20

– Где Андре? – спрашивает Реджи в четверг после обеда, когда он забирается на заднее сиденье машины и обнаруживает, что переднее пассажирское место снова пусто. Последние пару дней я изо всех сил старалась отвлечь его, уклоняясь от его частых вопросов. Вместо этого я решила сделать то, что сделал бы Андре. Спросить его о себе. Мы поговорили об успехах Натана (многообещающе), о том, как идут дела в школе (очень хорошо), и о том, есть ли у него друзья (после этого долгое молчание, поэтому я сменила тему). Было трудно слушать так внимательно, не говоря уже о том, чтобы придумывать последующие вопросы, и это заставило меня неожиданно скучать по присутствию Андре. Как легко он все это делал. Казалось, он всегда пробуждает в людях самое лучшее.

Сейчас я не могу отвлечься, не могу объяснить, рассказать Реджи, что произошло на самом деле. Мы с Андре поссорились. Андре больше не хочет ездить с нами. Или, может быть, дело во мне? Это я заставила его чувствовать, что он не может приехать? Как ни крути, но факт один – Андре теперь будет добираться до школы другим способом.

Я написала ему утром, но до сих пор не получила ответа. Я ждала, когда на моем телефоне появится простое оповещение о поездке. Чтобы увидеть, как он нехотя сядет в машину, даже если он не будет рад этому. Но оповещение так и не пришло, и я забрала Реджи, и только Реджи. И я не могу игнорировать тот факт, что Андре стал гораздо большим, чем просто еще один пассажир.

Сегодня в школе я все–таки увидела Андре, на расстоянии, через кафетерий, но на этот раз он даже не взглянул на меня, что казалось целенаправленным, а занялся оживленной беседой за столом со своими друзьями.

– Андре не придет, – говорю я наконец Реджи.

– Почему?

– Он просто забыл об этом, я думаю, – говорю я, потому что это действительно лучшее, что я могу сделать.

– Покончил с нами? – спрашивает Реджи.

Я поворачиваюсь и смотрю на него. – Нет. Не с тобой. Со мной.

– Ну, а ты не можешь это исправить? – спрашивает Реджи, и я думаю о том же, когда на моем телефоне появляется еще одно оповещение, и, прежде чем я успеваю посмотреть на него, мальчик открывает дверь и просовывает голову внутрь. – Чарли? – спрашивает он.

– Это я.

– Хорошо, если я сяду впереди? – Когда мальчик садится на пассажирское сиденье, одетый в идеально выглаженную рубашку на пуговицах и брюки цвета хаки, я замечаю в его руках пластиковую коробку. У нее прозрачные бока и перфорированный верх. А внутри – отчетливая форма...

– Это змея?! – спрашиваю я, мой голос срывается на писк.

Мальчик выглядит смущенным. – Я обещаю, что он дружелюбный. И, кроме того, он не может выбраться. Я клянусь.

– Хорошо. – Я сглатываю, пытаясь сообразить, есть ли в Backseat какие–нибудь правила на этот счет. Но даже если и есть, неужели я действительно собираюсь отказать этому ребенку? Его явно нужно подвезти домой.

Все остальные мои мысли перекрывает крик Реджи.

– Ты серьезно? – восклицает он, вскакивая на переднее сиденье и оглядывая мальчика. – Что это за вид?

Лицо мальчика загорается. – Это калифорнийская королевская змея.

– Круто, – восхищенно говорит Реджи, поднимая свое лицо на уровень коробки. – Я читал, что они охотятся на гремучих змей.

– Подожди, они едят гремучих змей? – спрашиваю я. – Но разве гремучие змеи не являются уже, типа, действительно страшными?

Мальчики игнорируют меня. Новый пассажир, которого, как я теперь определила, зовут Джаспер, с нетерпением кивает. – Это так круто.

– Так круто, – соглашается Реджи.

– Знаешь ли ты, что в доисторические времена змеи действительно ели...

– Детенышей динозавров? – Реджи визжит, практически вскакивая со своего места в то же время, когда Джаспер произносит это, и они оба смеются. Я тоже начинаю смеяться, несмотря на то, насколько это тревожно.

– Отвратительно, – добавляю я, и мальчики смотрят на меня как на сумасшедшую.

– Мама не разрешает мне иметь змей, – сетует Реджи. – Поэтому у меня есть головастик. Но он уже на пути к тому, чтобы стать лягушкой.

– Мило, – говорит Джаспер. – Я бы хотел на него посмотреть.

– Я как–нибудь приведу его в школу, – радостно говорит Реджи.

Я поджимаю губы, стараясь сохранять спокойствие. У Реджи наконец–то появился друг.

Затем мое сердце замирает, потому что все, что я хочу сделать, это рассказать Андре.

– Я имею в виду, ты можешь подержать его сейчас, если хочешь? – говорит Джаспер, с надеждой глядя на меня.

– Определенно нет, – говорю я. – А теперь все пристегните ремни безопасности, или я никуда не поеду.

– Ты говоришь как моя мама, – говорит Реджи.

– Насколько ты понимаешь, сейчас я такая и есть.

