Она постоянно проверяла, не пришло ли новое послание от Трехо, но тщетно. Однако медленным потоком стекались отчеты по итогам опросов, которые она вела до перехода в систему Бара-Гаон. У капитана «Прайса» развилась кататония. Старый медик с «Кондзина» начал принимать психоактивные вещества, чтобы рассудок принадлежал только ему, но остальные на корабле начали угасать. Он публиковал в сети видео, как экипаж работает в странной тишине и с удивительной синхронностью, словно десяток щупалец одного чудовища.

Уйдя из пространства колец в систему Паркер, «Илрис Ивс» перестал отвечать на вызовы и сменил полетный план, вместо главного города на второй планете взял курс на далекую экзопланету, вращающуюся по неэллиптической орбите и помеченную для обследования как вероятный артефакт.

Куда бы ни посмотрела Танака, везде обнаруживались признаки и сообщения о проникновении сознания от одного человека к другому. Каждую минуту ей приходилось жить с болью, которую невозможно высказать. Хотя высказывать и не было необходимости. Экипаж «Деречо» все понимал. Они все находились в той же ловушке.

***

Боттон стоял в своем кабинете, закрепившись на палубе магнитными ботинками. В руке у него была груша, а взгляд устремлен куда-то вдаль. Боттон медленно сосредоточился на Танаке и отдал честь. С тех пор как они покинула базу «Гевиттер» и Бара-Гаон, его лицо еще больше осунулось, а на подбородке и шее торчали клочки щетины.

— Капитан, — сказала она.

— Чем могу помочь? — немного заторможенно спросил он.

— Что вы пьете?

Он на мгновение застыл, потом взглянул на грушу в руке, словно забыл о ней.

— Воду. Это вода.

— Лекарство?

Он кивнул и пошел к своему столу, магнитные ботинки щелкали на каждом шаге. Таблетки персикового цвета, которые он достал из запертого ящика, теперь были знакомы Танаке как воздух. Боттон закинул их в рот и запил.

— Я поставлю автоматическое напоминание.

— «Сокол» готов.

Боттон встрепенулся.

— Удачной охоты.

— Я пришла не за этим.

Его удивленный взгляд внушал уверенность. Любое крохотное доказательство того, что не все могут читать ее мысли, успокаивало. Или нет, не так. Это была возможность сделать вид, что она может установить границы, контролировать то, чего на самом деле не контролирует. Возможность ухватиться за утешительную ложь.

— Когда я найду Первого консула, — сказала она, — неизвестно, каким будет результат. Перемирие с подпольем? Его заключил Трехо. Как только с нами будет Первый консул, он может его и отменить. Или нет.

Боттон моргнул.

— Я... Кажется, я понимаю.

— Меня на корабле не будет. Если я отдам приказ...

— Служу Лаконийской империи!

Танака улыбнулась. И щека при этом почти не болела. Как странно, что рана зажила именно сейчас.

— До поры до времени никому не говорите. Нашим мыслям нельзя доверять. И не забывайте принимать таблетки по расписанию.

— Я понял.

— Да, кстати, Боттон... Если... если из этого ничего не выйдет, если мы не сумеем остановить происходящее с... — Она показала на свою голову. — Хочу попросить вас об одолжении.

Он мягко улыбнулся.

— Приберегу две пули, полковник. По одной для каждого из нас.

В это мгновение она почти его любила.

***

Ее боевая броня в полной готовности ждала в арсенале — отполированная и заряженная. Та же, в которой она уничтожала станцию «Драпер». Танаке хотелось считать это талисманом на удачу. «Как медная монетка, нанизанная на веревку. В четырнадцать я носил ее каждый день». Танака представила слегка позеленевшую монетку и плетеный пластиковый шнур. Она вспомнила Эмили, ее мягкие губы, кончики пальцев, нежные пальцы, поглаживающие его бороду. Его звали Алан, и он вырос на Титане. Танака отмахнулась от него, стараясь не вспоминать ничего из собственной жизни, что могло бы проникнуть в его мозг.

Зажигательные патроны. Гранаты. Когда кто-то в прошлый раз бросил гранату в инопланетную станцию, погибли тысячи. Ну и хрен с ними. Они знали, что работа опасна, когда брались за нее. Танака закрепила шлем, проверила кислородные баллоны и уплотнители. Убедилась, что в медицинской системе достаточно лекарств, чтобы она оставалась собой хотя бы несколько часов. Это был ее последний шанс.

Она вышла из шлюза в одиночестве и спустилась к голубой металлической сфере. Вокруг светились врата, следя за ней, как тысяча триста глаз. Девчонка была слишком мала, чтобы ее разглядеть, но бронекостюм Танаки ее засек — крошечная черная точка на фоне сияния. Рядом была еще одна фигурка — Нагата. Танака разогналась, а затем несколько раз резко затормозила, опускаясь к наследнице империи и ее защитнице, лидеру мятежников. Скафандр Нагаты был старого марсианского образца, будто музейный экспонат.

