Обвинение падает на пол, когда он погружается в мою горячую сердцевину своими пальцами, полный решимости заставить меня кончить на его руку. Если я и оказываю какое-то влияние на этого мужчину, то оно меркнет по сравнению с тем, какое он оказывает на меня. Он играет на моем теле, как на скрипке, а оно, в свою очередь, показывает ему, как жадно оно всегда поет ту песню, которую хочет услышать только он. Его поцелуй так же смертоносен, как и его ловкие пальцы, и прежде чем я успеваю понять, что происходит, мое тело бьется в судорогах на его коленях, а я выкрикиваю свою кульминацию, чтобы он проглотил ее.

Он толкает меня на пол, моя эйфория разбивает падение, а я смотрю, как он расстегивает молнию на брюках и гладит свой член перед моим лицом.

– Возьми его в рот, Acushla - дорогая. Почувствуй, что ты делаешь со мной только от одного гребаного поцелуя.

Я не колеблюсь и опускаюсь на колени, чтобы сосать его член. Его рука возвращается к моему горлу и сжимает его до такой степени, что мои дыхательные пути сужаются как от силы его хватки на моем горле, так и от ударов его члена по нему.

– Поиграй со своей киской, жена. Покажи мне, на какой маленькой шлюшке я женат.

Я делаю то, что он говорит, раздвигая бедра достаточно широко, чтобы моя рука могла проскользнуть между ними и поиграть с собой. Моя чувствительная сердцевина капает на мои пальцы, а я продолжаю сосать член мужа так, будто от этого зависит моя жизнь. Тирнан наматывает мои волосы на свое запястье, а другой рукой продолжает давить на мое горло. Стимуляция, идущая со всех сторон, просто слишком сильна, а отсутствие воздуха только обостряет мои другие чувства.

– Ты сейчас хорошо и правильно трахаешь себя, жена? Ты представляешь, что твои пальцы – это мой язык, который ласкает твою киску, вытирая сперму, которую оставили внутри тебя твои любовники?

– Ты этого хочешь? Чтобы тебя трахали все мы одновременно? Чтобы все твои дырочки были заполнены, и ты все равно умоляла о большем?

Я не могу.

Я не могу.

Я не могу дышать.

Я не уверена, что это – грязное воображение Тирнана или его член, проникающий в мое горло, когда его рука полностью перекрывает мне доступ воздуха, но каким-то образом, вопреки всему, я кончаю, почти теряя сознание, когда мое тело разрывается на две части.

Тирнан следует прямо за мной, ослабляя свою хватку ровно настолько, чтобы я смогла проглотить его сущность. И после того, как он убедился, что в ней не осталось ни капли, он с грубой силой отпускает меня. Я падаю на руки и колени, судорожно пытаясь вдохнуть воздух в легкие и успокоить учащенное сердцебиение.

Периферийным зрением я вижу, как мой муж засовывает свой член обратно в брюки, поправляет запонки и встает прямо, как будто то, что только что произошло между нами, было самым обыденным событием в его жизни. Он поднимает пиджак и надевает его, обходит меня, стоящую на полу, и направляется к двери.

– Согласно нашей договоренности, я буду дома к ужину около восьми.

И без лишних слов он поворачивается спиной и уходит, а я все еще борюсь за воздух и за то, чтобы ко мне вернулось самообладание. На трясущихся коленях я использую кресло, в котором он сидел, чтобы подняться. Я иду в ванную комнату, надеясь, что долгий душ расслабит все мои измученные конечности, когда замечаю свое отражение в зеркале.

На моей груди большими красными буквами написано слово ШЛЮХА.

Прощальный подарок, который оставил мне муж после того, как убедился, что развратил мою душу.

Остаток дня я провожу в квартире Тирнана, отсыпаясь от всех способов использования и насилия над моим телом в квартире несколькими этажами ниже этой. К счастью, я просыпаюсь за пару часов до того, как мне нужно идти на кухню и готовить еду для ужина с мужем.

После всего, что он сделал со мной, я должна отравить его и покончить с этим.

Но как только убийственная мысль приходит мне в голову, я прогоняю ее.

Несмотря на то, что он холоден и безжалостен, я не могу представить себе мир, в котором его не существует. Может быть, я наивна или просто глупа, но Тирнан пробуждает во мне то, о чем я и не подозревала. Пламя, которое горит так ярко, что я боюсь, что однажды я буду поглощена им и превращусь в пепел.

Логика подсказывает мне, что я не должна так себя чувствовать. Даже Икар погиб, пытаясь подлететь слишком близко к солнцу. Но логика и разум не приложили руку к сделке, которую я заключила с ним, поэтому я боюсь, что больше не способна рационально мыслить, когда дело касается моего мужа.

После того как я убедилась, что Birria de Chivo – рагу из козьего мяса на высоте, я надела белое платье без рукавов и уложила волосы, чтобы подчеркнуть свою длинную шею. Я знаю, что это не совсем подходящий наряд для ужина дома, но я сомневаюсь, что когда-нибудь буду использовать его на настоящем свидании в шикарном ресторане. Тирнан вполне доволен тем, что держит меня под замком.

Найдя несколько спичек, чтобы устроить ужин при свечах, который я приготовила, я отхожу в сторону и любуюсь своей работой, прекрасно понимая, что Тирнан не одобрит романтическую обстановку.