– Он собирается вернуться? – спрашивает Реджи, когда мы высаживаем Джаспера и подъезжаем к его дому. Он держится одной рукой за открытую дверь, одна нога болтается на дороге.

– Кто? – спрашиваю я, хотя и знаю, кто. Внезапно я чувствую себя такой уставшей.

Реджи поднимает на меня бровь. – Ты знаешь, кто.

Я вздыхаю. – Наверное, нет, если ты хочешь знать правду.

Реджи поджимает губы. Я думаю, что он собирается снова затронуть эту тему, но вместо этого он просто говорит: – Ну, я скучаю по нему. – Он спрыгивает (в буквальном смысле, так как его ноги слишком коротки, чтобы достать до земли) и бежит по дорожке, где его мама ждет у открытой двери. Она машет мне рукой. Я машу в ответ.

– Я тоже, – говорю я вслух, хотя там никого нет, чтобы это услышать.

Позже тем же вечером, свернувшись калачиком на диване рядом с удобным креслом отца, я наблюдаю за двумя полицейскими детективами, которые идут по следу убийцы, оставившего в живых несколько жертв за один месяц. Они сидят перед компьютером, ожидая, когда ДНК обнаружит совпадение, и только потом определяют, что серийный убийца умер за три месяца до убийства этих женщин.

– Да ладно, – восклицаю я.

Отец поднимает руку, чтобы заставить меня замолчать. – Они разберутся, – говорит он. – Они всегда разбираются.

Я устраиваюсь поудобнее, не желая признаваться никому, кроме себя, что мне это действительно нравится.

– Ну, что случилось? – спрашивает отец, выключая телевизор во время рекламной паузы.

– Что ты имеешь в виду под 'что случилось'? – Я запихиваю попкорн в рот.

– Ну, почему ты сегодня не гуляешь, не катаешься на аттракционах или с друзьями?

– Не хочу, – говорю я с набитым ртом. – Слишком много всего на уме.

– Твое портфолио? – спрашивает папа, и я киваю, но на самом деле это гораздо больше, чем просто портфолио. Потому что именно тот человек, на которого я рассчитывала в подобных ситуациях, когда чувствовала себя в тупике, не хочет со мной разговаривать. – Не теряй надежды, милая, – говорит мой папа, и мне требуется секунда, чтобы понять, о ком он говорит. – Эва согласилась дать тебе еще один шанс, потому что ей не терпится увидеть, на что ты способна. Ты должна продолжать настаивать.

Я снова протягиваю руку в чашу. – Иногда слишком сильное надавливание на вещи может сломать их. Может быть, у тебя правильная идея.

Мой отец выглядит озадаченным. – Что?

Я изучаю свои руки. – Я имею в виду, что вы с мамой технически разошлись много лет назад. И теперь вы живете вместе, как будто все нормально, но это явно не так... и вы не были вместе лет шесть.

Мой отец наклонился вперед. – У меня определенно были некоторые неудачи. И я знаю, должно быть, трудно это видеть. Тебе кажется, что это легко, просто взять и идти дальше. Но для нас это тяжело. С этим местом связано много воспоминаний. Многие из них очень хорошие. Весь этот город – часть нас самих. – Он смотрит на меня. – Кстати, это часть и твоей сущности. Раньше тебе здесь нравилось. Ходить в походы за полевыми цветами, ходить в яблоневый сад, гонять вверх и вниз по той крошечной горе, которую едва можно назвать горнолыжным курортом. Ты проводила все свое время в том запущенном амбаре на участке Тессы, так что мне приходилось практически тащить тебя домой по ночам. Ты не можешь отказаться от места. Ты не можешь просто стереть его с лица земли и попытаться начать все сначала. Ты должна работать с ним. Сделать так, чтобы оно тебе подходило.

Я перестаю жевать, думая о том, что сказала Эва по телефону. О том, что работа, которую я делала в студии, не показывала мой процесс. Не показывала, кто я есть. Но амбар – это уже часть меня. Может быть, это еще один шанс.

Я встаю, попкорн падает с моего тела.

– Куда ты идешь? – Мой отец внимательно наблюдает за мной.

– Думаю, ты только что подал мне идею. – Амбар, место, которое я всегда мечтала отремонтировать, использовать для чего–то, кроме вечеринок и костров. Я могу сделать из него что–то особенное.

Отец наблюдает за мной. – И ты не собираешься говорить мне, что это такое, не так ли?

Я качаю головой. – Нет, пока я не выясню, возможно ли это.

Я подхожу к нему и кладу руку ему на плечо. – Но папа, если я собираюсь выяснить, как работать с этим городом... – Я останавливаюсь.

– Что? – говорит он.

– Как ты думаешь, ты тоже можешь попробовать? Попробовать сделать то, что раньше приносило тебе радость?

Он прочищает горло. – Я могу попробовать. – Но я вижу, что он это не всерьез.

Когда я поднимаюсь наверх, я слышу, как снова включается телевизор.

Чарли на заднем сиденье. Отзывы:

— Даже когда она в плохом настроении, Чарли всегда делает так, чтобы я чувствовал себя желанным гостем. Лучшая часть моего дня, уступает только уроку биологии. – Реджи

— Она спокойно отнеслась к моей змее. – Джаспер