3

То, что я почувствовала, когда впервые села за руль автомобиля в одиночку, застало меня врасплох. Разумеется, это был не первый мой опыт вождения. Я потратила месяцы на изучение основ с моим отцом (и только с отцом, потому что достаточно было моей маме громко задышать еще до того, как я выехала на дорогу, чтобы нам захотелось убить друг друга). Итак, мы с папой начали с парковок, затем перешли к несложным, ровным, тихим улицам в городе. В конце концов мы начали ездить по прекрасным дорогам, которые вели в Честер–Фолс и обратно, на восток в сторону Бостона, на север в Вермонт или на запад в штат Нью–Йорк. Я очень быстро влюбилась в это. Открытая дорога и моя нога на педали газа. Возможность видеть все эти новые места, все эти здания, представлять, какой была жизнь людей внутри них.

И это было еще до того, как я поняла, что такое свобода, которую дает самостоятельное путешествие. Внезапно я могла отправиться куда угодно. Куда угодно и обратно, и никто об этом даже не узнает.

Поэтому, как бы мне ни было неприятно разочаровывать Сидни и Тессу, я не могу отрицать сладкое облегчение, которое нахлынуло на меня, когда я услышала знакомое оповещение о просьбе подвезти на моем телефоне. Когда я в одиночку отправляюсь куда–то, где мне нужно быть, я сама распоряжаюсь своей судьбой. Чаще всего этот кайф, это чувство удовлетворения длится недолго. Дело не столько в пункте назначения, сколько в самом путешествии. Его обещание.

И так до такой ночи, как сегодня, когда я подбираю кого–то вроде Микаэлы Салливан.

Я отвожу Микаэлу обратно в ее дом в центре города на семь минут сплошного сопения, семь минут тихого плача, настолько громкого, что я едва слышу свои мысли, прежде чем она делает паузу, достаточную для того, чтобы я спросил ее, что случилось. Я делаю это, передавая ей коробку салфеток, которую держу в бардачке именно для этой цели. Когда вы работаете в таком приложении, как Backseat, и добровольно отвозите подростков домой после вечеринок, со всеми их гормонами, чувствами и неправильным принятием решений, вы обязательно столкнетесь с интересными ситуациями. Микаэла Салливан – хороший пример того, кого я люблю называть 'плакальщиком'.

– Неважно, ты бы даже не поняла этого, Чарли, – говорит Микаэла между сморканиями. Мы с Микаэлой не совсем близкие друзья. Она – королева бодрости, абсолютная любительница старшей школы, первой поднимающая руку за любое занятие. Микаэла точно никогда не уедет из Честер Фоллс, если сможет помочь. Я неоднократно слышала, как она говорила об этом, как будто кто–то пытался ее выгнать. И, без сомнения, она всегда уходит с вечеринки последней. За исключением сегодняшнего вечера.

– Попробуй, – говорю я, осторожно передавая ей пакет с шоколадными конфетами Dove, которые, как я заметила, тоже пригодятся в такой момент. Поскольку я знаю, что Микаэла меня ненавидит, мне приходится стараться еще больше.

Микаэла вздыхает, вытирая глаза. Я слышу звук сминающейся фольги. – Я улизнула сегодня вечером. Я все еще под домашним арестом после того случая несколько недель назад...

Это была вечеринка, на которую приехали дети из двух городов. Родители Микаэлы были на каком–то уединении в Катскиллз, делали свои собственные свечи из пчелиного воска и говорили о своих чувствах. В тот вечер я заработала почти двести баксов. Дом Микаэлы был разгромлен, что, впрочем, не имело значения, так как приехали полицейские, и ее родители все равно узнают об этом.

Микаэла продолжает говорить, теперь уже с набитым ртом. – Мама сказала, что если она еще раз застанет меня на улице, то лишит меня пособия. Что будет очень плохо, так как оно мне нужно на нашу новую форму для танцев.

– Так... что заставило тебя рискнуть? – спрашиваю я, задаваясь вопросом, действительно ли Микаэла верит, что единственный способ заработать деньги – это чтобы кто–то бросил их тебе в ладонь.

Микаэла вздыхает. – Грант.

Я морщу нос, радуясь, что Микаэла не видит нижнюю половину моего лица в зеркале заднего вида. Грант Чейз – капитан хоккейной команды школы Честер Фоллс. По моему личному мнению, он еще и верховный мудак. В школе его можно застать за шутками на уроках, чтобы подорвать задания учителя, на вечеринках он с удовольствием разбивает пивные банки о череп, а на льду его персона выглядит так: окровавленный нос и зубастая ухмылка, когда какой–то парень лежит плашмя рядом с воротами. Такое впечатление, что он посмотрел все возможные плохие фильмы восьмидесятых годов о том, как быть придурком, и по выходным обязательно подтянет свои навыки.

– Он очень милый, – говорю я, потому что неважно, что от одного вида Гранта Чейза у меня мурашки по коже, главное, чтобы Микаэла дала мне пять звезд.

– Правда?! – спрашивает Микаэла, ее взгляд сразу меняется с презрительного на щенячий. – Мы... разговаривали. Он сказал, чтобы я пришла сегодня вечером. Я дала своей младшей сестре сорок баксов и дождалась, пока родители уснут. Если меня поймают, я умру. Но я рисковала всем ради него.

Я внутренне скривился, вспомнив, как увидела Гранта, который выковыривал козявку из носа и щелкал ею по всему школьному собранию, а потом похвалил друга за руку с козявкой. Откуда у таких парней столько влияния?

