29

На следующей неделе после вечеринки у нас нет школы, и это радует. Я провожу все это время с опущенной головой, работая в амбаре и избегая всех. Например, Сидни и Такера, о которых я понятия не имела, что они встречаются. Я не злюсь из–за этого, ни в коем случае, но у них должна была быть причина держать это в себе, и я бы предпочла, чтобы они пришли ко мне в свое время. Или мои родители, которые утверждают, что они одно, а на самом деле совсем другое.

И, конечно, Андре. Я даже не знаю, что ему сказать. И его нигде нет.

Я благодарна амбару, который всегда казался мне надежным убежищем, но сейчас он кажется мне более важным, чем когда–либо. Это я могу понять. Это я могу изменить.

Я сохраняю натуральность дерева и крашу только пол второго уровня в пыльно–зеленый цвет, а также внутреннюю и внешнюю стороны дверей и оконных рам амбара в тот же оттенок. В основном я шлифую, покрываю лаком и передвигаю мебель. Тесса заходит помочь, как и Николь Мейерс, а Тео время от времени заглядывает с угощениями. Мистер Минасян устанавливает светильники и следит за тем, чтобы крыша была хорошо залатана. Все начинает выглядеть хорошо, но впереди еще много работы. Мне нужно решить, где разместить предметы искусства, разложить весь текстиль, постельное белье и шторы, заполнить шкафы. В таком процессе так много мелочей, которые нужно сделать. И когда ты думаешь, что уже почти закончила, ты понимаешь, что есть еще целый ряд вещей, о которых ты забыла, например, все маленькие ручки для комода, которые поставляются отдельно.

В четверг вечером Сидни приходит, чтобы отнести набор старинных оловянных тарелок и кружек, которые ее родители брали с собой в походы. Мы почти не разговаривали. Я хочу, чтобы она сама поговорила со мной об этом, но маленький голос внутри меня знает, что это неправильно. Он также знает, что Андре так бы не поступил.

Пока Сидни любуется стеллажом и помогает мне поставить несколько чашек, я сглатываю нервы и решаю затронуть эту тему.

– Итак... – Я наклоняюсь над стойкой и пристально смотрю на нее. – Когда ты хочешь поговорить о Такере?

Сидни молчит, ставя стопку тарелок на стену.

– Прости, что не сказала тебе, – наконец говорит она.

Я скребу по ценнику, который прилип к столешнице. – Почему ты не сказала?

Она качает головой, поправляя несколько тарелок. – Я не знаю! Ты не часто бывал рядом, а потом это просто случилось... и я чувствовала себя странно. Я знала, что ты не одобришь.

– Ну, я имею в виду, он же Такер! – Я начинаю смеяться, пока не понимаю, что Сидни не смеется.

– Что это значит? – спрашивает она.

Я замялся. – Я имею в виду, что мы знаем его целую вечность! С тех пор, как он накрасил волосы гелем, и когда он прошел через ту фазу, когда он хотел стать музыкантом, но не знал, на каком жанре сосредоточиться, поэтому он попробовал рэп, альтернативный рок и электронный синтезатор в один месяц... – Я хихикаю про себя. – И его гардероб постоянно менялся вместе с ним!

Наконец, Сидни тоже начинает смеяться. – Боже мой, это было так смешно, – простонала она. Затем она останавливается. – Но люди меняются, Чарли. Понимаешь? Мы все не должны застрять на этом пути. Иногда кажется, что ты думаешь, что так будет всегда. – Она пожимает плечами. – К тому же, он мне давно нравится. Начесанные волосы и все такое.

Мой рот просто открывается. – Все это время я ждала, что ты скажешь мне, кто тебе нравится, и всегда это был только Такер. – Я сглатываю, вспоминая наш поцелуй. – Если бы я знала, Сид...

Сидни подняла руку, чтобы остановить меня. – Пожалуйста. Я знаю. Кроме того, в определенный момент я должна признать тот факт, что, возможно, я просто не была готова. У меня были свои дела. Если бы я действительно хотела этого, я бы об этом заговорила.

Я кое–что поняла. – Вот о чем он все время пытался со мной поговорить, – говорю я.

Сидни хмурится. – Кто?

– Такер. Он все время хотел потусоваться, а я все время оправдывалась. Я думала, что он хочет поговорить о нас, а на самом деле он хотел поговорить со мной о тебе. – Я качаю головой, чувствуя себя глупо. Затем улыбка прокрадывается на мой рот. – Похоже, в итоге я ему не понадобилась.

Сидни усмехается. – Знаешь, именно то, что я увидела тебя и Андре, подтолкнуло меня к тому, чтобы что–то с этим сделать. То, как вы двое стали так близки, хотя думали, что вы такие разные. Вы узнали все эти вещи, которых никогда не ожидали. Это сделало меня более открытой к тому, что мы с Такером могли бы иметь, я думаю.

При упоминании имени Андре я возвращаюсь к распаковке кружек и тарелок. – Чем больше я об этом думаю, тем больше понимаю, что вы, очевидно, так здорово смотритесь вместе, – говорю я Сидни, и она улыбается.

– Спасибо, – говорит она. Затем на ее лице появляется забавное выражение. – Ты знала, что он играет на пианино? Очень хорошо. Джазовые вещи.

– Такер?! – спрашиваю я. – Значит, он действительно был хорош в музыке! Просто он все время выбирал не те вещи. – Мы оба снова начинаем смеяться. Телефон Сидни начинает жужжать.

