— Сомневаешься в себе, Ро?

Однако Ромэн лишь сильнее ухмыляется.

— Вовсе нет, — смеется он, прижимая ладонь к животу Ривера, пальцами снова дразня пояс его трусов.

— Просто скажи мне, что тебе нравится в нем больше всего? Да, его тело практически идеально, — говорит Ромэн мне, наклоняясь и проводя губами по горлу Ривера, и отстраняется. Оглянувшись на меня, он скользит рукой вверх и кладет ее на левую грудь Рива. — Или это его сердце? Может быть, его ум? Скажи мне, что захватило тебя в плен, Рейн?

Все сказанное. Черт возьми, все.

— Кто сказал, что я вообще хочу его? Потому что я не хочу, — прорычал я, слова на вкус горчили. Как ложь, которой они и являются.

Ромэн забавно вздергивает бровь.

— Что я говорил, что не надо вешать мне лапшу на уши? — Это не чушь, это гребаная правда. — Ты хочешь его гораздо больше, чем девушку в Портленде.

Волосы у меня встали дыбом, когда я осознал эти слова и их смысл. Я уверен, что на моем лице написано выражение чистого ужаса, он тоже это знает.

Тяжело дыша, и я стискиваю зубы, но, черт возьми, он меня раскусил.

— Все верно. Я был там той ночью, Рейн. В клубе в Портленде. В туалете, пока ты трахал ту распутную блондинку, которая едва могла стоять. — Он ухмыляется, обводя пальцем сосок Ривера. — Я смотрел, как ты трахал ее у стены. Со страдальческим лицом, и я видел, что тебе это не нравилось. Ты пытался убедить себя, что это то, чего ты хочешь, в то время как на самом деле... ты не можешь изменить себя. Неважно, сколько кисок ты трахнешь.

Усмехнувшись, я пригвоздил его взглядом.

— Откуда ты там, блядь, взялся, Ро?

Он качает головой и смотрит в глаза дезориентированного Ривера, его рубашка расстегнута достаточно, чтобы увидеть татуировки на его ребрах. Ромэн проводит по ним, прослеживая буквы, которые я едва могу прочитать со своего места напротив них.

Но я знаю, что там написано. Я запомнил каждый сантиметр его тела своими руками, губами и языком.

Ривер откидывает голову в сторону, с остекленевшими глазами смотрит на меня, едва понимая, что происходит вокруг него или с ним, и я не понимаю, что с ним происходит.

Что ты сделал с моим Ривером?

Он облизывает губы, и его взгляд опускаются, когда Ромэн продолжает дразняще водить пальцами по оголенной коже. Прессу, груди, шее. Запускает палец в третий раз за пояс его трусов, и я почти теряю рассудок, когда до моих ушей доносится слабый стон Ривера.

— Детка.

Прозвучало как придушенный шепот, он открывает глаза в тот момент, когда произносит это. Фокусируется на мне, и в них появляется небольшое узнавание, хотя и незначительное. Возможно он не полностью осознает или контролирует ситуацию, я знаю, что он понимает, что я здесь.

Я здесь, Abhainn.

Но что разрывает мою душу на части, пока продолжаю бороться с собой, так это секунда, когда выражение его лица смягчается. Затем он делает немыслимое: поворачивается к Ромэну, и мучительно медленно целует его.

Мне кажется, что зубы у меня вот-вот треснут от того, как сильно я стиснул челюсти, когда их губы смыкаются, и все логичные доводы не устраивать сцену вылетают в чертово окно. Единственная мысль как сирена ревет в моем мозгу, — мой, мой, мой, мой.

И никто, блядь, не тронет то, что принадлежит мне.

Я уже поднимаюсь на ноги, чтобы оторвать их друг от друга, когда кто-то другой делает это за меня.

— Что, блядь, здесь происходит? — раздается глубокий рык.

Я вместе с Ромэном переключаю внимание на дверной проем, где вижу обоих близнецов Бенсон, смотрящих на нас кинжальными взглядами с другого конца комнаты. В этот момент я понимаю, что Ривер поднял голову от спинки дивана. Его губы припухли, а глаза полны вожделения, когда он смотрит на меня.

Он облизывает губы и смотрит на нас с Ромэном с растерянностью на лице. Затем он снова произносит это слово. Детка.

И тут я понимаю... он думает, что это я его целовал. Мои руки блуждают по его телу.

Но это не я.

И я теряю контроль.

— Оставь его в покое, Ромэн, — прорычал я, устремив взгляд на своего лучшего друга.

Он приподнимает уголки рта в ухмылке.

— А я-то думал, что ты захочешь присоединиться к нам, — говорит он, глядя на Ривера. Ромэн проводит большим пальцем по нижней губе Рива, а я в ужасе продолжаю наблюдать за происходящим.

Но Ромэн снова наклоняется, глядя мне в глаза, и я вырываюсь из паралича, хватаю его за запястье и отдергиваю руку.

— Хватит, — шиплю я, но меня останавливает сильная хватка на плече, которая оттаскивает и от Ромэна, и от Ривера.

— Тебе, блядь, мало? — рычит Эллиот мне в лицо, гнев исходит от него волнами, достаточно сильными, чтобы утянуть меня под воду.

Я потрясенно моргаю.

— Я просто пытаюсь удержать его от...

— Ошибки? — заканчивает Эллиот, буравя меня голубыми глазами. Он усмехается и ехидно смотрит на меня. — Забавно, что ты хочешь присматривать за ним сейчас, когда ты - самая большая ошибка, в его жизни.

Ай.

Я кусаю губы и закрываю глаза, позволяя ожогу от этого слова впитаться. Потому что я заслужил это.

