— Сколько я был в отключке?

— Где-то полчаса, — сказал Джим. — Как ты себя чувствуешь?

— Пожалуй, в спортзал не пойду. Эта дрянь утомляет.

— Это стало случаться чаще?

— Вроде нет.

— А похоже, что да.

— Ладно, да. Но не потому, что мне поплохело. Это док становится настойчивее.

Джим растерянно перевел взгляд на автодок. Амос покачал головой.

— Окойе. Она жжет напалмом, пытаясь вытянуть ответы из артефакта системы Адро, а поскольку все мы... — Он указал на свои глаза — все мы как-то связаны между собой, это выливается и на меня.

— В самом деле?

— Точно. Каждый раз после судорог я прихожу в себя, зная больше.

— Например, чего?

— Ничего полезного, — сказал Амос. — В спектре есть дыры, где ломается сама идея существования в определенном месте. И какой-то, типа, мыслящий свет. Наверное, интересно, но толку в этом ноль.

— А ты можешь сказать, у нее есть прогресс?

— Это не похоже на узконаправленный луч. Мы ничего не обсуждаем, — отозвался Амос. — То есть, не совсем так. — Он нахмурился. — Я типа слышу, как кто-то занимается фигней в соседней каюте. И... ты знаешь, как бывает, когда люди с тобой в одной комнате и ты знаешь, что они там, даже если не смотришь на них? Вроде того. Нас там всегда трое.

— Девочка и ее брат, — сказал Джим.

— Насчет этого не уверен, но трое. Понимаю, то, что я в это влип — просто заноза в заднице, но не думаю, что могу тут что-нибудь изменить. Кроме разве что обучать Кроху, чтобы прикрывала меня.

Джим собрался было сказать «не хотелось бы, чтобы наша жизнь зависела от механика шестнадцати лет», но из коридора донесся радостный лай. В медотсек вошли Тереза с Ондатрой. В одной руке девушка несла тубу с камбуза, в другой грушу с напитком. Волосы у нее были собраны в тугой пучок, чтобы не лезли в глаза в невесомости. Магнитные ботинки выключены, хотя и надеты. А собака радостно скалилась и описывала широкие дуги хвостом.

— Тебе лучше? — спросила Тереза.

Джим был поражен тем, как уверенно и свободно держится девочка. Несмотря на то, что она была уже почти год у него в команде, он не мог избавиться от воспоминаний о той Терезе, с которой когда-то впервые встретился на Лаконии — чересчур серьезный ребенок с грузом всей империи на плечах, но все же просто ребенок. А теперь она достаточно взрослая, чтобы встать на долгий путь ученичества. Если бы она жила на Земле, то уже могла бы заявить о своем праве на эмансипацию, могла требовать для себя базовых прав. И достаточно взрослая, чтобы видеть, как страдает ее единственный друг в этом мире, и выдержать это как подобает.

— Я уже прихожу в себя, — сказал Амос.

— Я взяла тебе белого киббла и лимонад. Соль, вода и сахар. Ты же знаешь, электролиты.

При мысли о еде у Джима свело живот. Непонятно, от голода, от тошноты или от всего понемногу.

— Спасибо. — Амос протянул руку, и Тереза ловко шлепнула тубу в его ладонь, словно подала инструмент. — Занимаешься аварийной инвентаризацией?

— Как раз сейчас начинаю, — сказала она, а потом в первый раз обернулась к Джиму, встретила его взгляд и кивнула перед уходом.

Ондатра ткнулась и к Джиму, и к Амосу, требуя, чтобы почесали за ушами, а потом потрусила вслед за Терезой. Если старая собака после циклов жестких перегрузок и имела проблемы с лапами, Джим их не заметил.

— О чем задумался, кэп?

— Думаю, каково это, когда тебе шестнадцать и ты важен настолько, что люди из-за тебя убивают друг друга.

— Да уж. Это может ее испортить, — по-дружески согласился Амос. — Но других вариантов у нас и не было.

