12

– Ты серьезно не можешь прийти? – Сидни шепчет мне вверх ногами рано утром в субботу, из уголка рта, пока мы толкаемся и складываем наши тела в нисходящую собаку. – Это будет эпично. Моя мама даже разрешила мне взять ее новый внедорожник. Эта штука ездит как спортивная машина.

Я качаю головой. – Поверь мне, я бы очень хотела.

Сидни застонала. – Такой облом. Я думала, тебе понравится хоть раз побыть на пассажирском сиденье.

Я делаю гримасу, пытаясь как можно тише передать, как много это для меня значит. Сидни, Тесса и остальные наши друзья отправляются в аутлеты в Ленокс, и было бы здорово хоть на денек оторваться по полной. Но в отличие от Сидни, никто не собирается платить мне за то, чтобы я не работала, и в отличие от Тессы, я не унаследовала мечту всей моей жизни. И поэтому, к сожалению, у меня другие планы: я везу парня, которого едва знаю и которого едва выношу, в гости к его девушке, находящейся в часе езды отсюда.

– Андре – такое дерьмо, – шипит Тесса. – Заставить тебя возить его повсюду, не предупредив, что эти поездки съедят несколько часов твоего времени.

– Я имею в виду, если честно, Чарли действительно ударила его машину и попросила не сообщать об этом, – бормочет Сидни. Мы с Тессой поворачиваемся, чтобы посмотреть на нее, когда с передней части комнаты раздается голос.

– Дамы, – говорит Дженис Миллман, ее седые волосы убраны назад в цветную повязку, мышцы ее рук в завидном тонусе для шестидесятилетней. – Вы знаете, что нам нравится, когда вы присоединяетесь к нам, но, пожалуйста, будьте уважительны к другим.

Я оглядываю комнату и встречаю раздраженные взгляды двенадцати септуагенариев в трениках. Около года назад Тесса, Сидни и я отправились с нашими мамами в путешествие в Вермонт, где мы посетили наш первый класс йоги. Нам очень понравилось, и мы договорились заниматься регулярно, когда вернемся в Честер Фоллс, но единственный класс, который мы смогли найти по моему бюджету, был в центре для пожилых людей. Тесса потянула за ниточки и предложила принести свежие цветы, и теперь мы ходим туда каждую субботу утром. Это не самая строгая тренировка в моей жизни, скорее легкая растяжка, но все равно здорово проводить время с моими подругами.

– А теперь наклонитесь вперед и опустите тело на коврик, – говорит Дженис успокаивающим голосом, и мы следуем ее указаниям под звуки легкой тибетской музыки ветра и, возможно, под звук выпускаемого кем–то газа.

– Признание. Я всегда считала Андре Минасяна очень симпатичным, – шепчет Тесса.

– Я так и сказала!!! – шепчет Сидни, и по комнате разносится серия шиканий.

Я отказываюсь участвовать.

– Чарли Оуэнс, каменное сердце, – бормочет Тесса.

– Просто смотри, – говорит Сидни. – Может быть, Андре Минасян наконец–то станет тем, кто расколет ее твердую конфетную оболочку.

Теперь и Тесса, и я делаем лицо Сидни.

– Простите, я слишком много читала маминых романтических романов. – Голос Сидни приглушенная ковриком.

– Ну, учитывая тот факт, что у Андре есть девушка, я думаю, это может изменить нашу историю любви.

– Не может быть, – говорит Тесса. – Вот почему ты везешь его в Уилсон? Он все еще встречается с Джесс Миллер? Ничего себе. Я думала, что они точно расстались, когда она уехала в колледж.

– Я тоже так думала. Он буквально никогда не говорит о ней. – Я случайно замечаю лицо Сидни. Она ухмыляется.

– Он тебе нравится, – говорит она.

– Что? – спрашиваю я.

– Ты не просто злишься из–за поездки. Ты злишься, что он не упомянул Джесс. И тот факт, что он не упомянул Джесс, на сто процентов подозрителен. Может быть, все не так серьезно, как раньше. Ты знаешь, что это как раз то время, когда такая пара расходится.

Я смотрю назад, размышляя. Сидни права?

Тесса застонала, потягиваясь.

– Ты в порядке? – спрашивает Сидни. – Ты говоришь так, будто умираешь.

– Я работала сверхурочно на ферме. Моим родителям сейчас не хватает денег, – говорит она.

– С каких пор? – говорю я. – Ферма всегда в такой хорошей форме.

Тесса смотрит на меня, как на милого, но невежественного ребенка. – Чарли. Единственные фермеры, которые гребут бабки, это те, кто заработал миллионы на Уолл–стрит и занимается этим ради удовольствия. Если я хочу сохранить эту ферму для следующего поколения, мне придется проявить изобретательность или умереть, пытаясь это сделать.

– Я понятия не имела, – шепчу я. – Мне жаль.

– Дамы! – Дженис Миллман говорит, превозмогая себя. – Если вы хотите, чтобы вам разрешили вернуться, вам придется – прошу прощения за мою враждебность – заткнуться к черту.

Сидни поворачивается ко мне, глаза расширены. – Я думала, йога должна быть расслабляющей.

После душа и переодевания я сижу в машине возле дома Андре уже добрых пятнадцать минут, прежде чем решаю постучать в дверь. Он не отвечает на свои сообщения, и я умру, прежде чем стану одним из тех людей, которые сигналят, чтобы сообщить кому–то о своем приезде. Даже если этот кто–то – такая же заноза, как Андре Минасян.

