Глава 1

– Нет, не это. Это дело не для тебя.

Когда детектив Трейвон Эбскотт встал на пути детектива Эрики Сондерс, она остановилась. С другой стороны, сложно это не сделать, когда врезаешься в кирпичную стену. Ее напарник в прошлом играл в футбольной команде колледжа, а также был морпехом, ушедшим со службы с почетом, а еще на четыре дюйма выше нее и на семьдесят фунтов тяжелее. Но, даже учитывая все вышеперечисленное, он встал, широко расставив ноги и выставив руки перед собой так, словно оберегал свою зону защиты от кого–то размером с грузовик.

– Диспетчер отправил меня сюда. – Эрика скрестила руки на груди. – Поэтому могу с уверенностью сказать, что ты не встанешь на моем пути. Не–а.

За ее коллегой находился ничем не примечательный двухэтажный дом, освещенный голубыми огнями полицейских машин, припаркованных на подъездной дорожке, свет проблесковых маячков отражался от окон, превращая семейное гнездышко в трагичный диско–шар.

– Мне плевать, что сказал диспетчер. – Голос Трейвона звучал тихо, но непреклонно. – Я сказал тебе по телефону. Я сам разберусь.

Эрика нахмурилась.

– К твоему сведению, за подобную жадность тебя можно лишить твоей награды Детектива Месяца...

– Эрика, езжай домой. Как друг тебя прошу...

– Я, конечно, – она указала на себя, – в отделении никогда не получала наград. Рассказать почему?

– Подожди, ты о чем? – спросил ее напарник. Словно она говорила на другом языке.

Эрика юрко обошла его и бросила через плечо, когда Трейвон едва не споткнулся, разворачиваясь:

– Из меня хреновый слушатель, и я терпеть не могу, когда кто–то встает на моем пути. Поэтому меня никогда не отмечают наградами.

Гордо шагая по пешеходной дорожке, Эрика услышала проклятья в свою спину, но Трейвону придется перебороть себя... и, честно, она была удивлена его территориальными притязаниями. Обычно они прекрасно ладили. Их назначили в пару в январе, после того как его первый напарник, Хосе де ла Круз ушел на пенсию, завершая свою длинную и выдающуюся карьеру. Она понятия не имела, почему Трейвон взбеленился конкретно из–за этого...

– Хэй, Энди, – поздоровалась она с копом в штатском, стоявшим у двери.

... дела, но парить себе голову она не станет.

– Детектив. – Офицер в штатском отступил в сторону, пропуская ее. – Нужны бахилы?

– Все с собой. – Надевая бахилы поверх уличной обуви, Эрика отметила, что кусты вокруг входа были аккуратно подстрижены, а слева на флагштоке развивался пасхальный флаг. – Спасибо.

Как только она переступила порог, Эрика сразу почувствовала запах ванили и свежей крови... и ее мозг спроецировал гипотетический эпизод «Кексовых Войн»[1], где одному из участников руку зажевало в миксере.

Не против крови на бисквитном кексе?

Нет, это будет конкурс «Лучший пекарь Британии»[2], не так ли?

Пока ее мозг развлекал себя различными дурными гипотезами, Эрика посмотрела направо. Разрушенная гостиная по части декора и мебели оказалась такой, какой она ее ожидала увидеть. Уверенный средний класс, особенно примечательны фотографии с двумя родителями и дочкой, рамки стояли на книжных полках в порядке постепенного взросления, ребенок становился от снимка к снимку все выше и взрослее, родители постепенно седели и толстели.

Эти фотографии стали первым намеком, почему Трейвон пытался отстранить ее от дела.

Ну, на самом деле... была еще пара мыслей, когда она получила вводные данные от диспетчера.

Игнорируя тревожные звоночки в голове, Эрика обошла разбитую лампу. Несмотря на уютный домашний декор, комната выглядела так, будто перед электрическим камином произошла пьяная драка: цветастый диван сдвинут с места, подушки разбросаны по ковру, одно кресло перевернуто, дешевый кофейный столик разбит.

На серых стенах и ковре с низким ворсом были брызги крови.

Тело, лежавшее лицом вниз в центре комнаты размером шестнадцать на двенадцать футов, принадлежало белому мужчине в возрасте, лысина на макушке указывала, что перед ней отец семейства, судя по снимкам с матча по хоккею с мячом. Одна его рука была вытянута, вторая лежала вдоль тела, на нем была офисная одежда, по всей видимости, рубашка, заправленная в брюки из полиэстера. Ремня не было. Обувь на ногах.

Эрика в два длинных шага приблизилась к телу, и ее колени подогнулись, когда она опустилась на корточки. Нож, торчавший из его спины, хорошо поработал перед тем, как лезвие похоронили у мужчины в грудной клетке, было видно четыре или пять ножевых ранений, судя по прорезям в рубашке и крови на хлопковой ткани.

Она сделала глубокий вдох с ощущением, что половина всего кислорода в Колдвелле мистическим образом испарилась.

– Эрика.

Ее имя было произнесено со знакомой усталостью в голосе. Она часто слышала такие интонации от тех, кто пытался вразумить ее.

