Крис Брэдфорд
Охотники на души
(Душа — 1)
Перевод: Kuromiya Ren
0
Мезоамерика (Гватемала), 2500 до н. э.
— В честь Ра-Ка, правителя Подземелья, Огня земли, — кричал высший жрец, мы делаем эту жертву!
В кулаке высшего жреца было сжато человеческое сердце, оно пульсировало, умирая, будто билось в такт с церемониальными барабанами, гремящими на вершине каменной пирамиды. Над храмом возвышался вулкан, гудел, плевался лавой. Раскаленный красный камень тянулся венами по черным склонам, лава спускалась в джунгли, от которых поднимался дым.
Высший жрец протянул сердце к огненной вершине, и люди, собравшиеся на площади, завопили. Вулкан ответил зловещим гулом. А потом барабаны утихли, и толпа умолкла.
Он бережно опустил сердце в деревянную миску и опустил ее перед огромной статуей головы бога с кошачьими глазами и клыкастым оскалом. Высший жрец был наряжен в череп и потрепанную шкуру ягуара. Его выкрашенное в красный лицо торчало из открытой пасти черепа, острые зубы обрамляли его лицо с острыми чертами: нос был как клинок топора, скулы выпирали, узкие глаза были черными, как обсидиан. В мерцающем свете костров высший жрец выглядел жутко, как боги, которым поклонялись тлетл.
Жрец подошел к каменному алтарю, где еще лежало тело жертвы: юноши четырнадцати лет, его глаза были широко раскрыты от ужаса и боли, которые он уже не чувствовал. Высший Жрец кивком приказал своим помощникам завершать церемонию жертвоприношения.
Двое мужчин, голых по пояс, с выпирающими мышцами, покрытыми маслом, сдвинули каменную пластину с верхней платформы храма, и дым с запахом серы поднялся к темному небу. Четверо помощников с масками ягуаров подняли обмякшее тело мальчика с алтаря и отнесли его к бреши. Барабаны снова загремели тяжелым ритмом, и люди на площади начали безумно танцевать под этот такт.
— Ра-Ка! — закричал высший жрец. — Мы предлагаем тебе сердце этого мальчика, тело и душу в жертве! Поглоти их своим огнем!
Толпа снова завопила, тело бросили в пруд лавы, бурлящий внизу. Плоть и кости тут же сгорели. Высший жрец поднял окровавленные ладони, пока грохот барабанов стал громче и вдруг затих…
Все умолкло. А потом земля задрожала. Сначала едва заметно, но дрожь перешла в землетрясение.
Деревья тряслись…
Птицы взлетали…
Хижины стали рушиться…
Каменные стены рассыпались…
А на площади земля раскрылась трещиной, словно там высохла река, трещины змеились под ногами паникующих людей.
Низко рыча, вулкан взорвался, выплевывая шары горящей магмы и горячих облаков черного пепла. Потрясенные гневом бога, люди на площади взвыли от ужаса. Но Высший жрец не двигался. Он стоял перед ними, бесстрашный и крепкий.
— Теперь главная жертва! — заявил он, когда землетрясение утихло. — Это чистое подношение успокоит нашего бога огня и принесет новый рассвет.
С улыбкой, похожей на серп, высший жрец повернулся к девушке. Она еще не стала женщиной, у нее были длинные кудрявые черные волосы, золотисто-коричневое лицо без изъянов, большие круглые глаза сияли как звезды. Ее удерживали четыре помощника жреца, их черепа были жутко вытянуты, девушка пыталась вырваться из их хватки, пока они тащили ее. Она отбивалась ногами и кричала, но ее несли к алтарю. Барабаны снова загремели, и толпа подхватила фразу ритуала:
— РА-КА! РА-КА! РА-КА!
Девушку подняли на алтарь, она ощутила холодный твердый камень под голой спиной. Она ощущала и теплую влагу крови прошлой жертвы. Ужас заглушил ее крики, и ее сила покинула тело, пока четверо мужчин в масках прижимали ее конечности.
Темные, будто бездушные глаза высшего жреца глядели на нее, его взгляд был полон ненависти и зла, и все остатки надежды в ней погасли. Жестоко улыбаясь, он стоял над ней, сжимая резной нефритовый нож в руке, на рукояти был вырезан символ ягуара-оборотня. Мгновения назад этот нож убил друга девушки. Ее заставили в ужасе смотреть, как высший жрец сунул руку в тело жертвы и вырвал еще бьющееся сердце из его груди.
Теперь ее сердце гремело, и девушка знала, что ей нужно было биться изо всех сил. Она забилась в последней безумной попытке вырваться, но было тщетно, и она ощущала, как сопротивление странно покидает ее, пока высший жрец произносил заклинание на таком древнем языке, что оно звучало как темная магия:
— Рура, ркумаа, раар ард рурд,
Кмоурар руг роук ур дарчрагг,
Граруг ург кугр роур араррурд…
Барабаны гремели в ее ушах, и вопли толпы становились громче и безумнее:
— РА-КА! РА-КА! РА-КА!
Девушка затерялась в трансе от заклинания высшего жреца. Ее душа будто отделилась от тела и улетела вверх, так что она смотрела, будто сверху, как жрец в маске ягуара поднял нефритовый нож, все еще в крови ее друга, над своей головой.
Клинок был готов для удара, высший жрец посмотрел на горизонт, ожидая момента, когда солнце сядет, и последние лучи света на земле погаснут… навеки.
