахнуться от её опасений.

— Нет, мама, правда, я в порядке. Эта жизнь, полная всевозможных сумасшедших поворотов, — я улыбаюсь, надеясь, что моё лицо не передаёт моего реального эмоционального расстройства.

Каждый из нас сидит молча, попивая чай и погружён в свои мысли.

Правда в том, что я не так расстроена из-за Марки. Конечно, я разочарована, что наши отношения должны были закончиться таким диким поворотом событий, но я думаю, что подозревала, что с нами что-то не так почти на протяжении всех наших отношений. Я просто решила проигнорировать это, потому что была так счастлива быть помолвленной с таким красивым и добрым мужчиной, как Марки Харрисон.

Я снова смотрю на маму, завидуя её счастливому браку.

— Каково было, когда ты встретила папу? — спрашиваю я её, чувствуя грусть от мысли, что могу навсегда остаться одна.

— Это было абсолютно идеально во всех отношениях, — мама усмехается и теребит верёвочку на чайном пакетике. — Особенно потому, что мы невзлюбили друг друга в первый раз, когда встретились.

— Это правда? — я удивляюсь, услышав это, ведь отношения моих родителей — одни из самых нежных, которые я когда-либо видела.

— Ах, да. В самый первый раз, когда нас представили, он оскорбил меня, сказав что-то о том, что люди, играющие на скрипке, заносчивы или что-то в этом роде, — она легко смеётся, вспоминая это. — Я была так зла на него. Но в итоге я снова увидела его на следующий день, потому что мой друг заставил нас всех пойти куда-то вместе. И оказалось, что он просто нервничал, и на самом деле он этого не чувствовал. А остальное ты уже знаешь.

— Я не знала этого о вас.

— Да, мы склонны придерживаться следующей истории, о нашем первом свидании, — она наклоняется вперёд сидя на своём стуле, чтобы погладить меня по руке. — Что с тобой, детка? Ты почувствовала какую-то искру с Марки?

Я думаю мгновение.

— Ну, нет, — меня удивляет, что я никогда не была так сильно уверена в Марки.

— Хм. Что ж, может быть, это и неплохо, Кора. Потому что, если бы это было так, я знаю, ты бы сильнее расстроилась из-за разрыва, — мама встаёт. — Ещё чаю?

— Конечно, — я сижу и обдумываю то, что только что сказала моя мама.

Она права. Я была полна сомнений в то время, когда мы были в отношениях — особенно, потому что Марки никогда не жаждал близости со мной.

— Ты знаешь, Кора, — говорит мама стоя возле плиты, спиной ко мне. — Я думаю, тебе следует какое-то время отдохнуть подальше отсюда, от всего и всех. Чтобы по-настоящему очистить голову и начать всё заново. И чтобы избежать назойливых людей, которые обязательно будут спрашивать о вас двоих.

— Мама, я не могу, ты же знаешь. На этой неделе в «Сердца и Герои» будет несколько поставок, и, кроме того, я пытаюсь убедить того автора взять на себя обязательство раздать автографы в следующем месяце.

Вести бизнес тяжело. Она просто не понимает.

Мама возвращается к столу с чашками, полными горячей воды, и садится рядом со мной, обдумывая свои следующие слова. Я же успокаиваюсь, не зная, смогу ли выдержать этот разговор.

— Милая. Я могу только представить, какой стресс ты испытываешь на работе, и каждый день я благодарна, что мы с твоим отцом можем предоставить тебе хоть какую-то помощь. Но это… — она обводит рукой комнату, подыскивая нужные слова, — событие, которое меняет жизнь. Оно огромных масштабов; это повлияет на тебя, ну, навсегда. Это не просто разбитое сердце, дорогая, твоё доверие было сломлено.

Я киваю, соглашаясь с её оценкой моей ситуации. Боже, она хороша.

— И, — продолжает моя мама, дуя на горячий чай, — ты не чувствуешь боли. Но в какой-то момент она ударит по тебе. И когда это произойдёт, я хочу, чтобы ты была в безопасном месте, чтобы ты чувствовала, что можешь пройти через всё это без того, чтобы все пытались вмешиваться со своим мнением или жалостью.

— Думаю, ты можешь быть права, — неохотно говорю я.

— Хорошо, тогда всё решено. Ты должна уехать на неделю, может две в нашу хижину в горах. Свежий воздух пойдёт тебе на пользу, и там должно быть всё готово к проживанию, кроме продуктов. Ты можешь купить всё необходимое утром и взять отсюда всё, что захочешь.

— Это хорошая идея, мама, но как насчёт моей работы? — я качаю головой, не зная, как просто взять и исчезнуть на две недели.

Но у Марсии был готов ответ.

— Хэдли сможет управлять делами. Ты наняла её не просто так, и не только потому, что она твоя лучшая подруга. Она отличный помощник менеджера. Она может управлять магазином, пока тебя нет.

— А как же помолвка? Когда мне всем рассказать? Что мне всем сказать? – Я снова кладу голову на руки, ошеломлённая мыслью о том, что мне придётся поделиться своими унизительными новостями.