15 ВСЯ ПРАВДА

— Райли! — из своего окна зовет Алек — раз в сотый с тех пор, как вернулся из школы. Я снова не отвечаю. Казалось бы, должно дойти, что я не ищу общения: мои занавески плотно задернуты, окно прикрыто, а телефон вот уже несколько дней как выключен. Не хочу никого видеть.

— Райли! — Но он не прекращает. — Я же знаю, ты там! У тебя свет горит!

— Отстань, прошу тебя, — кричу я в ответ, молясь, чтобы голос не выдал волнения. Не хочу сейчас ничего объяснять. Нет сил. — Пожалуйста, Алек. Поговорим завтра, обещаю. Или в другой день. Только не сегодня.

Отхожу от окна и заползаю обратно в кровать. Как вернулась сегодня домой после утренней поездки, так весь день и провалялась в постели. Выгляжу, должно быть, ужасно.

Но, разумеется, сосед меня не слушает: скоро слышу его тяжелое дыхание и глухой звук — это он на мой подоконник залезает. Долго возится, но через окно перебирается. Появляется из-за штор и спрыгивает на пол почти с гордостью. Хотя на лице написано другое. Беспокойство за меня.

— Алек, — вяло бурчу, чувствую, как «боевой» настрой меня покидает. Я так выжата, что не в силах бороться с его напором. А может, это и к лучшему. Может, стоит поговорить с ним. Вдруг как раз он-то мне и нужен, чтобы пережить этот ужасный день.

— Райли, — выдыхает Алек. — Я тут с ума схожу. Вы с Вайолет нас уже несколько дней избегаете. А сегодня ты вовсе в школу не явилась — у тебя точно что-то стряслось. В чем дело? — Он переходит на мягкий шепот, такой тихий, предназначенный только для моих ушей.

С чего бы начать?

Нижняя губа дрожит, в горле встает ком. Алек застает меня в самом уязвимом состоянии, и все, о чем я могу мечтать — скорее от него отгородиться. Спрятаться, выстроить вокруг себя стены и никого никогда к себе не подпускать. Но есть и другая часть меня. Часть, что рвется выплеснуть все на Алека. Вытрясти из души накопившееся, рассказав обо всем хоть кому-то, помимо Вайолет. Рассказав Алеку. Самый желанный и одновременно самый рискованный порыв. Не перенесу еще одного удара.

Думаю, Алек улавливает мое настроение. Он осторожно опускается на кровать, а потом запросто ложится рядом и обнимает меня за плечи, прижимая к своему теплому телу. Я не сопротивляюсь. На самом деле, лежать с ним невероятно уютно. Поток слез прекращается, и внезапно я готова все выложить.

— Сегодня годовщина смерти моей кузины.

Ну вот слова прозвучали, и я замираю, задыхаясь от шока, облегчения и боли. Зачем только открыла рот, хотя с другой стороны, еще никогда в жизни я не испытывала такого облегчения. И как он теперь поступит? Испугается сломленной, проблемной девчонки и убежит?

Алек весь подбирается — ну конечно. Переводит дыхание и наконец выговаривает:

— Не представляешь, как мне жаль.

— Представляю. — Пытаюсь выдавить смешок, но звук получается глухим, жалким. — Она умерла год назад.

— Как?

Алек устраивается поудобнее: полностью залезает на кровать, убирает руку и поворачивается на бок. Вот так лежать с ним глаза в глаза на простыне со «Звездными войнами» — наверное, самый душевный момент в моей жизни. Теперь я точно хочу ему все рассказать. Может, это пойдет мне на пользу. Его вопрос причиняет боль, но я чувствую непреодолимую тягу довериться ему, если он готов выслушать.

— Помнишь, я рассказывала о Тоби, о его предательстве? — начинаю нерешительно. Алек кивает, и я продолжаю: — Как я и говорила, это неполная история. — И сейчас я… я расскажу все.

Взглядом стараюсь предупредить о переполняющих меня чувствах: тревоге и ужасе. И если он не готов, пусть уходит прямо сейчас.

— Продолжай. — В голосе Алека хрипотца. Его глаза, такие красивые, завораживают.

— У меня была кузина. Кейтлин.

Выдыхаю. Была. Слово режет слух. Искажает приятное высказывание, приближая к суровой действительности. Назад пути нет.

Сплетая пальцы, прячу их под себя, чтобы не дрожали, и продолжаю:

— Мы с ней всегда были как небо и земля, но это не помешало нам подружиться. Она жила в соседнем городке, но мы постоянно приезжали друг к другу в гости. После того, как от дяди ушла жена, наши семьи вообще очень сблизились. Мы с Кейтлин — обе с проблемами в семье — как никогда нуждались друг в друге. Она стала моей лучшей подругой. Мы выросли вместе. Виделись на выходных, оставались с ночевкой, вместе проводили летние каникулы. Мы были неразлучны. Все думали, что мы сестры. Так мы себя вели.

Не могу продолжать.

— Помнишь, я говорила, что Тоби был моей детской любовью? Моим лучшим другом?

Алек кивает.

Нет. Не могу продолжать. Не могу раскрыть эту часть истории. Никому.

— В общем, он был не только моим. Тоби, Кейтлин, Вайолет и я — мы все были лучшими друзьями. Сначала Тоби подружился со мной и Ви, а потом с Кейтлин, когда ездил к ней с нами за компанию и когда они виделись у меня в гостях. Так и создалась наша банда. Мы с Кейтлин были по уши в него влюблены… — Каждая клеточка мозга противится продолжать.