– Это он? – спрашиваю я.

Она кивает. – Я должна ответить.

– Во что бы то ни стало, – говорю я, замечая серию сообщений на своем телефоне, все от Эвы.

Эва: Привет. Я знаю, что просила прислать портфолио 20–го числа, но, как ты думаешь, я могу получить его завтра? Моему деловому партнеру не терпится принять решение, и я не хочу, чтобы ты потеряла эту возможность!

Завтра? Я оглядываю амбар, мое сердце бешено колотится. Краска готова, крыша есть, но только половина техники и мебели установлена. Мне предстоит сделать еще как минимум два дня.

Я снова опускаю взгляд на текст. Это мой единственный шанс. Я должна сделать так, чтобы все получилось.

Чарли: Я отдам его к завтрашнему дню.

Эва: Ты действительно удивительная. Не могу дождаться, чтобы увидеть это!

Когда Сидни вошла обратно, я только открыла рот, чтобы спросить ее, может ли она остаться и помочь, как она заговорила первой.

– Такер хочет пригласить меня на ужин! – пискнула она. – Я никогда раньше не была на свидании. – Ее лицо светится так, как я никогда его не видела. Я вижу, как она счастлива, и понимаю, что должна поддержать ее.

– Иди, – говорю я ей.

– Тебе будет хорошо здесь? – спрашивает она.

Я киваю, уже прогоняя в голове список дел. – Конечно.

Она осматривается, прежде чем уйти. – Все действительно складывается, Чарли. Я горжусь тобой.

Как только Сидни уходит, я позволяю себе ровно пять минут паники. Пять минут на то, чтобы мой разум помутился, чтобы я задалась вопросом, как, черт возьми, я собираюсь провернуть все это в течение следующих восемнадцати часов, а затем я включаю высокую скорость.

Первым делом я бегу в 'Хоум Депо', чтобы купить карнизы для штор и несколько других необходимых вещей.

Затем я заезжаю к себе домой и беру несколько маминых картин, а также несколько своих собственных, несколько дополнительных простыней и кофеварку.

– Куда ты идешь? – спрашивает мама, выходя из дома как раз в тот момент, когда я закрываю багажник своей машины. За ней следует мой папа. – Ты уже переезжаешь? – шутит она.

Я качаю головой. – У меня сейчас нет времени говорить об этом, – говорю я. – Но я обещаю, что завтра все поставлю на место.

– Чарли, уже девять вечера, – говорит она.

– Отпусти ее, Хелен. Она собирается делать то, что собирается делать.

– Я ее мать, Хэнк. Если я захочу узнать, что она делает поздно ночью, я спрошу у нее. – Моя мама смотрит на моего отца долгим взглядом. – Чарли, это не может подождать?

Я смотрю между ними. И теперь это начинается снова. Какое–то время у них все хорошо, а потом они целуются на кухне, а потом начинают вести себя странно друг с другом. И в конце концов, эти странности приводят к ссорам. И мы возвращаемся к началу. Я вскидываю руки вверх. – Нет, мама, это не может ждать. У меня есть один шанс сделать это, сделать все правильно. Я не позволю своей жизни просто так – я машу рукой в сторону дома – пройти мимо меня!

– Чарли... – сказала моя мама, пораженная.

– Я видела вас на кухне, – говорю я. – Как–то вечером. И вы можете быть довольны... просто сидеть здесь и жить в этом состоянии неопределенности вечно, но я не буду. Я отказываюсь. Я ухожу отсюда.

Затем, не дожидаясь ее ответа, я сажусь в машину и уезжаю. На мгновение мне кажется, что она собирается последовать за мной, но она этого не делает. Конечно.

Следующие пару часов я трачу на то, чтобы заправить кровати, постелить ковры, которые я купила в секонд–хенде, повесить шторы, и я почти закончила, не считая развешивания картин и раскладывания вещей. Уже поздно, и меня манит уютная кровать. Я чувствую себя такой... усталой. Я ложусь на одну из застеленных кроватей. Если я хоть на секунду закрою глаза, у меня будет больше энергии, чтобы закончить работу.

Когда я открываю их, свет пробивается сквозь планки, и уже утро. Я сажусь и смотрю на часы. Семь тридцать?

– Вот дерьмо, – говорю я, потягиваясь, и только потом понимаю, что я не одна. Я слышу шум, доносящийся снизу. Спустившись по лестнице, я обнаруживаю, что мои родители доделывают последние дела в амбаре.

– Что вы здесь делаете?

– Мы помогаем, милая, – говорит мама. – Ты никогда не даешь нам шанса помочь. Но мы помогаем, хочешь ты этого или нет.

Папа предлагает мне кружку кофе. – Кроме того, ты взяла кофеварку. Это было проблемой. Хочешь кружку?

– Да, спасибо. – Я с благодарностью пью кофе и восхищаюсь тем, что они сделали, развесив картины и убрав весь беспорядок. Они также разместили произведения искусства лучше, чем это сделала бы я.

– Не могу поверить, что вы все это сделали, – шепчу я. Может быть, их не волнует ремонт ванной или уничтожение сорняков у входной двери, но они пришли сюда и помогли мне собрать это место воедино. Они пришли сюда, потому что, как я вдруг осознаю... они делали это для меня. – Вы спасли меня.

– Ты вроде как нуждалась в спасении, – говорит моя мама. – Теперь допивай кофе и снимай видео. Ты должна успеть к сроку. А потом мы поговорим о том, что ты сказала нам вчера вечером.