21

– Ты хочешь отремонтировать амбар? – спрашивает Тесса, скрестив руки перед грудью. Мы стоим на ее участке, прямо под большой дверью амбара, на которой я прикрепила ряд планов, вместе с изображениями, которые я вытащила из Интернета и из глубин моей спальни. Фотографии с наших ночевок. Старые фотографии родственников Тессы, гордо стоящих перед амбаром, когда он был только построен. Полевые цветы, шерстяные одеяла и керамика местного производства для вдохновения.

– Не столько отремонтировать, сколько... подправить, – говорю я, любуясь планами. Я уже вижу вещи, которые я бы изменила, или вещи, которые я бы хотела добавить. Забавно чувствовать, что мой разум работает таким образом. Как будто у него есть высшая цель.

– Значит, что–то вроде того, что ты сделала со студией? – Сидни положила руку на бедро, выражение ее лица говорит о том, что она пытается поддержать меня, просто она еще не все поняла.

– Именно. Но это будет более целенаправленно. – Я засунула руки в карманы. – Ошибка, которую я совершила в студии, заключалась в том, что я пыталась превратить ее в то, чем она не была. Я не обратила внимания на то, чем она уже была. Эва хочет понять мой процесс и увидеть меня в работе. Я хочу работать со структурой амбара, чтобы сделать его лучшей версией самого себя. Что–то, что соединит старое и новое.

Тесса нахмурилась. – Я имею в виду, это отличная идея, но это определенно большой проект. Разве не нужен подрядчик для чего–то подобного?

– Если мы хотим поставить ванную, то нужен, – говорю я ей. – Но я посмотрела участок в мэрии, и мы можем провести сюда воду и электричество, если захотим. Или мы можем сделать компостный туалет и использовать колодец для душа на открытом воздухе.

Тесса выглядит впечатленной. – Ого. Так это действительно может... произойти?

– Если мы хотим, чтобы это произошло, мы можем, – говорю я ей.

– Мне придется поговорить об этом с моими родителями. Они почти никогда не возвращаются сюда, но это все еще их земля.

Я достаю свой телефон, практически дрожа от волнения. – Это, безусловно, самая лучшая часть, Тесс. – Я нажимаю на список Airbnb, который я сохранила пару ночей назад. – Это недвижимость в близлежащих городах, которую люди сдают на выходные. Исторические коттеджи, амбары, квартиры. Большинство из них и вполовину не такие крутые, как то, что есть у тебя.

Сидни выхватывает телефон из моей руки. – Черт возьми, Тесс, некоторые из них стоят более пятисот долларов за ночь!

– И ни один из них не находится на такой земле, с прудом и видом, – добавляю я. – Городские люди любят сельскую жизнь. Выходные на работающей ферме – это как раз то, что они ищут.

Теперь Тесса протягивает руку и берет телефон. – Это может стать тем дополнительным доходом, который нам нужен, – говорит она, задыхаясь. – Есть так много вещей, на которые мы могли бы потратить эти деньги.

– Ты могла бы приносить свежие цветы и йогурт по утрам, твоя мама могла бы печь такие замечательные булочки, а гости могли бы пойти посмотреть на альпаку, попивая кофе. Это был бы такой хит.

– Черт, ты говоришь так, будто я бы даже заплатила за проживание, а я здесь живу. – Тесса смеется, передавая телефон обратно мне.

– Именно этого я и добивалась.

Тесса кладет руки на бедра, осматривая землю, словно глядя на нее новыми глазами. Медленно, она кивает. – Хорошо, – говорит она.

– Хорошо? – спрашиваю я.

– Дай мне поговорить с родителями.

Я танцую небольшой танец. – Это будет так весело.

– Я очень рада, что на этот раз ты вовлекаешь нас, Чарли, – говорит Сидни, когда начинает идти обратно к своей машине.

Я приостанавливаю свой танец. – Я не знала, что вы, ребята, хотите помочь...

Сидни и Тесса смотрят друг на друга и качают головами. – Конечно, хотим. Просто ты никогда не просишь.

– Я хочу сказать, что ты дала мне проклятый продукт, и он сильно повлиял на мое благополучие и безопасность, – говорит Синди Портер. Она стоит посреди Wild Oats, ее щеки раскраснелись, бусы свисают с шеи и запястий, волосы заплетены в длинную французскую косу, спускающуюся по спине. В правой руке у нее бутылочка с маслом чайного дерева. Я зашла за латте несколькими минутами ранее и обнаружила, что она говорит Тео, что дерево, с которого было собрано масло, разгневано, и что масло теперь проклято.

– Миссис Портер, – говорит ей Тео, – уверяю вас, масло чайного дерева абсолютно, на сто процентов не проклято.

– А я уверяю вас, что вы на сто процентов ошибаетесь, – говорит она сквозь стиснутые зубы. – С тех пор как я купила это масло, все в моей жизни развалилось. – Она наклоняется ко мне и шепчет: – Дерево пришло за мной.

Я скрещиваю руки, чувствуя себя сегодня необычайно смелой. – Например?

Она замечает меня. – Что?

– Ты говоришь, что все в твоей жизни развалилось. Так что именно развалилось?

Миссис Портер фыркает. – Ну, если ты хочешь знать. Моя машина сломалась на Маунтин Роуд два дня назад, все мои пионы погибли, и я ослепла на правый глаз.