Если я сомневался, говорил ли он о нас со своими друзьями, то теперь все стало понятно. Ненависть и презрение, с которыми они на меня смотрят, сказали достаточно.

Они все знают.

— Все убирайтесь к чертовой матери, — кричит Дрю, заставляя многих посмотреть в нашу сторону. Всех, кто осмеливается смотреть мне в глаза, я одариваю хмурым взглядом. Комната, в которой уже давно воцарилась тишина, за исключением музыки, звучащей из системы наверху и просачивающейся в подвал, словно смыкается вокруг меня, поскольку все люди глазеют на меня.

С рычанием слова вырываются из меня, с примесью яда.

— Он что, блядь, неясно сказал?

Они начинают быстро двигаться, поднимаясь по лестнице так быстро, как только могут, не спотыкаясь и не вызывая эффект домино на обратном пути.

Когда последний человек уходит, и остаются только Ривер, Ромэн и близнецы, я качаю головой и смотрю на Эллиота, который все еще держит мою руку в тисках.

— Э…

— Ты не имеешь никакого гребаного права, — продолжает он, отпуская меня, чтобы толкнуть в грудь по направлению к лестнице. — Мне плевать, через какой ад ты прошел в детстве. Это отстой, и я сочувствую тебе, но это не дает тебе права обращаться с людьми как с дерьмом.

— Эл... — пытаюсь я снова, но он снова пихает меня, на этот раз я зацепился за одну из лестниц.

— Не утруждайся, Грейди. Мы не хотим слышать ни одного твоего слова, — шипит Дрю, стаскивая Ромэна с дивана и подтаскивая к нам. Ромэн не сопротивляется, только улыбается с большим удовлетворением.

Вместе близнецы ведут нас вверх по лестнице и к входной двери, выталкивая нас, а затем следуют за нами на улицу.

Ромэн идет дальше не оглядываясь и маниакально смеётся, когда направляется к моему джипу, припаркованному у дороги. Но я поворачиваюсь к близнецам. Мои товарищи по команде. Его лучшие друзья.

— Ничего не было...

— Убирайся на хрен, — огрызается Эллиот, что-то похожее на страдание сквозит на его лице, когда он смотрит на меня. — Из этого дома, из этого города, из гребаного Колорадо, мне плевать, куда. Просто уходи. — Его гримаса усиливается, когда он качает головой, и смотрит на дом, а сухие слова звучат как гравий. — Ты должен. Пока ты не уничтожил его еще больше.

Я захлопываю дверь в квартире, как только мы с Ромэном оказываемся внутри, все еще злясь на то, что произошло на вечеринке.

Не только на Ромэна, что он трогал Ривера у меня на глазах, зная, что я бессилен что-либо с этим сделать. Хотя это и вывело меня из себя, но больше меня взбесило то, как друзья Ривера — наши товарищи по команде — смотрели на меня, когда вошли в комнату, увидев нас троих вместе в таком виде.

Я сразу понял, что Ривер рассказал им все, что произошло между нами, но после их слов это стало очевидным. В конце концов, они его лучшие друзья. И в этой хреновой ситуации я могу лишь радоваться, что рядом с ним есть люди, которые могут подхватить его и убедиться, что с ним все в порядке.

Потому что я ужасно вел себя с ним.

С ненавистью. С грубостью. Чертовски токсично.

И ничто из того, что я бы сказал или сделал, не поможет мне искупить или исправить ситуацию.

Зная все это, мне не помогло, когда Эллиотт встал передо мной, защищая Ривера. Но затем быть обличённым перед всеми? А потом вышвырнутым на улицу, как ненужный щенок?

Это было ужасно. Даже разозлило.

Не из-за того, что меня разоблачили. Мне на это наплевать. Если бы все не пошло наперекосяк в тот день, когда мы вернулись в Боулдер из хижины, я бы все равно признался. Потому что знал, что у меня, по крайней мере, будет Ривер, на которого смогу опереться и который поможет мне пройти через это.

Не думаю, что это было бы слишком тяжело. Не для команды. Все, блядь, обожают Ривера. Единственный человек, у которого когда-либо были проблемы с его ориентацией — это я. Потому что слишком боялся своей собственной.

Знать, что я не могу постоять за себя, устроить сцену или сделать хоть что-нибудь в защиту Ривера, было труднее всего. Все потому, что я не знаю, кто смотрит. У Теда могут быть глаза и уши практически везде.

Он уже знает, что я в Колорадо. Понимаю, что он наблюдает и ждет. Но на данный момент я не знаю, какая у него есть информация и через кого он ее получает.

Так что, что бы я ни делал, он не должен узнать о Ривере. Иначе какой смысл мне разрывать с ним отношения, говорить ему всю эту ужасную чушь? Всю ту душевную боль, через которую я заставляю пройти нас обоих? Черт, это было бы напрасно.

Даже если я был готов бросить все, чтобы оторвать Ромэна от губ Ривера.

От этой мысли я впал в ступор, отчаянно нуждаясь в спасении.

Бросив взгляд в сторону Ромэна, потому что он явно виноват во всем этом, я направляюсь на кухню и хватаю бутылку «Джеймсона», стоящую в шкафу.

— Веселье продолжается? — спрашивает Ромэн, когда я наполовину наполняю стаканчик золотистой жидкостью.

— Да. Мне плевать, делай что хочешь, — говорю я ему, не встречаясь с Ромэном взглядом, когда ставлю бутылку на стойку, не потрудившись закрыть крышку. Мне и так скоро понадобится дозаправка. Я делаю глоток, затем еще один, позволяя алкоголю обжечь мое горло и согреть желудок.