Если это не любовь, то я не знаю, что это.

Схватив бумажник из сумки, ищу, пока не нахожу маленькую упаковку смазки.

— Вечный бойскаут, — слышу я забавный тон с кровати.

Я слегка улыбаюсь, когда поворачиваюсь к Рейну и вижу, что он лежит на спине с членом в руке. Его глаза прикованы к моему лицу, пока он гладит себя, и через меня проносится так много эмоций, которые крутятся вокруг одной мысли.

Он действительно мой.

Я ухмыляюсь, разрывая упаковку зубами, прежде чем смазать член смазкой и накрыть его тело своим. Взяв наши члены в руки, я начинаю дрочить.

— Ривер, — задыхается Рейн, прижимаясь к моим губам, а я целую его еще сильнее, двигаясь навстречу, пока глажу наши члены в тандеме. Это самое лучшее, что я когда-либо чувствовал, не считая того, чтобы быть внутри него.

— Рейн, — шепчу я. Ухватившись за его шею, отстраняюсь от него настолько, что могу полностью рассмотреть его лицо. Взъерошенные волосы, припухшие губы, янтарные глаза, наполненные любовью и вожделением, — я никогда в своей чертовой жизни не видел ничего более совершенного.

Конечно, он должен притормозить, задавая самые глупые вопросы, которые я когда-либо слышал.

— Ты уверен? В этом? В нас? Тут так много...

О, нет, не сейчас.

Я прерываю его, снова прижимаясь к его рту, не позволяя Рейну испортить этот момент сомнениями в себе или неуверенностью. Возможно, это проносится и у меня в голове, но я не позволю им помешать нам. Потому что мы, блядь, заслужили это. После всей боли, душевной боли и всего прочего дерьма, мы заслужили этот чертов момент, чтобы быть счастливыми.

— Я чертовски уверен, — бормочу я ему в губы, когда мы, наконец, вынуждены вдохнуть воздух. — Это прозвучит глупо и чертовски банально, но мой мир начинается и заканчивается тобой. Я вижу тебя, настоящего тебя. Того, кто скрыт от всех остальных. Я знаю, кто ты, детка. И несмотря на все дерьмо, через которое мы прошли, и все остальное, которое нам еще предстоит преодолеть, я бесспорно люблю тебя.

Рейн улыбается и осыпает мягкими поцелуями мои губы, нос, все лицо, а затем возвращается к моему рту, когда я произношу слова, которые я чувствовал, но сдерживал, потому что был чертовски напуган. Он делает это так, будто полностью потерял контроль, ему нужно лизать, целовать, трогать и любить каждую частичку меня.

Я понимаю. Мне это тоже нужно.

— Чёрт, чёрт, чёрт, Abhainn, — бормочет Рейе, его глаза закрыты, он теряется в своём желании, пока я приближаю нас двоих к освобождению.

Но я не хочу, чтобы Рейн кончал, пока я не окажусь глубоко в нем, чувствуя, как его задница доит меня, когда он кончает.

Увлажнив губы, я тяжело дышу, откинувшись назад, смазываю член еще большим количеством смазки, а затем опускаюсь на колени между его ног. Я дразню пальцами его складку, скольжу по сжатому ободку его задницы, прежде чем ввести палец внутрь, а затем и второй.

И, судя по глазам Рейна, он наслаждается этим.

— Вот так, детка, — шепчу я, наблюдая за его лицом, которое начинает розоветь от жара. Он встречает мою руку каждым движением моих пальцев, и вскоре я обхватываю его ствол другим кулаком, отчаянно желая дать ему все, что нужно.

Его стоны — единственный звук в комнате, когда я надрачиваю его член, приближая его к краю. Но он хватает мое запястье и хрипло произносит мое имя, отрывая меня от моей цели.

Я смотрю вверх, его взгляд сталкивается с моим, и он протягивает руку, хватая меня за шею, и притягивает меня к своему рту.

— Трахни меня, — произносит Рейн и прижимается к моим губам, и я не могу не улыбнуться. Было время, когда он был уверен, что этого никогда не произойдет. Он сопротивлялся этому на каждом шагу. Теперь Рейн просит об этом. Нуждается в этом.

Умоляет, как я и говорил ему.

— Скоро, — выдыхаю я, мое дыхание становится прерывистым, пока я ввожу в него третий палец, растягивая его в процессе подготовки. Прошли месяцы с тех пор, как я доводил Рейна до оргазма, и я должен убедиться, что он готов ко мне. Последнее, что я хочу — причинить ему боль.

Но у Рейна другие идеи, он тянется вниз и хватает мой член.

— Трахни меня. Сейчас же, — требует Рейн, поглаживая мой скользкий член.

— Такой нетерпеливый, — хрипло смеюсь я, обожая то, каким требовательным он становится в постели.

Не то чтобы он не был требовательным раньше, просто сейчас он более... открыт. Свободный.

Вытащив из него пальцы, я, не теряя времени, пристраиваю свой член к его заднице и вхожу. Он тугой, чертовски тугой, и мне кажется, что я умер и попал в рай, так давно я не чувствовал себя настолько поглощенным.

Я не трачу много времени, и полностью вхожу в Рейна одним плавным толчком, прижимаясь бедрами. Я накрываю его тело своим, опираясь на предплечья, целую его в губы. Стону Рейну в рот, пока наши языки движутся вместе в эротическом танце, борясь за то, кто из нас главный.