Танака жестом показала, какой канал связи включить, раздался щелчок, и Нагата переключилась.

— Я думала, мы пришли к взаимопониманию, — сказала Танака.

— Я не пойду внутрь, — ответила Нагата. — Но не хотела, чтобы Тереза пошла одна. Я подожду здесь.

Девочка была в скафандре как у Нагаты, но если Нагата напоминала человека из другой эпохи, то Тереза Дуарте выглядела как ребенок в карнавальном костюме. Глаза за щитком шлема горели решимостью, подбородок слегка поднят, челюсть выдвинута вперед. И без проникновения внутрь ее сознания Танака видела, что происходит с девчонкой. Она испугана. Не в своей тарелке. Выглядело бы жалко, если бы Танака не чувствовала то же самое, а из-за этого казалось отвратительным.

— Вывести оттуда Первого консула, чтобы он увидел врага, ничем не лучше, чем привести вас внутрь, — сказала Танака.

Нагата с помощью старого астерского жеста показала согласие.

— Если бы я не была нужна Терезе, я бы сюда не пришла.

— Я говорила ей, что все будет в порядке, — сказала Тереза.

Голос звучал совсем по-отцовски. Танака не вполне понимала, что именно видит перед собой. Тихая ожесточенность пожилой женщины и властная уверенность девочки в своих правах, и они защищали друг друга, как древнегреческие воительницы с сомкнутыми щитами. Идиотское высокомерие или оправданная уверенность — и не отличить, пока не станет слишком поздно.

— Как скажешь. А теперь — пошли со мной.

Нагата взялась за шлем девчонки и прижала к своему. Очень грубо — секретничать прямо на глазах у Танаки, но она не стала возражать. Она прикончила пачку друзей и последователей Нагаты. А любовник Нагаты выстрелил ей в лицо. Глупо сейчас беспокоиться из-за невежливости, к тому же Танака подозревала, что все долги скоро будут оплачены, так или иначе.

После короткого полета на маневровых двигателях бронекостюма она опустилась на безупречно гладкую поверхность станции, рядом с яйцеобразным кораблем. Странно было увидеть его здесь. Она до сих пор представляла его товарищей из грота на Лаконии. Все равно что после недельной охоты наконец-то найти многообещающий след. Взрыв радости был неожиданным и совершенно точно принадлежал только ей. Трехо назначил ее охотницей. И не ошибся.

Танака переключилась на канал «Сокола».

— Говорит полковник Танака. Мы с девочкой на месте.

Голос Окойе искажался помехами. Пространство колец стало очень шумным, как будто боги хаоса колотили по стенам.

— Принято. Начинаем погружение. Приготовьтесь.

На линии стало тихо. Танака проверила оружие, запас воздуха, медицинский статус. Справа от нее медленно плыла девочка, ее скорость была чуть ниже.

— Вы хорошо его знаете? — спросила девочка.

— Первого консула? Мы встречались несколько раз. Я из первой волны. Когда мы перебрались с Марса на Лаконию.

— То есть, вы из основателей.

— Да. Я помогала все это создать. Он задавал направление, а мы трудились. Единственная галактическая империя человечества.

— Вы думаете... — начала девочка, но так и не закончила вопрос.

Вы думаете, он прав? Вы думаете, все получится? Вы думаете, оно того стоило? Она могла спросить о чем угодно.

Под их ногами светилась станция. Танака понимала, что такого быть не может, но у нее возникло ощущение, что станция гудит, звук каким-то образом проходит через вакуум. Возможно, из-за магнитного резонанса ее костюм звенел вместе со станцией. А может, это была лишь иллюзия.

Она проверила показания датчиков бронекостюма. «Сокол» отслеживал активность станции — энергию, магнитные поля, сейсмическую активность. Поток данных лился как из пожарного шланга. Ей не хватало понимания, чтобы интерпретировать их. Танака сканировала голубую, безликую поверхность в поисках чего-то приметного. Хоть чего-нибудь. Ей вспомнилась картина, навеянная «Сказанием о старом мореходе» Кольриджа. Ту часть, где парусник застыл в полном штиле недалеко от земного экватора. На картине корабль был маленьким, а море — огромным и пустынным. Кто написал картину? Тёрнер? Дрю? Драммонд? Она не могла вспомнить. Когда она увидела картину, то не особенно обратила на нее внимание. Теперь Танака лучше понимала ее значение.

Девочка поправила курс и стала дрейфовать в ее сторону. Танаку раздражала такая медлительность. Хороший солдат взял бы верный курс с самого начала.

— Мы знаем, сколько времени это займет? — спросила девочка.

— Сколько потребуется.

Они замолчали. Танака отсчитывала вдохи, складывавшиеся в минуты. Голубая ширь утомляла зрение настолько, что в конце концов цвет, казалось, начал вибрировать и плясать. Девочка включила канал связи, потом выключила и снова включила. Когда она наконец набралась смелости заговорить, то озвучила собственные мысли Танаки.

— Что-то не так.