1
Лондон, настоящее время
Я приближалась к музею, группа подростков в тени перестала шептаться, они смотрели, как я поднимаюсь по ступенькам к дверям. Я позвонила и ждала. Вдали стучал барабан… или это было мое биение сердца…
Я ощущала на себе их взгляды. Молчание банды нервировало, но я не осмелилась обернуться, чтобы не провоцировать их. А потом двери музея открылись, свет пролился на улицу, и, когда я показала приглашение, меня пропустили внутрь.
Банда осталась позади, была быстро забыта, я повесила куртку и пошла в шумное фойе, где были нарядные гости.
— Дженна! Ты тут! — завопила Мэй. Она обняла меня и шепнула на ухо. — Спасибо, что пришла. Этот вечер был бы скукой без тебя!
Я растерянно моргнула.
— Скукой?
Я окинула взглядом фойе, отметила поразительное количество артефактов на виду: резная маска племени лулуа из Конго; мерцающий бронзовый греческий щит с лицом Медузы; сияющая золотая статуя Будды; пара самурайских мечей с белыми рукоятями. Комната гудела от разговоров гостей, репортеров и фотографов, они толпились у разных частей выставки. В одном углу ди-джей играл смесь латиноамериканской, африканской и азиатской музыки, добавляя бодрости атмосфере.
— Как это может быть скукой? Это же… поразительно! — выдохнула я. — Спасибо, что позвала меня!
Мэй закатила глаза и рассмеялась.
— Ох, конечно, моим родителям ты нравишься. Если так продолжишь, они захотят поменять нас местами!
Я с вопросом посмотрела на нее.
— Тебя совсем не интересует выставка?
Она пожала безразлично плечами.
— У нас дома висит куча старья. Я вижу это каждый день. Я не понимаю, что всех так в этом восхищает.
— Мэй, твои родители — настоящие Индиана Джонс и Лара Крофт! — воскликнула я. — Они ищут по миру потерянные сокровища, и этой ночью они показывают свою частную коллекцию. Конечно, люди в восторге.
— Ты точно! — отметила Мэй. — Но это не так весело, когда их все время нет дома.
Я скривилась.
— Прости… я забыла, как тяжело тебе и твоему брату.
— Не переживай, — Мэй выдавила улыбку. — Мы с Ли знаем, что мы на втором месте для них после поисков по миру. Мы это приняли…
— Дженна! Как я рада тебя видеть, — крикнула мама Мэй, подходя к нам в изящном лиловом платье, сжимая в руке бокал шампанского. — Хорошо, что ты смогла прийти.
Мэй выпрямилась при маме. Хоть ее не интересовали диковинки, она была в остальном копией матери: длинные прямые черные волосы, проницательные карие глаза, высокие скулы и безупречное телосложение.
— Я бы ни за что такое не пропустила, миссис Харрингтон, — я улыбнулась ей.
— Лин, думаю, мы нашли свою давно потерянную дочь! — сказал отец Мэй, смеясь, появившись рядом со мной, его глаза блестели. Высокий, с широкой грудью и челюстью боксера, в костюме цвета хаки, он выглядел как англичанин-исследователь из фильмов.
— Видишь? Я говорила! — буркнула Мэй, закатив глаза. — Они уже готовы поменять нас!
— Баобэй, ты всегда будешь нашим самым большим сокровищем, — сказала успокаивающе ее мама. — Уверена, Дженна хочет увидеть наши последние находки. Покажи ей всю выставку. О, и скажи своему брату, что его друзьям не нужно ждать снаружи.
Послушно кивнув матери, Мэй повела меня к первой комнате, где была поразительная коллекция сокровищ Среднего Востока. Пока Мэй писала брату сообщение, я повернулась к первой диковинке: персидской вазе, которой было четыре тысячи лет.
— Ты была просто вежливой с моими родителями? — спросила Мэй, отрывая взгляд от телефона. — Или тебе это нравится?
— Конечно, нравится, — я искренне кивнула, глядя на изящный голубой узор на поверхности вазы. — Ты знаешь, что я обожаю историю.
Мэй склонила голову, глядя на вазу, но не была впечатлена.
— Но это ужасно скучно. Это все в прошлом!
— Мне так не ощущается, — ответила я и подошла к стеклянному шкафу с каменной табличкой из Египта.
— Тебе виднее, — сказала Мэй. — Ты голодна?
Я оторвала взгляд от замысловатых иероглифов таблички.
— Нет.
— А мне нужно чем-то разбавить скуку, — Мэй вздохнула и убрала телефон в карман. — Развлекайся тут, а я принесу нам еду из буфета.
Мэй пошла в гостевую зону, а друзья Ли вошли в фойе. Они тоже устремились к буфету, их больше интересовала еда, чем выставка. Я повернулась к каменной табличке, прислонилась головой к защитному стеклу, снова уловила стук барабанов вдали. Ритм гипнотизировал. Сначала я подумала, что это мог делать ди-джей, а потом поняла, что звук доносился из коридора. Я заинтересованно и очарованно пошла на звук в комнату в дальнем конце. Как только я вошла, биение барабанов утихло.
«Странно», — подумала я, озираясь в поисках источника звука. Комната была тускло освещена, только экспонаты были подсвечены. Комната была дальше всего от фойе, тут все еще не было гостей. Но тут были сокровища из Южной Америки. Я с любопытством посмотрела на первый артефакт, маленькую глиняную фигурку беременной женщины. Рядом была маска смерти ацтеков, украшенная бирюзой и перламутром. Возле маски — я скривилась от вида — лежала мумифицированная сморщенная голова! А потом я заметила отдельную витрину, в которой лежал одиноко нож из нефрита. Клинок в шесть дюймов был таким зеленым, что почти сиял.