Ривер извергает мерзкие слова, но губы выдают его на следующем вдохе, когда возвращаются ко мне, прижимаясь в страстном неистовстве. Но именно тело предает Ривера больше всего.

— Ты бы не стал, — уклоняюсь я, разоблачая его блеф. Потому что знаю Ривера. Мы простили друг другу все слова, гнев и обиды.

Я скольжу рукой вниз, обхватывая член Ривера, скрытый под тканью, в то время как он прижимает мой рот к своему, запустив пальцы в мои волосы. Мне удается расстегнуть его штаны достаточно, чтобы просунуть руку внутрь и взять в ладонь его эрекцию.

Горячую и твердую.

— Продолжай говорить, что ненавидишь меня. Пытайся причинить боль. Злись на меня. Скажи, что наши отношения ядовиты, как будто сам сможешь в это поверить, — шепчу я Риверу в губы, медленно двигая рукой. — Скажи мне, что покончил со мной. Что лучше бы этого никогда не случалось, и лучше бы нас никогда не было. — Его голова с глухим стуком откидывается к стене, и я вижу, как Ривер закрывает глаза. — Можешь смотреть на меня так, будто в твоем сердце лишь лед каждый раз, когда меня видишь. Обдай меня холодом, если от этого тебе легче. Но знай, что в ту минуту, как я вижу тебя моя кровь кипит. Каждая мысль о тебе обжигает кожу. А осознание того, что сны — единственное место, где я могу целовать тебя, прикасаться и ощущать огонь, в котором ты меня сжигаешь... Я лишь продолжаю жаждать кошмаров еще больше.

Тяжело дыша и толкаясь в мою ладонь, Ривер стонет.

— И это, по-твоему, не токсичные отношения?

— Нет, mo grá, — говорю я, покусывая его шею. — Это зависимость.

— А знаешь, какой лучший способ обуздать зависимость? — с рычанием спрашивает он, поднимая руки к моей груди. — Избавиться от этой привычки раз и навсегда. — Сильный толчок в мою грудь нарушает транс, в который мы впали. И я беспомощно наблюдаю, как Ривер приводит себя в порядок, прежде чем пригвоздить меня взглядом: — Знаешь, почему? Период избавления от пагубной привычки далеко не так мучителен, как постоянная боль в груди от зависимости, которая, в конечном итоге, тебя убьет.

Его плечо касается моего, когда Ривер делает шаг к двери, и я инстинктивно тянусь к его руке. Лишь выражение лица Ривера останавливает меня от того, чтобы снова к нему прикоснуться — страдание, едва сдерживаемое горькой маской.

— Сделай нам обоим одолжение, оставь меня в покое.

Спустя час звонит Ромэн, а я злюсь не только на мир, но и на себя за то, что в очередной раз не подумал.

Прийти сюда было ужасной идеей. Я чувствовал это. Но все равно, мы здесь.

Потому что я не могу оставаться в стороне.

Даже когда Рив просит меня об этом, я не могу.

Даже когда я вижу, как ему больно. Я знаю, потому что мне тоже больно. Но рядом с ним боль становится намного слабее. И меньше постоянных размышлений, игры в «что-если» в моем сознании.

Вот что заставило меня спуститься в подвал с слегка покачивающимся Ромэном. Он не настолько пьян, но и трезвым его не назовешь, он спускается по ступенькам, опираясь на стену.

И хотя я чувствовал знакомое тепло и вибрацию от присутствия Ривера, проходящие по моему телу с тех пор, как мы вошли в этот дом, как только ногой ступаю на пол подвала, они усиливаются. До такой степени, что мне требуется не более двух секунд, чтобы найти его.

Но то, что вижу... я нисколько не готов к этому.

Ривер привалился спиной к дивану, безучастно глядя перед собой. Ни на чем не фокусируясь.

Моментально возникает инстинкт пойти к нему и узнать, в чем дело, но, оглядевшись вокруг, замечаю, что большая часть вечеринки спустилась на этот уровень. Любой мог увидеть. И после двух последних угроз Теда я не сомневаюсь, что тот мог нанять студента колледжа, желающего подзаработать пару сотен баксов, чтобы следил за мной и всеми, с кем я могу заговорить.

С другой стороны, Ромэн ухмыляется мне, как только замечает Ривера, сидящего на диване в полном одиночестве, и пробирается к нему, не заботясь ни о чем на свете.

Усаживаясь на сиденье рядом с Ривером, Ро дарит ему улыбку, которая, если бы я не знал его с детства, показалась бы мне искренней.

Для ясности, это не так. Она расчетливая и слегка мстительная.

Его внимание переключается с Ривера на меня и быстро возвращается обратно, когда он поворачивается на диване, задирает ногу и опирается рукой о спинку. Той же рукой он касается его головы и смотрит на Ривера, впитывая каждый его дюйм.

— Ривер, верно? — говорит он через минуту, удивительно бодрый для того, кто практически спотыкался на лестнице. — Я Ромэн.

Ривер пытается сосредоточить осоловевший взгляд на Ромэне.

— Я знаю, — слышу я его хриплый голос в ответ. Но потом он просто прислоняется спиной к дивану и смотрит в потолок, не мигая.

Я вижу, что он под кайфом, и хотя не должен удивляться, ведь я нашел в его квартире травку, но тут явно нечто гораздо большее. И хотя кружка пива на столе, возможно, не его, у меня такое чувство, что он еще и пил.

Черт.