Пусть.

Это больше для меня, чем для него.

Я не лгала, когда говорила, что устала есть в одиночестве. Дома, даже когда все были заняты своими делами, мы всегда старались хотя бы один раз пообедать вместе. Я скучаю по этому семейному обществу больше, чем по тому, чтобы за мной ухаживал мой муж.

Если честно, единственная причина, по которой я приложила столько усилий, чтобы придать ужину особую романтичность, заключалась в том, что я знала, что это выведет Тирнана из себя. А вывести его из себя стало для меня чем-то вроде наркотической зависимости. Я питаюсь этим так же, как мое унижение, похоже, утоляет голод Тирнана.

Я сижу на своем месте, скрестив одну длинную ногу на другой, когда двери лифта открываются в восемь часов вечера.

Говорите что хотите о моем муже, но он точно любит быть пунктуальным.

– Привет.

Взгляд Тирнана на секунду перемещается по моим каблукам Louboutin, лодыжкам, икрам и бедрам, прежде чем он достигает моих глаз.

– Хмм, ― бормочет он, расстроенный, а я внутренне хлопаю себя по спине за хорошо выполненную работу.

– Плохой день? ― Я вскинула бровь.

– С каждой секундой становится все хуже, ― говорит он, снимая пиджак и бросая его на диван.

– Очень жаль. ― Я притворно улыбаюсь. – Разве ты не собираешься спросить о моем дне?

– Я уже знаю, как прошел твой день, ― отвечает он, ослабляя галстук.

– Так и есть. Но все равно приятно, когда тебя спрашивают.

– Я не делаю ничего хорошего, жена. Я думал, ты уже знаешь это обо мне.

– Ты прав, это так. Я просто подумала, что ты можешь меня удивить. Это справедливо, раз уж мне удалось удивить тебя сегодня.

Злобная ухмылка, которую он бросает на меня, заставляет меня хлопать от радости в груди.

Это официально.

Этот человек превратил меня в сумасшедшую, лишенную здравого смысла и самосохранения.

Он занимает место напротив меня и наливает вино в свой бокал. Я даже не сопротивляюсь, когда он наполняет и мой бокал.

Ведь Келли пьют, в конце концов.

И, как он постоянно любит напоминать мне, я теперь Келли.

– Итак, что Эльза приготовила для нас сегодня вечером?

– Не Эльза. Я. Я готовила. Я сказала ей, что отныне она не должна утруждать себя этой частью работы и может просто сосредоточиться на домашних делах.

– И что я скажу ей, когда ты перестанешь готовить мне еду, жена? ― говорит Тирнан, напоминая мне, что мое время здесь имеет обратный отсчет.

– Не моя проблема.

К моему огорчению, небольшая усмешка, которая его покидает, согревает меня.

– Итак, что я собираюсь есть?

– Birria de Chivo – рагу из козьего мяса. Надеюсь, тебе понравится.

– Правда? ― Еще одна усмешка. – А что такое Birria de Chivo?

– Козье рагу, ― пропела я.

Он бледнеет на долю секунды, а затем смеется. Настоящий громкий и гордый смех, которого я никогда не ожидала от такого человека, как он. От этого он выглядит как-то мягче.

– Ну, думаю, будет справедливо, если ты дашь мне козленка поесть. Я бы предположил, что ты скорее увидишь меня голодным, чем когда-либо накормишь меня, жена.

– Каждый заслуживает того, чтобы быть сытым. Я не настолько бессердечна, муж.

– Нет. Ты не такая, ― шепчет он под дых, глядя прямо на меня.

Мне приходится отвести взгляд и склонить голову к своей тарелке, когда я замечаю, что его зеленый глаз смягчается, а голубой ярко сияет. Когда я беру вилку вкусного рагу в рот, Тирнан принимает это как сигнал к тому, чтобы начать есть.

Когда проходит несколько долгих минут, и никто из нас не пытается ничего сказать, я решаю нарушить молчание, задав несколько вопросов, которые не давали мне покоя в последнее время.

–Не то чтобы я жаловалась, но эта квартира нуждается в женском прикосновении, чтобы сделать ее более привлекательной. Разве никто из твоих предыдущих подруг не предлагал тебе украсить ее?

Тирнан чуть не подавился своим рагу, схватив свой бокал, чтобы вино помогло ему лучше усвоиться.

– Это действительно подходящий разговор для ужина?

– Почему бы и нет? Ты никогда не давал мне намека на то, что ты слишком заботишься о приличиях. Я не вижу ничего плохого в желании узнать, сколько женщин приходило в твою квартиру до меня.

– Я думал, что тебя интересует исключительно его декор, а не то, сколько женщин я здесь трахнул.

Конечно, Тирнан не может оставить меня без языка, просто используя слово «трах».

– Я старалась быть помягче. Прости меня, если я не так прямолинейна, как ты.

– Ты прощена. ― Он хихикает, развлекаясь.

– Ну, ты собираешься мне сказать, или ты намерен оставить меня в неизвестности?

– Думаю, я выберу последнее. ― Он дьявольски ухмыляется, прежде чем сделать еще один глоток вина.

Когда я смотрю на него, это только еще больше его забавляет.

– Прекрасно. Я могу честно сказать, что никогда не приводил домой женщину. Я даже не был уверен, что когда-нибудь приведу тебя сюда, а ведь я женат на тебе.