– Нападение в состоянии аффекта. – Она указала на колотые раны, хотя она комментировала очевидное. – Это сделал кто–то очень сильный, когда жертва пыталась убежать.

Эрика поднялась и прошла дальше в дом. Проходя мимо арочного прохода в кухню, она аккуратно обходил пятна крови. Второе тело лежало лицом вверх на деревянном ламинате возле плиты, жена и мать растянулась в луже собственной крови. У жертвы была обширная травма головы и шеи, черты лица было не опознать, кости сломаны, плоть размолота в кашу. Крови было так много, что невозможно сказать, какой принт был на ее футболке, но легинсы купили в «ЛуЛаРо»[3], судя по ярким персикам на голубом фоне.

Над ней, на жарочной поверхности стоял сотейник с чем–то похожим на домашний болоньезе, убежавший через край, на что указывала черно–коричневая субстанция вокруг конфорки. Позади, на самой большой из конфорок стояла большая кастрюля с всего двумя дюймами воды в ней, а рядом с этим беспорядком, на столешнице – неоткрытая коробка спагетти известной марки и разделочная доска с луком, нашинкованным лишь наполовину.

Женщина, когда шинковала лук, поджаривала мясо и наполняла водой кастрюлю, даже не представляя, что этот ужин станет последним, который она приготовит для своей семьи.

Ком желчи поднялся к ее горлу, когда Эрика посмотрела на открытую дверь в подвал, лестничная клетка освещалась светильником на стене.

– У убийцы было два орудия, – сказала она, ни к кому не обращаясь. Скорее для того, чтобы успокоить саму себя. – Ножом он убил отца, а здесь поработал молотком. Возможно, монтировкой.

– Молоток, – мрачно вставил Трей. – Он в коридоре наверху.

– Она поставила воду закипать. – Эрика подошла к двери в подвал и сделала глубокий вдох. – Потом спустилась в подвал, к стиральной машинке... это объясняет запах ванили. Это не ароматические свечи. Это стиральный порошок «Суавитель». Моя соседка в колледже, Алехандра всегда его использовала.

– Эрика...

– Она услышала шум наверху. Побежала проверить, что происходит. К тому моменту, как она оказалась на первом этаже, ее муж был мертв или умирал, а убийца пошел на нее с молотком. – Эрика встретила взгляд темных глаз Трейвона. – На входной двери нет повреждений, значит, отец сам впустил убийцу. Здесь есть сигнализация?

– Нет.

– Где два других тела... наверху?

Трей кивнул.

– Эрика, слушай, не нужно...

– Еще только раз произнеси мое имя таким тоном. Когда надумаешь перекрыть свою жалость, я готова, чтобы ко мне относились как к взрослому человеку, кем я являюсь, а не как к ребенку.

Она вышла через гостиную и поднялась по ковровой дорожке на ступенях на второй этаж. И когда она оказалась на лестничной площадке, нужно было лишь бросить взгляд в сторону узкого тускло освещенного коридора. В дальнем конце в спальне цвета розового фламинго обзору были открыты два тела, одно лежало на кровати, второе в сидячей позе опиралось на стену.

Эрика моргнула. И еще раз.

А потом она не смогла сдвинуться с места. Даже перестала дышать.

– Давай вернемся на первый этаж, – тихо сказал Трей возле ее уха.

Когда коллега взял ее под руку, Эрика отмахнулась от сочувствия и шагнула вперед. Она остановилась в дверном проеме. Тело на кровати было раздето на половину, футболка задрана, обнажая бело–розовый бюстгальтер, черные легинсы «Лулулемон» сдернуты вниз, свисая с одной ноги. У девушки были темные волосы, как у родителей, длинные и красивые, немного вились на концах. В ее правой руке был... пистолет. Девятимиллиметровый.

По неясной причине взгляд зацепился за розовый лак на ногтях. Покрытие было без сколов, и Эрика посмотрела на заставленную поверхность комода, там стоял флакон с лаком «OPI» такого же цвета. Наверное, девушка сделала маникюр сегодня, ну или совсем недавно.

Рядом с лаком для ногтей на столешнице стояла фотография в рамке. Мертвая девушка стояла рядом с молодым мужчиной, который был выше нее на целую голову. Она, широко улыбаясь, смотрела в камеру. Парень смотрел на нее.

Взгляд Эрики переместился на второе тело. Парень с фотографии, сидевший у розовой стены с вытянутыми ногами, напоминал чучело, рухнувшее с шеста. Он был мускулистым, как спортсмен, с широкими плечами и толстой шеей, и он был красив по меркам атлета, с квадратным подбородком и глубоко посаженными глазами. На его футболке с эмблемой «Футбольная команда Колледжа Линкольн» расплылось огромное пятно крови, также брызги были на горле и подбородке. Его руки покрыты кровью – матери, которую он до смерти забил молотком.

Ширинка на его джинсах была расстегнута.

Фокусируясь на пулевой ране, она заметила вторую, чуть ниже, под диафрагмой.

Ты выстрелила ему дважды в грудь, подумала Эрика. Красотка.

Когда она шагнула вперед, то заметила, что дверь в комнату была выбита. Буквально в голове услышала стук, плач и крик, когда он вышиб дверь после того, как дочка закрылась внутри, после того как ее родителей убили...