Я хочу сказать Синди Портер, что она сломалась на Маунтин–роуд, потому что она водит фургон 'Фольксваген', который нужно заводить хотя бы раз в неделю, и ее пионы мертвы, как и все остальное в ее дворе, потому что она никогда их не поливает, и она не слепа на правый глаз, ее очки треснули. Но это бессмысленно. Некоторым людям просто нужно что–то, из–за чего можно расстроиться. Этому быстро учишься, когда работаешь в сфере обслуживания.

Тео качает головой. – Я с удовольствием верну вам масло в обмен на полный возврат денег.

Синди пихает ей бутылку. – Просто возьмите его. У меня больше нет никаких дел в этом магазине.

Тео крепко зажмуривает глаза и делает глубокий вдох.

– Она одна из наших лучших покупательниц, – сетует она после ухода Синди. – Я просто рада, что Роджер и Кит не были здесь, чтобы увидеть это.

– Ты молодец, – говорю я ей, и она благодарно улыбается и уходит.

Дверь снова зазвенела, и я приготовилась к тому, что миссис Портер вернется с очередной жалобой, но вместо этого я услышала странное покашливание, а когда повернулась, то увидела прямо Андре.

– О, привет, – говорю я неловким и иррационально приятным тоном, но он не улыбается в ответ. Вместо этого он смотрит вниз, а затем подходит к прилавку. Но там пусто, и Тео нигде не видно.

– Я здесь, чтобы кое–что забрать, – говорит он. – Морковный торт для моей мамы. Я заказал его раньше. – Он засовывает руки в карманы. – Я не знал, что ты будешь здесь.

Мое сердце замирает. – О. Ну, извини... Я здесь.

Теперь Андре закрывает глаза. – Это не то, что я имел в виду. Я просто... – Он засовывает руки в карманы и смотрит вниз.

– Один морковный торт! – говорит Тео, появляясь из ниоткуда и ставя его на стол. – С вас девятнадцать долларов.

Андре достает из кармана немного денег и протягивает их Тео. – Сдачу оставь себе.

– Итак, как ты передвигаешься? – Я перекладываю свой латте из одной руки в другую.

Андре пожимает плечами. – Разными способами. В основном, мои родители. Моя машина должна быть готова через пару недель, – добавляет он.

– Это здорово! – говорю я, и затем мы смотрим друг на друга на мгновение. – Послушай... – начинаю я, но тут дверь снова распахивается, и врывается куча членов волейбольной команды, хвостики раскачиваются, как оружие, девочки громко смеются.

– Вот это да, – бормочет Тео себе под нос. – Девять коктейлей из шпината и банана со взбитыми сливками, как будто в этом выборе есть какой–то смысл. – Она закатывает глаза и уходит за ингредиентами.

Мой взгляд метался между Андре и прибывающей толпой. – Эм...

Андре жестом поднимает пакет с тортом вверх. – Увидимся.

Немного погодя, после того, как волейбольная команда ушла в море смеха, я как раз собиралась собрать свои вещи и отправиться на выход, когда кто–то поставил рядом со мной бледно–зеленый пенистый напиток.

– В нем есть ромашка, – говорит Тео, садясь напротив меня. – И гороховое молоко.

– Ни один из этих элементов не объясняет, почему он такой зеленый, – говорю я ей.

Она поджимает губы. – Просто выпей его. Это успокаивает.

Я недоверчиво поднимаю бровь. – Почему ты думаешь, что меня нужно успокаивать?

Тео делает такое лицо, будто ей не нужно объясняться.

Я вздыхаю, затем поднимаю чашку и подношу ее к губам, делаю глоток и проглатываю его. – Ты права. К тому же, это чертовски вкусно.

Тео победно поднимает кулак в воздух, а затем успокаивается. – Итак, не хочешь рассказать мне, что это было? С красивым мальчиком с тортом?

Я хмуро смотрю на нее. – Мы никогда не вдаемся в тонкости нашей жизни.

Тео пожимает плечами. – Может быть, это потому, что у меня никогда не было ничего интересного, о чем можно было бы поговорить. Но очевидно, что у тебя есть. – Она бросает взгляд в сторону двери.

Я качаю головой. – Возможно, я облажалась.

Брови Тео поднимаются вверх. – Чарли Оуэнс? У которой всегда все под контролем?

– Да. Но не это... – Я гримасничаю.

– Я слушаю...

– Он начинал как один из моих пассажиров, – говорю я. – Но каким–то образом он стал большой частью моей жизни. Проблема в том, что он также сводит меня с ума. Он постоянно переходит границы и ведет себя неадекватно, но очевидно, что он просто боится двигаться дальше. А я, все, чего я хочу, это двигаться дальше. И он тоже этого не понимает.

Тео пристально наблюдает за мной, потягивая то, что должно было быть моим латте.

– Похоже, он тебе действительно небезразличен.

Я наблюдаю за ней краем глаза. – Что из наших массовых ссор и полных разногласий дает тебе основание полагать, что мы небезразличны друг другу?

Тео закатывает глаза. – Потому что если бы это было не так, то тебя бы не бесило то, что другой делает со своей жизнью. И ты бы не была такой чувствительной. – Она добавляет: – Поверь мне. Это происходит в Ривердейле постоянно.

Я вздыхаю. – Я не хотела, чтобы это вышло из–под контроля.

Тео пожимает плечами. – Так извинись, – говорит она.