Слова застревают в горле — кажется, будто тьма в груди затягивает их обратно. Так что я решаю опустить часть прошлого, за которою мне так стыдно. Которая терзает меня изо дня в день. Я умолчу о том, как мы с Тоби сошлись. Скажу только то, что ему стоит знать. Даже Вайолет не знает всего.

— В итоге он выбрал меня, — поспешно заключаю я. — И мы разделились, стали: я и Тоби, она и Вайолет.

Алек сжимает кулаки. Ясно: оны думает о Тоби, о том, как тот со мной поступил. Дрожащей рукой хватаю его за запястье, сжимаю, ища успокоения. Расскажу ему все. Не могу больше копить это в себе.

— И вот мы пошли на одну вечеринку. Кейтлин тогда было всего тринадцать, нам же с Тоби исполнилось по пятнадцать, и мы, можно сказать, впервые попробовали алкоголь. И немного перебрали. Кейтлин решила уйти пораньше…

Я силюсь совладать со своими грехами, успокаиваю терзающих меня демонов. От чувства вины подступает тошнота. Слышу свой голос словно со стороны. Будто все происходит не со мной, а с другой девушкой, которая прошла через столько дерьма, наломала столько дров и теперь сознается во всем дорогому ей человеку. Хватит думать, Райли. Не думай так много, — эхом отдаются в голове слова моего психолога.

— Когда она шла с вечеринки, ее сбила машина. Она скончалась на месте.

Короткий вздох Алека вырывает меня из оцепенения, и я обнаруживаю, что плачу.

— Ну-ну, — шепчет он, притягивая меня в свои крепкие объятия. После озвучивания воспоминания делаются еще более мучительными, и я издаю сдавленный всхлип, зарываясь лицом в его плечо. Но мне полегчало — я поделилась историей. Меня поняли. От Алека пахнет ванилью и одеколоном — то, что надо, чтобы почувствовать себя лучше.

— Вот почему меня не было в школе, — задыхаясь, выдавливаю я. — Утром мы ездили развеять ее прах. Впервые за год я встретилась со своим дядей. Алек, он был таким сломленным и уставшим, совсем махнул на себя рукой. А ведь уже год прошел с ее смерти. Целый год, Алек.

И все по моей вине.

— Понимаю, — шепчет Алек, поглаживая меня по голове. — Понимаю, это нелегко. Но все образуется. Вот увидишь, станет легче. — То ли его слова действуют на меня так магически, то ли я уже выплакала за сегодня все слезы, но рыдания прекращаются, сменяясь на всхлипывания. — А как справляется твоя мама?

— Кажется, нормально. Мы все кое-как, да держимся. Кейтлин была ей как дочь, а еще она потеряла связь со своим братом…

Алек бросает на меня непонимающий взгляд. Я набираю в легкие воздуха. Подмывает рассказать ему все без утайки. Но как же это тяжело.

— Дядя… после смерти Кейтлин он впал в глубокую депрессию… Мы даже боялись, что он может наложить на себя руки. Но он просто уехал неизвестно куда и лишь изредка давал о себе знать, присылая смс. — Пытаюсь успокоить дыхание. — Маме пришлось нелегко, но она справилась. Мы продолжаем жить.

— А Джек?

По-честному, мне приятно, что он задает такие вопросы. Он интересуется, ему и правда не все равно. Дыхание становится ровным, и я вытираю со щек следы слабости.

— Джек тоже ее оплакивает. Хоть и тайно, не хочет, чтобы я знала. — Я слегка усмехаюсь и пытаюсь прогнать гнетущее чувство в груди — чувство, которое появляется перед тем, как меня поглотит тревога или сокрушит чувство вины. Я в порядке. Все будет хорошо. Алек со мной, и ему не плевать.

— Об остальном ты и сам можешь догадаться. — Принимаю сидячее положение и смотрю на стену, избегая взгляда Алека; так неловко. — Отец ушел вскоре после рождения Джека, но ему все же рассказали о случившемся. Он сходил на похороны и попрощался со своей племянницей.

Я стискиваю зубы, вспоминая ту картину. Из-за моих поступков пострадало так много людей.

— Что до Тоби… он тоже сильно переживал ее утрату. Думаю, он пожалел, что выбрал меня, а не ее… Видимо, он не выдержал чувства вины и боли. Он предал меня. А когда его маме предложили новую работу в Чикаго, он даже не потрудился предупредить меня, что уезжает. — Горько усмехаюсь. — И теперь, спустя полгода, он возвращается и болтает о ней, травя воспоминаниями. Хочет, видите ли, еще один шанс.

Но он выбрал Кейтлин. А ты помешала ей. Помешала Тоби. Помешала всему.

— А с кем Тоби…? — осторожно интересуется сосед.

— С Тианой. — Поворачиваюсь к нему: на его лице нескрываемое потрясение. Такого он точно не ожидал. Многие не понимают динамику наших с Тианой отношений или принимают враждебность за норму между задирой и заучкой.

— Я… даже не знаю, что сказать, — тихо отвечает Алек. — Спасибо, что рассказала. Словами не передать, как мне жаль Кейтлин. Тебе столько пришлось натерпеться, и я ума не приложу, как тебя подбодрить.

— Спасибо, что выслушал, — также тихо отвечаю я, выдавая очередной невеселый смешок. Не жалею, что рассказала ему, хотя и чувствую себя теперь как на ладони. Как вообще так вышло: я знаю его всего месяц, а уже делюсь столь сокровенными вещами. Неужели я настолько беспомощна и слаба, раз мои барьеры можно с такой легкостью преодолеть? — Извини, что намочила твою футболку. Повезло, что я без макияжа. — Жалкая попытка разрядить обстановку, но Алек все равно смеется.