Мы можем быть горячими в одну минуту и холодными в следующую. Никогда не знаешь, о чем на самом деле думает каждый из нас, Келли. В одну минуту мы можем смеяться и пить с тобой «Гиннес», а в следующую - разрезать тебя на куски. Это держит всех начеку. И, честно говоря, мне так больше нравится.

– Всегда держи их в догадках, ― любит говорить Athair - отец.

И это то, что каждый из его детей смог сделать.

Все, кроме одного, то есть.

Я отмахнулся от этой мысли и подхватил багаж моей младшей сестры.

– Я отнесу это вниз, чтобы дать тебе возможность побыть одной.

– Мне не нужно. У меня все готово.

Мой лоб морщится от разочарования, что она не хочет прощаться со всеми воспоминаниями, которые хранит ее комната. Но это была бы не Айрис, если бы она не сдернула пластырь одним быстрым движением.

Она идет за мной, пока я спускаюсь по лестнице с ее багажом в руках.

Я бросаю чемоданы в фойе и направляюсь на кухню в задней части дома, зная, что наши родители, несомненно, пьют там свой утренний чай, ожидая, чтобы попрощаться с моей сестрой перед ее отъездом. Айрис продолжает сохранять безучастный вид, следуя за мной по длинному коридору. Знание того, что она злится на меня, съедает меня заживо, но я также знаю, что это единственный способ заставить ее прислушаться к предупреждению, которое я дал ей наверху.

И все же ее молчаливое обращение не дает мне покоя.

Я знаю, что это нормально, когда братья и сестры ссорятся. У меня иногда случались потасовки с Шей, чтобы доказать это. Но Айрис всегда была другой. Может быть, дело в том, что она единственная девушка в доме, полном непокорных мужчин, а может, в том, что она - ребенок в семье. Какова бы ни была причина, мне никогда не нравилось видеть ее расстроенной. И я чертовски ненавижу, что именно из-за меня она сейчас так себя чувствует.

– А вот и мое сокровище, ― восклицает наш отец, как только мы входим на кухню, вставая со своего места, чтобы обнять свою единственную дочь.

Плохое настроение Айрис мгновенно исчезает, когда она прижимается к отцу.

Она убьет меня, если я произнесу эти слова вслух, но Айрис всегда была папиной дочкой. Когда она была младше, мы всегда могли найти ее приклеенной к его бедру, а Athair - отец, в свою очередь, обнимал ее при каждом удобном случае.

Все изменилось, разумеется, когда был введен в действие договор.

Внезапно мы все стали слишком заняты, чтобы уделять ей должное внимание.

Особенно мы с Athair - отцом. Мы были слишком заняты, пытаясь убедиться, что все требования семей были выполнены, чтобы, когда десять лет спустя время истечет, ни у кого из них не было причин отказаться от своих обещаний.

А потом, когда Патрик...

Ну...

После этого все стало только хуже для всех нас.

Я знаю, что Айрис было очень больно, когда ее так отбросили в сторону, когда она вдруг стала просто напоминанием о нашем горе, но она ни разу не пожаловалась. Даже с самого начала, когда Athair - отец усадил ее и объяснил, что ее будущее будет принесено в жертву ради общего блага, она не подала виду и с готовностью приняла свою судьбу.

Как я и говорил.

Моя сестра сделана из чистейшей стали.

Если бы она родилась мужчиной, то, возможно, Athair - отец назвал бы ее своей истинной наследницей нашей семейной империи.

И я бы последовал ее примеру с самым преданным сердцем.

И все же я позаботился о том, чтобы с годами подготовить Айрис к ее истинной судьбе. Я учил ее защищать себя, когда мог, а когда пришло время - она захотела получить образование у профессионала, я сделал шаг назад и позволил ей самой управлять своей жизнью. Это меньшее, что я мог сделать, поскольку я не уверен, будет ли у нее когда-нибудь снова свободная жизнь, чтобы принимать собственные решения после того, как она станет невестой Братвы.

– Is tú mo stóirín. Tá mo chroí istigh ionat – Ты моя опора. Мое сердце в тебе, ― шепчет он ей, и голубые глаза нашего отца начинают блестеть от непролитых слез, когда он признается в любви к своей самой дорогой и единственной дочери.

Athair - отец неохотно выпускает ее из своих объятий и нежно целует в висок.

– Я тоже люблю тебя, Athair - отец, ― пролепетала она, опустив взгляд на пол, чтобы скрыть опустошение, застывшее в ее глазах.

– Этого будет достаточно для вас двоих. Я не потерплю слез на своей кухне. Проливайте свои слезы в исповедальне у священника, как все нормальные люди, а не там, где я готовлю, ― приговаривает наша - Máthair - мама, вытирая руки о кухонное полотенце и глядя на них обоих.

– Да, Сирша права. Извини, дорогая дочь, что я был такой эмоциональным старым дураком. Я просто уже скучаю по тебе, дитя. Этот дом не будет прежним без тебя.

– Конечно, будет тише. Мои уши наконец-то отдохнут от того шума, который ты называешь музыкой, ― добавляет наша мать дразнящим тоном.

Айрис отходит от нашего отца, преодолевая расстояние между ней и матерью, положив руки на бедра.

– Да, но на этой кухне тебе тоже никто не будет помогать. Ты ведь будешь скучать по моей шумихе, правда?

