В его отсутствие дела шли, мягко говоря, плохо. Технические отчеты о потерях станции «Медина» и «Тайфуна». Доклады военных с анализом осады Лаконии, утрата строительных платформ. Разведка сообщает об усилении оппозиционных настроений во множестве населенных людьми систем и о попытках адмирала Трехо осуществить мечту об объединенной империи без Дуарте.

Однажды, когда после смерти матери прошло не так много времени, Тереза решила приготовить для отца завтрак. Она была совсем маленькой, ничего не умела и потерпела сокрушительную неудачу. Он помнил корку хлеба с кучкой джема и торчащим сверху куском застывшего масла. Но сочетание стараний, смелости замысла и пафоса было по-своему прекрасно. Воспоминание сохранилось из-за того, что в нем идеально сливались любовь и смущение. То же самое с Трехо.

Теперь он так ясно понимал пространство колец. Слышал его отголоски среди тканей реальности, словно прижимал ухо к палубе корабля, оценивая движение. Гнев противника был сейчас для него очевиден, как если бы он слышал вражеские голоса. Крики, разрывавшие то, что не было воздухом, в том, что не было временем.

— Адмирал Трехо, — произнес он, и Антон Трехо вздрогнул.

***

Уже пятую неделю Трехо совмещал пресс-тур и повторное покорение системы Сол. После долгого дня, посвященного радушному приему и обмену речами с местными лидерами, он сидел у себя в каюте. Теперь он был лицом почти обрушившейся империи и старался не показывать, насколько близок к тому, чтобы потерять все. После тяжелого полета из Лаконии длиной в несколько недель это было утомительно. Адмиралу не хотелось ничего, кроме крепкой выпивки и восьми часов сна. Или двадцати. Вместо этого он вел сеанс связи с генеральным секретарем Дюше и его марсианским коллегой, оба были на Луне — достаточно близко, чтобы не мешала световая задержка. Политики улыбались и лгали, а Трехо улыбался и угрожал.

— Конечно, мы понимаем необходимость как можно скорее восстановить орбитальные верфи и продолжить работу. Восстановление нашей общей обороны критически важно, — сказал Дюше. — Однако, учитывая беспорядки, последовавшие за нападением на Лаконию, первейшей заботой является защита нашего оборудования. Нужны гарантии, что ваши корабли способны защитить эти дорогостоящие объекты. Мы не хотим стать мишенью для подполья.

Вас только что разнесли в пух и прах, ваши верфи взорваны, вы потеряли два самых мощных боевых корабля, вы изо всех сил пытаетесь сохранить целостность империи. У вас достаточно кораблей, чтобы заставлять нас делать эту работу?

— Мы потерпели некоторые неудачи, да, — ответил Трехо, растягивая слова, как обычно, когда сердился. — Но беспокоиться не о чем. У нас достаточно эсминцев класса «Пульсар», чтобы обеспечивать безопасность системы Сол.

Я только что снова вас захватил всего с парой десятков таких кораблей, и у меня их еще до хрена, и я их вызову, если потребуется. Поэтому делайте, что я сказал, черт возьми.

— Приятно слышать, — сказал премьер-министр Марса. — Пожалуйста, передайте Первому консулу, что мы изо всех сил постараемся уложиться в график работ.

Пожалуйста, не надо бомбить наши города.

— Я ему передам, — отозвался Трехо. — Первый консул ценит вашу поддержку и преданность.

Дуарте теперь слюнявый дебил, но если вы отдадите мне корабли, чтобы удержать империю, мне не придется выжигать ваши проклятые планеты, и может быть, вместе мы победим.

Трехо разорвал соединение и откинулся на спинку кресла. Его негромко звала бутылка виски в шкафу. Зов свежезастеленной кровати звучал куда громче. А у него не было времени ни на то, ни на другое. Подполье продолжало устраивать бунты более чем в тысяче трехстах системах. И это только проблема с человеческой расой. А были еще проблемы с вратами — то, что стояло за ними, искало способ истребить человечество, уничтожая целые системы.

Нет покоя нечестивым. Нет мира праведникам.

— Соедини меня с представителем Ассоциации миров, не помню, как там ее, — сказал он.

Никто не слышал его, кроме корабля.

На экране зажглась надпись «соединение». Время новых лживых улыбок. Еще больше завуалированных угроз. Больше — он поискал подходящее слово — больше дипломатии.

— Адмирал Трехо, — раздался голос у него за спиной.

Голос был знакомый, но такой неожиданный, что рассудок не сразу его опознал. На краткий миг мелькнула безумная мысль, что это его адъютант все время скрывался в каюте, а сейчас решил объявиться.

— Антон, — сказал голос, тише и дружелюбнее.

Трехо развернулся вместе с креслом. У изножья его кровати, сцепив руки за спиной, стоял Уинстон Дуарте, в черных брюках и свободной простой рубахе. Босиком. Волосы взъерошены, словно он только встал с постели. И выглядел он абсолютно реальным.

— Тревога, — произнес Трехо. — Полная проверка этой каюты.

Дуарте, кажется, огорчился.

— Антон, — повторил он.

За миллисекунды корабль обшарил каждый дюйм каюты в поиске чего-нибудь или кого-нибудь постороннего. Экран поиска сообщил Трехо, что помещение свободно от подслушивающих устройств, опасных химикатов и неизвестных объектов. А так же то, что он здесь единственный человек. Корабль спросил, не желает ли он вызвать вооруженную охрану.

— У меня инсульт? — спросил у видения Трехо.

— Нет, — ответил Дуарте. — Хотя, может быть, тебе следует отдохнуть. — Призрак, остающийся в комнате, сочувственно пожал плечами. — Слушай, Антон. Ты сделал все возможное, чтобы удержать империю от распада. Я видел отчеты. Мне известно, насколько тяжела такая работа.

— Вас здесь нет, — сказал Трехо, цепляясь за здравый смысл и не веря собственным чувствам.

— Для меня понятие «здесь» стало до странного гибким, — согласился Дуарте. — И хотя я очень ценю проделанную тобой работу, теперь ты можешь отойти в сторону.

— Нет. Это не конец. Я еще борюсь за единство империи.

— И я это ценю. Поверь. Но мы выбрали неправильный путь. Мне потребуется время, чтобы это обдумать, но теперь я лучше понимаю происходящее. Все наладится.

Трехо так нуждался в этих словах, так хотел в это верить, что сейчас они накрыли его как волна. Даже ощущение от первого поцелуя было не таким захватывающим.

Дуарте улыбнулся ему, ласково и немного печально.

— Мы с тобой построили империю, охватывающую галактику. Кто посмеет сказать, что мы мыслим недостаточно широко?

Образ, иллюзия или проекция... что бы это ни было, оно исчезло так же внезапно, как появилось, словно кадр сменился.

— Твою мать, — ни к кому не обращаясь, произнес Трехо.

На экране у него над столом еще мигало сообщение системы безопасности. Он шлепнул рукой по кнопке.

— Сэр, — заговорил дежурный офицер. — Мы получили сигнал тревоги из вашей каюты. Вы хотите...

— У вас пять минут, чтобы подготовиться для полета к кольцу, на максимуме.

— Сэр?

— Включить тревогу, — приказал Трехо. — Все по местам. Нужно возвращаться в Лаконию. Немедленно.