– Итак, я прихожу к Такеру и спрашиваю, где я могу найти Гранта, и все как–то странно к этому относятся, и когда я выхожу на улицу, я понимаю, почему. Потому что угадай, что он делает? – Она смотрит на меня, подняв брови, и я понимаю, что она действительно хочет, чтобы я ответила.

Целуется с Мией Гарольд на мебели у бассейна? Я думаю про себя, потому что это именно то, что я видела, как он делал перед моим уходом.

– Он засовывает свой язык в большой глупый рот Мии Гарольд, – говорит Микаэла, фыркая, когда садится на свое место. – Я имею в виду, серьезно? Ты вообще можешь в это поверить?

Да, я абсолютно, определенно могу в это поверить. И еще, если ты влюбляешься в такого парня, как Грант, чего ты, собственно, ожидаешь?

– Я не могу в это поверить, – говорю я.

С Микаэлой все будет в порядке. У нее каждую неделю новое увлечение. Я видела ее плачущей в коридоре больше раз, чем катапультирующейся в воздухе, что говорит о многом. Сидни говорит, что она просто романтик. Я думаю, ей стоит начать медитировать.

– Я просто думала, что он особенный, понимаешь? – говорит она, глядя в окно, как героиня в историческом фильме, думая о своей давно потерянной любви. – Я не могу это объяснить. Я просто чувствовала связь. Я думала, что у нас есть будущее.

При этих последних словах я чувствую, как поднимается рвота. Никому не нужно это слышать, Чарли, думаю я. Держи это при себе.

– Но... это же средняя школа, верно? – говорю я про себя. Последовавшая за этим тишина заставляет меня внешне вздрогнуть.

Острые как бритва глаза Микаэлы смотрят на меня в зеркало заднего вида. – К чему ты клонишь?

Я вспоминаю свой разговор с Тессой. – Я просто хочу сказать, что у тебя вся жизнь впереди! По статистике, отношения в старших классах не длятся долго...

Это было не то, что нужно было сказать, и я вижу, что это написано на лице Микаэлы. Ее глаза сощурились, когда она с ожесточением грызла шоколадку.

– Мои родители были вместе со школы, – говорит Микаэла.

В прошлом году у матери Микаэлы был роман с тренером по борьбе, и все об этом знают. В конце концов, это было причиной для их выездного семинара для пар. Но я предпочитаю держать эту информацию при себе.

– Неважно. Как я уже сказала, я знала, что ты не поймешь.

– Почему ты продолжаешь так говорить? – спрашиваю я, поворачивая налево на улицу Микаэлы.

– Потому что очевидно, что ты никогда не была влюблена! – восклицает она. – Ты как будто вечно холостая, без каких–либо обязательств.

– У меня много обязательств, – защищаясь, говорю я. – Просто ни одно из них не связано со свиданиями.

– И что, это делает тебя особенной? Потому что ты предпочитаешь быть одна? – говорит Микаэла, от чего я теряю дар речи. Микаэла все равно говорит за меня. – Ты можешь отпустить меня здесь? Я не хочу рисковать тем, что мои родители увидят меня.

Я сглатываю, останавливаю машину и ставлю ее на парковку. – Конечно.

Микаэла приостанавливается, выходя из машины. – Извини, это было грубовато. То, что я сказала. Но пока ты не познаешь опустошение от потери того, кого любишь, я предлагаю тебе оставить свои комментарии при себе по этому поводу. Спасибо, что подбросила меня сюда. Верно говорят, что на Чарли Оуэнс всегда можно положиться. – Через секунду она забирается обратно в машину. – Ну, например, не в грубой форме.

Я сижу там, не в силах пошевелиться, пока она уходит, и я продолжаю сидеть там, пока не вижу, как она взбирается по задней решетке своего дома и падает в окно своей спальни.

Затем я получаю оповещение на свой телефон. Пять звезд и двадцать пять процентов чаевых. Может, Микаэла и драматична, но, по крайней мере, она незлопамятна.

После того, как я бросила Микаэлу, уже почти девять вечера, а на моем телефоне ждет сообщение от Тессы.

Тесса: Ты возвращаешься или...

Я делаю глубокий вдох, затем печатаю: Еще подвезу! Тогда, думаю, я пойду спать.

Она набирает текст, и я вижу '...', прежде чем точки исчезают.

Я могу вернуться на вечеринку. Я знаю, что в любом случае не усну еще несколько часов. Но вместо этого я возвращаюсь по извилистой дороге через наш живописный городок с его продуктовыми магазинами и белой церковью на шпиле и проезжаю три мили на восток.

Фермерский дом в стиле греческого возрождения, который мои родители купили в 2002 году, внесен в городской исторический реестр. Это шедевр чистых линий, колонн и резных карнизов, расположенный на холме, с крутым передним двором, каретным домиком и большой студией. Моя мама переоборудовала студию в студию живописи сразу после переезда, а когда мой отец занимался искусством, он работал в каретном домике. В нашем городе нет недостатка в старых, красивых зданиях, но, на мой взгляд, наше – одно из лучших. То есть, раньше оно было таким. Он, безусловно, пережил лучшие времена. Краска облупилась с правой стороны, в крыше течет, а если кто–то оставляет свет в подвале, то его можно увидеть сквозь половицы в гостиной. Есть длинный список вещей, которые мои родители уже несколько лет говорят, что займутся их ремонтом, отчасти потому, что у нас нет лишних денег, но в основном потому, что им, похоже, все равно, и этот факт сводит меня с ума.