– Может, и буду, ― отвечает наша мать, ее взгляд - такого же ярко-зеленого цвета, как у Айрис, ― смягчается. – Не то чтобы я когда-нибудь призналась тебе в этом в лицо, девочка. Кто знает? Может быть, я попрошу девушку Тирнана помочь мне и занять твое место на кухне.

Айрис смеется над этим заявлением.

– Спасибо за смех, Máthair - мама. Он был мне нужен.

– Я не сразу заметила, что пошутила, ― отвечает наша мать со смехом в голосе.

– О Боже, Святая Бригитта. ― Айрис продолжает хихикать. – Ни за что на свете ни один Эрнандес не будет тратить свое время на чистку картошки для тебя, мама. Я слышала, что у них есть слуги для всего. Даже для того, чтобы вытирать им задницы, когда они ходят в туалет. Вряд ли невеста Тирнана вообще знает, как выглядит горшок.

– Господи, девочка. Неужели ты должна быть такой вульгарной? Я уверена, что девушка может быть полезной. Даже если это только для того, чтобы поставить несколько чертовых тарелок на стол, ― игриво возражает наша мать.

– Единственная польза от нее - рожать Тирнану сыновей. А в остальном я бы предпочел не встречаться с ней взглядом, если это возможно.

С этим холодным заявлением отца температура в комнате понижается до арктического уровня, уничтожая любое доброе расположение духа, которое моя мать и сестра пытались найти в таких сложных обстоятельствах. Брови Айрис сошлись в центре лба, явно обеспокоенная его бессердечным замечанием.

– Она не виновата в том, что случилось с нашей семьей. Оставь это, Athair - отец. Иначе ты только усложнишь жизнь всем нам, пытающимся жить дальше.

Я не согласен с Айрис, но я понимаю, к чему она клонит.

Если каждая семья возложит вину за прошлые проступки на женщин, которые приходят в нашу жизнь, то мы можем не заключать мирный договор, так как он все равно обернется катастрофой. К сожалению, простить легче, чем сделать. Старые обиды трудно преодолеть - особенно в нашем мире. Я просто молюсь, чтобы Алексей был того же мнения, что и Айрис, и чтобы он не держал зла на сестру за то, что я сделал ему в прошлом.

Athair - отец не отвечает, возвращаясь на свое место за кухонным столом и обновляя свою чашку чая. Он смотрит на свою кружку, крутит чайную ложку туда-сюда, запертый в своих тревожных мыслях и отказывающийся принять образ мышления моей сестры.

Не то чтобы я винил его.

Последние годы не были добрыми к нашему отцу.

Он пережил слишком много потерь, чтобы их можно было сосчитать, и сегодня ему напомнили, что его полоса неудач может закончиться только путем принесения в жертву еще одного ребенка.

Только на этот раз жертвенным ягненком станет его любимый ребенок.

Айрис с тревогой смотрит на меня, безмолвно призывая меня быть рядом с нашим отцом, когда она не сможет. Я предлагаю ей отрывистый кивок, и ее напряженные плечи немедленно расслабляются от невысказанного обещания.

– Я не хочу этого делать, но Айрис действительно нужно идти. Ее рейс вылетает через два часа, ― объявляю я.

– Достаточно времени, чтобы вы с сестрой могли выпить с нами чашку чая и подождать, пока Шэй и Колин вернутся оттуда, куда они отправились сегодня рано утром, ― вмешивается наша мама, подходя к мужу и успокаивающе кладя руку ему на плечо. – Клянусь, эти два мальчика отказываются спать в своих кроватях, а когда это происходит, они встают с рассветом, чтобы пойти на встречу с Бог знает кем. Сколько одиноких девушек может иметь Бостон, чтобы их так развлекать?

Айрис озадаченно смотрит на меня, а затем снова обращает свое внимание на наших родителей.

– Máthair - мама, мы уже попрощались вчера вечером в пабе. Разве Тирнан не сказал тебе? Шэй и Колин сегодня утром отправились на встречу с Алехандро Эрнандес и его сестрой.

Глаза моей матери расширились от шока. На этот раз мой отец накрывает ее руку своей, чтобы сделать ее послушной - настолько, Сирша Келли может быть послушной, когда она в настроении.

– Мне казалось, ты сказал, что девица Эрнандес приедет только завтра, поскольку это день ее свадьбы и все такое?

– Ты забываешь, что Алехандро тоже обвенчается на этой неделе. Он хотел убедиться, что будет здесь, чтобы увидеть, как его сестра идет к алтарю. И поскольку нам еще предстоит решить некоторые нерешенные вопросы, он решил, что лучше, чтобы у нас пообщаться до начала торжества.

– Вот как? Хм... Говорите что хотите о семье Эрнандес, но, как минимум, у Алехандро хватило братской привязанности, чтобы убедиться, что о его сестре хорошо заботятся.

Скорее, он хотел убедиться, что я скажу, что согласен, иначе он убьет меня на месте.

Я прочищаю горло, вместо того, чтобы ответить ей, поскольку в глубине души я согласен с матерью. Это я должен был отвезти Айрис в Вегас и присутствовать на ее свадьбе. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем посмотреть в глаза Алексею и его братьям и сказать им, что если они хоть как-то подшутят над Айрис, это будет последнее, что они когда-либо сделают по договору или без него.