— Не отдавать ее?

— Да.

— Согласен, — со вздохом ответил Джим. — Хотя у нас возникнут проблемы. Не представляю, чтобы Танака сдалась.

— Она напоминает мне Бобби, — словно соглашаясь, произнес Амос.

— Наоми все гадает, собирался ли Трехо с самого начала обмануть нас.

— А ты сомневаешься?

Амос потянул киббл из тубы и кивнул Джиму, чтобы тот продолжал.

— Я ни разу не слышал, чтобы Трехо лгал. Как не слышал, чтобы Дуарте лгал, а ведь именно он задавал тон всему этому. Он был напыщенным. Безжалостным. Кое в чем он был гением и ошибочно из-за этого считал себя мудрым во всем. Но, по-своему, он поступал правильно.

— Такой тип запросто запихнет тебя в измельчитель отходов, но не кинет со своей половиной платы за выпивку в баре, — сказал Амос. — Я видал таких.

— А полковник Танака? Я так думаю, она в бешенстве от того, что не справилась с нами в Новом Египте. Да еще я выстрелил ей в лицо.

— Ага, — согласился Амос. — Само собой.

— Ты считаешь, она успокоится, если я объясню, что просто пытался убить ее?

— Выглядит так, будто правое щупальце не ведает, что творит левое, — сказал Амос. — Высшее командование много хочет, а рулить галактической империей — трудное дело. Может быть, насчет Трехо ты прав. Может быть, Танака позволила себе сводить личные счеты и все изгадила.

Они долго молчали, потом Джим снова вздохнул.

— Вся проблема с охотничьими собаками в том, что как только спустишь их с поводка, ты их отпускаешь. Они не остановятся, пока не схватят добычу.

На мгновение Амос затих. Джим не мог понять — он задумался или это одна из его жутковатых пауз. Когда он шевельнулся, это выглядело так, будто снова включился.

— Сам я, когда жил на Земле, никакими охотничьими собаками не занимался, — наконец заговорил Амос. — Но когда был мелким, знал я одного парня, который тренировал полицейских собак. Это ж вроде бы то же самое, да?

— Я не знаю, — ответил Джим. — Может быть.

— В общем, к тому времени, как мы познакомились, он успел порядочно напортачить. Торчал на разной дряни и от этого медленно умирал. Но собак все равно любил. Так он говорил, что весть процесс обучения сводится к поиску таких, которые по своей волей не бросятся на людей. Поэтому он выбраковывал любого щенка, который не обучался как надо, а на тех, кто прошел отбор, потом тратил уйму времени. Получались на редкость хорошо обученные и умные твари, но в этом и была проблема. Собаки были настолько умные, что отличали тренировочное задание от настоящего. И тот парень все повторял, что пока не пойдешь на дело, никогда не знаешь, что у тебя за собака.

— То есть, ты считаешь, что Танака будет преследовать нас до тех пор, пока не добьется своего.

— Или мы сумеем ее убить, — согласился Амос. — Не уверен, что по большому счету есть разница.

— Я не представляю, как мы с этим справимся.

— Увидишь, справимся. Все умирают, обычное дело. Вопрос только в том, сумеем ли мы не помереть все разом.

— Если так случится, кончится цивилизация. И придет конец всему, что сделало человечество.

— Ну, зато об этом жалеть будет некому. — Амос вздохнул. — Ты себя накручиваешь, капитан. Существует настоящее и миг, когда свет для тебя погаснет. Время между ними — вот и все, что у тебя есть. Как его провести — вот единственное, что имеет значение.

— Я просто хочу уйти, зная, что без меня все будет хорошо. Что жизнь продолжается.

— И что не ты пропустил этот мяч.

— Ага.

— Или, может, — продолжил Амос, — ты не такая уж важная персона, и исправить вселенную тебе не по силам?

— Ты всегда умеешь подбодрить.