Двигая бедрами длинными, медленными движениями, я свожу Рейна с ума каждым разом, касаясь его простаты. Каждый раз, когда я задеваю ее, с его губ срывается хрип удовольствия, и я заглатываю его целиком.

Рейн поглощает мой рот до тех пор, пока я физически не вынужден отрывисто вздохнуть — удовлетворение накатывает на меня при виде этих припухших губ.

Однако это не мешает мне попробовать все остальное. Я целую его челюсть, шею, грудь, пока языком не начинаю дразнить его сосок, оттягивая и втягивая его в рот, когда он издает придушенный вздох. Я сильно и медленно вхожу в него, позволяя ему почувствовать, как я проникаю в самую глубокую часть его тела.

А затем наклоняюсь, глядя вниз на его опьяненное любовью выражение лица, и улыбаюсь.

— Ты так прекрасен детка, когда ты снизу, — шепчу я, хватая Рейна за бедра и притягивая его к себе, насаживая на свой член. Я закидываю его ноги на свои предплечья и вхожу еще глубже. Новый угол наклона вызывает цепочку восклицаний из Рейна, который стонет, когда я вхожу в него так глубоко, так далеко, что мы можем стать единым целым. Рейн переводит пылкий взгляд на меня, и я улыбаюсь шире, беру его член и медленно подрачиваю, пока двигаю бедрами в нем. — Смотреть, как ты принимаешь мой член, — самое горячее, что я когда-либо видел.

Снова раздается его стон.

— Дай мне больше, Abhainn.

Я знаю, что он говорит не о моем члене.

Честно говоря, я не знаю, сколько еще могу ему дать. Кажется, что этого недостаточно. Ничто из того, что я делаю или говорю, никогда не выразит того, насколько глубоко он укоренился в моей душе.

Но, черт возьми, ничто и никогда не сравниться с этим моментом, когда я погребен в Рейне, а наши сердца наполнены такой любовью, что могут лопнуть. Я не могу представить, что может превзойти это.

— С радостью, — шепчу я, увеличивая темп, когда пот капает с моего лба. Я вытираю его и сжимаю его член во время толчка, чувствуя, как предэякулят скользит по моим пальцам. — Я дам тебе все, детка.

— Ты уже дал, — дышит Рейн, его бедра подрагивают, когда он добивается от меня все большего и большего.

И я ухмыляюсь так, что кажется, будто мое лицо может расколоться на две части.

Я продолжаю ладонью размазывать по его члену следы возбуждения и вхожу в Рейна, одной рукой все еще сжимая его бедро.

— Ты берешь мой член так, будто создан для этого. Это потому, что так и есть, да, детка? Причина, по которой ты никогда не отдавался кому-то другому, в том, что должен был быть только моим?

Его горло напрягается, когда он сглатывает, взгляд проникает в мою душу, когда он кивает в знак согласия, его лицо раскраснелось от похоти и удовольствия. Рейн хочет заговорить, но из него вырывается лишь стон, когда я касаюсь членом его простаты.

Вскоре он сжимается вокруг меня, самые страстные звуки срываются с его губ, пока я смотрю на него сверху вниз. Рейн — самое прекрасное, что я когда-либо видел.

Так было до тех пор, пока он не перевернул нас, соскользнув с моего ноющего ствола, прежде чем снова опуститься на него, устроившись на моих коленях. И эта позиция, когда Рейн оседлал меня, снова возвращает меня в прошлое. К шале. Краске. Полу.

Он властвовал над своим удовольствием, находил его и позволял ему поглотить себя.

Страсть и любовь ощущалась между нами тогда.

Теперь она разгорается.

— Я твой, — произносит Рейн, тяжело сглатывая, когда впиваюсь тупыми кончиками пальцев в его бедра, вжимаясь в него. — Ты можешь принадлежать мне, но и я принадлежу тебе. Весь. Каждой мыслью. Каждым моментом каждого дня, Abhainn. Я твой.

Сколько эмоций слышится в этих словах, и я знаю, что это правда. Сейчас я знаю, как никогда, что он больше никогда не будет мне лгать.

Мы прошли через многое. Игры. Сердечную боль.

Хотя наша история могла начаться несколько месяцев назад, сейчас это настоящее начало.

Что-то реальное, осязаемое. Совершенство, изменяющего сознание.

Потому что любовь, струящаяся через нас, — это то, чего можно достичь только с помощью судьбы, прилетевшей и подарившей вам кусочек головоломки, о которой мы и не подозревали. Вторую половинку.

Он — мой. Только мой.

Так же, как и я его.

И теперь я знаю, что мы больше не никто. Мы — все.

— Ты ведь знаешь, что я говорю тебе правду? — спрашивает Рейн позже, когда мы лежим в постели, все еще обнаженные и окутанные друг другом. Единственное, что прикрывает нас, — это половина простыни и смешанный запах секса и пота. И я чувствую себя... довольным. Даже счастливым.

Любимым? Определенно.

Я перевел взгляд на его лицо и увидел, что лоб Рейна покрыт морщинами беспокойства.

— О чем?

— Я не хочу Ромэна. Я никогда его не хотел, — настаивает Рейн, и я смотрю на его лицо. — Я хочу только тебя, mo grá.

Я вижу это в его глазах, я могу поверить ему. Довериться ему.

— Я знаю, — шепчу я.

Я наблюдаю за Рейном, когда провожу рукой по его руке, прослеживая татуировки, покрывающие его кожу. Богатая коллекция кельтских символов и узоров, все они замысловато собраны вместе, как произведение искусства.