Но когда я подхожу к входной двери, боясь потревожить домочадцев субботним утром, я понимаю, что дом уже точно проснулся. Я понимаю это по громким звукам бразильской джазовой музыки, которая грозит вырваться из окон.

Высокая, загорелая, молодая и прекрасная, девушка из Ипанемы идет...

Я пытаюсь позвонить в звонок, но никто не отвечает, поэтому в конце концов я просто открываю дверь и делаю несколько осторожных шагов в коридор.

– Алло? – зову я, но никого не вижу, поэтому иду на звук музыки в открытую и просторную кухню, где обнаруживаю Андре и его родителей, сидящих за столом, завтракающих и смеющихся.

Они поворачиваются, чтобы посмотреть на меня, и мы все просто смотрим друг на друга в течение мгновения, прежде чем его мать широко раскрывает руки. – Чарли! – восклицает она. Отец Андре сияет, а Андре выглядит смущенным, когда его мать встает и крепко обнимает меня, а его отец наклоняется через стол, чтобы тепло пожать мне руку.

– Добро пожаловать! Извините за музыку. Босса–нова – отличный способ начать день, я думаю. – Мама Андре машет рукой Андре, который встает и убавляет звук на стереосистеме. – Мы не знали, что ты приедешь так рано. – Она поворачивается к Андре. – Ты не сказал нам, что она придет так рано! Мы можем принести тебе бублик? Марк сделал их свежими.

У меня такое чувство, что миссис Минасян не из тех, кому можно отказать. Она миниатюрная и подтянутая, с короткими каштановыми волосами, которые она носит аккуратно уложенными на голове. На ней обтягивающий пурпурный топ на молнии и кроссовки. Я сразу же понимаю, что именно здесь Андре должен получить свой дерзкий характер, свой энтузиазм, свои резкие движения. Его отец, очень похожий на него, более спокойный, сдержанный, с приятной улыбкой и темными бровями Андре.

Прежде чем я успеваю ответить, отец Андре начинает бросать что–то на тарелку.

– Мама, – пытается сказать Андре, подходя и обнимая мать – жест, который, против моей воли, я нахожу сердечным, – у Чарли нет времени. Мы должны отправиться в путь.

– Это так мило с твоей стороны, что ты подвозишь Андре, после того, что случилось с его машиной на днях.

Я сглатываю и смотрю на Андре, ожидая, что он скажет. Что я – та девушка, которая въехала в машину ее сына, за которую он так усердно платил. И вот мы здесь.

Но вместо этого миссис Минасян говорит: – Так досадно, что кто–то въехал в него задним ходом, а потом уехал. Возможно, мы никогда не узнаем, кто это сделал. Слава Богу, у Андре есть такие хорошие друзья. – Она улыбается мне.

Мои глаза на секунду встречаются с глазами Андре, и я чувствую себя виноватой, как никогда раньше. Почему он просто не сказал ей, что это сделала я? Но тут миссис Минасян наклоняется ко мне вплотную, как будто шепчет секрет, который может услышать каждый в комнате. – Хотя, давай будем честными, та машина была своего рода куском дерьма.

У меня вырывается искренний смех.

– Мама! – стонет Андре. – Какого черта!

– Ладно, давай я просто соберу несколько вещей, – говорит она, не обращая внимания на его страдания и снова возвращаясь к делам. Я пытаюсь протестовать, сказать ей, чтобы она не утруждала себя, но миссис Минасян уже достает из ящика пластиковый пакет и кладет в него бублик.

– Ты появилась, – тихо говорит мне Андре. Он выглядит довольным.

– Мы ведь договорились, не так ли? – говорю я. Уголком глаза я отвлекаюсь на обмен взглядами между мистером и миссис Минасян.

– Я тоже ухожу, – говорит он. – Собираюсь захватить кое–какие материалы, чтобы мы могли, наконец, держать этих кроликов подальше от огорода.

– Ты мой герой, – говорит миссис Минасян. Она наклоняется и целует своего мужа, прежде чем повернуться к нам. – Веселись, милая. И будь в безопасности, хорошо?

– О, Чарли всегда в безопасности. – Андре улыбается. – У нее идеальная безопасность.

– Не могу поверить, что это твои родители, – говорю я Андре, когда мы пристегиваем ремни безопасности.

– Почему? – искреннее замешательство на его лице заставляет меня слегка фыркнуть. – А, понятно. Ты думаешь, меня вырастили волки или что–то в этом роде?

– Не совсем. Но бразильский джаз... субботний бранч... твоя мама такая... классная. И такая... контролирующая.

– А я не классный? – спрашивает Андре так, что я почти смеюсь вслух.

– Итак, – говорит он, когда мы выезжаем на шоссе 2 из Честер Фоллс и проезжаем мимо полей, старых домов и скучающих стад скота. – Воодушевлена нашим приключением?

– В восторге, – отвечаю я, не обращая внимания на постоянные сообщения, появляющиеся на моем телефоне, – мои друзья веселятся без меня, отправляясь на выезды. – Это лучший день в моей жизни. Спасибо тебе огромное за эту возможность.

– Я могу сказать, – бормочет Андре, гримасничая и протягивая руку к стереосистеме. – Эта музыка звучит так, будто кто–то умер.

Мой рот открывается, когда я смотрю на него. – Извини, но они мне нравятся. Я видела выступление этой группы в Нортгемптоне в прошлом году. Они были потрясающими.