— Ривер, — приветствую я его, прочищая горло, когда занимаю место на диване напротив. Место по другую сторону от Ривера может быть незанятым, но я знаю свои сильные и слабые стороны.

Сидеть рядом с ним, на расстоянии прикосновения... это плохая идея. И в кои-то веки мне удается отговорить себя от плохой идеи.

Однако это не значит, что я могу не следить за каждым его движением. Которых, надо сказать, не так уж и много. Боже, когда он откидывает голову на спинку дивана, клянусь, он даже не дышит.

Наконец, спустя пару минут, когда мне все же удается отвести от него взгляд, я замечаю, что Ромэн изучает меня, и в его ореховых глазах появляется такой блеск, какого я никогда раньше не видел. Как будто веселый, тусовочный парень, каким я знал его долгие годы, исчез.

На смену ему пришла акула, которая буравит меня расчетливым и пронизывающим взглядом, словно препарирует мои сокровенные мысли одними лишь глазами.

— Что, Ро? — вздыхаю я, слегка раздраженный тем, как он удерживает свое внимание на мне. Я еще не настолько напился и повеселился, а он уж тем более, так какого черта мы вообще все еще здесь? — Ты хочешь уйти? Потому что тогда давай, блядь, просто уйдем.

Ромэн качает головой, облизывает губы, наклоняясь вперед, чтобы допить свое пиво, после чего ставит кружку на стол и опирается локтями на колени, продолжая изучать меня.

— Ты думаешь, я дурак?

Что за?..

Я смотрю на него.

— О чем ты, твою мать, говоришь?

— Ты. Думаешь. Я. Дурак? — прерывисто выкрикивает он, приводя меня в ярость. Я, едва себя сдерживаю, но мы, блядь, дошли до той точки, когда я с радостью порву ему задницу, если он не прекратит нести эту чушь.

— Нет, — огрызаюсь я. — Какого хрена ты так говоришь?

— Потому что ты делаешь охуенно фантастическую работу, ведя себя так! — кричит он, но никто не смотрит в нашу сторону. Басы, доносящиеся сверху, заглушают половину шума, а все, кто внизу, вероятно, слишком пьяны, и им наплевать на все. Толпа собирается только тогда, когда начинается драка.

Я снова смотрю на него и качаю головой, не зная, принял ли он что-то, потому что я могу сказать, что даже с тем количеством пива, которое он выпил, его кайф полностью пропал.

— Что...

— Ты действительно думаешь, что я не знаю?

Я убью его на хрен.

— Что знаешь? — рычу я сквозь зубы.

— Ты думаешь, я не знаю, что это его имя ты набил на коже в тот день, когда я приехал сюда?

Ромэн бросает угрожающий взгляд на Ривера, и я смотрю следом, мое сердце на мгновенье замирает.

Черт, черт, черт, черт.

Когда я не отвечаю, он снова поворачивается ко мне.

— Ты думаешь, я сразу не понял, что в игре за твое сердце появился еще один игрок, Рейн? Я понял. Я знаю. — Он снова смотрит на Ривера, затем с насмешкой кивает головой в его сторону. — А это и есть мой соперник? — Ромэн ухмыляется и качает головой, потом встречает мой взгляд. — Детка, это не конкурент.

Конкурент? Что он вообще...

Ромэн перебирается на диване, просовывает палец в воротник рубашки Ривера, легко расстегивает пуговицу, отчего у меня в горле образуется ком. Он спускается ниже, расстегивая еще две пуговицы, открывая впадинку между грудными мышцами Ривера.

— Что ты делаешь? — шепчу я, и меня едва слышно за шумом вечеринки вокруг нас. Но знаю, что Ромэн услышал меня. Это безошибочно видно по злобной ухмылке на его лице.

Блядь, прекрати, кричит мой мозг, зная, что Ривер буквально в отключке и не понимает, что сейчас происходит. Если, конечно, судить по его откинутой голове на диване.

Переведя взгляд на Ромэна, я гримасничаю, когда он продолжает медленно расстегивать каждую пуговицу, пальцами касаясь гладкой кожи прямо под ними.

— Убери от него свои гребаные руки, — шиплю я, но это бесполезно.

Мне нужно остановить Ромэна.

Но я не могу пошевелиться.

Взгляд мой прикован к обнаженной коже Ривера, и с каждой секундой ее становится все больше, пока Ромэн расстегивает последнюю пуговицу на рубашке, распахивая ее, оголяя торс. Идеально очерченные мышцы и гладкая кожа, за исключением линии волос, спускающихся к джинсам... даже в переполненном доме у меня потекли слюнки.

Ромэн проводит двумя пальцами от ключиц Ривера до пупка, погружается в неглубокую впадинку, а затем ведет руку ниже.

И тут я слышу, как из меня вырывается рычание, когда Ромэн подбирается к краю джинсов Ривера. В ту секунду, когда пальцы касаются края его трусов, я вижу все через гребаный красный цвет.

— Я просто осматриваю товар, из-за которого ты сейчас в ярости. Ну, знаешь, той, которую ты явно пытаешься подавить, — говорит Ромэн с улыбкой в голосе. С трудом отведя взгляд от его руки на Ривере, и глядя на его ухмылку я еще больше злюсь.

— Зачем тебе беспокоиться, если ты так уверен, что конкурентов нет? — Я огрызаюсь, ухмыляясь, борясь со своим гневом.

Не устраивай сцену. Не надо. Не надо. Блядь. Не теряй самообладания.

Облизывая губы, я усмехаюсь Ромэну с легкостью, которую не ощущаю, пока он трогает то, что принадлежит мне.