Глава двадцать третья. Джим

«Роси» шел полным ходом, и от перегрузки болели глаза, тело вдавливалось в кресло-амортизатор. «Сок» жег вены — и холодный, и горячий одновременно, заставлял ощущать терпкий запах, на самом деле не существующий. Каждый вдох был борьбой с непривычным весом, словно грудь сдавило тяжелой рукой. И так продолжалось часами.

А могло тянуться и дни.

Время от времени они делали перерыв, чтобы поесть или сходить в туалет. В молодости, когда Джим служил во флоте, он вполне мог с аппетитом поесть, выпить кофе и даже сыграть партию в покер на камбузе, пока длился такой перерыв. Больше он не пытался, желудок стал уже не так устойчив, как раньше.

По пути Джим то проваливался в сон, то опять приходил в себя, но уснуть мог только наполовину. Он постоянно ждал появления на экране предупреждения об угрозе и глубокого рокота пушки, пытающейся сбить ракеты врага прежде, чем они уничтожат и Джима, и большинство тех, кто ему дорог. Этот страх и физическое напряжение были знакомы, как старая и многократно спетая песня. Гимн о цене насилия.

Джим с Наоми летели на командной палубе, в креслах рядом друг с другом. Алекс — прямо над ними, в рубке. Амос и Тереза с Ондатрой оставались внизу, в машинном отделении, и в теории были готовы сразу перейти к действиям, если с кораблем что-то пойдет не так. Амос был по-прежнему чертовски хорошим механиком, а Тереза, молодая и умная, обучалась под его руководством почти с самого отлета с Лаконии.

Тем не менее, Джим надеялся, что все будет в порядке.

Он уже потерял счет часам, проведенным в полете к вратам Фригольда и пропущенным в перерывах между жесткими перегрузками обедам, когда на экране всплыло сообщение, и он с трудом сосредоточился. Сообщение было от Алекса: «Может, уже хватит драпать?»

Джим положил руки на давно знакомые кнопки управления и включил тактический дисплей «Роси». Вся обширная система Фригольд выглядела пустой. Если бы дисплей имел реальный масштаб, никакой корабль не отображался бы и одним пикселем, но спустя многие десятилетия Джим отлично разбирался в тонкостях полуабстрактного интерфейса «Роси». И он не нуждался в пояснениях. Острый красный треугольник — лаконийский эсминец, оставшийся позади. Он не гнался за ними, а тормозил в направлении станции «Драпер». Белый треугольник, труп «Ястреба», удалялся от них, но только со скоростью полета «Роси». А зеленой мигающей индикацией было помечено поле обломков, бывших прежде «Близким штормом», флагманом сил подполья.

Карта выглядела достаточно просто. На Фригольде недостаточно кораблей или баз для укрытия, чтобы опасаться уловок. Джим включил расчет времени перехода — насколько они опередят врага возле врат, если продолжат двигаться на тяге, и насколько, если тягу сбросят, и на какое расстояние им надо оторваться, чтобы пройти через пространство колец в другую систему без хвоста. Он на всякий случай просканировал лидаром пространство на пару световых минут впереди, прежде чем позволил себе прийти к тому же выводу, который хотел сделать сразу, как только увидел вопрос.

«С виду чисто. Можем снова включить тягу, если потребуется».

В ответ гравитация рывком уменьшилась до половины g, и у Джима в позвоночнике что-то хрустнуло над крестцом, вставая на место. Он пошевелился, осторожно, словно пробуждаясь от долгого тревожного сна, и перекатился на бок.

Наоми уже заблокировала свое кресло и села. Губы мрачно сжаты в тонкую линию. На экране перед ней был инженерный отчет по главным системам «Роси» — реактор, система жизнеобеспечения, резервуары с водой, ракеты, ОТО, энергетика, — и она изучала цифру за цифрой, проверяя, все ли работает как следует, ведь их жизнь зависела от состояния корабля. Джим хотел потянуться к ней и взять за руку, но это требовалось только ему. А Наоми уже делала то, что должно улучшить ее самочувствие.

Он открыл канал связи с машинным отделением.

— Как дела внизу? Все в порядке?

Жутковатая запинка в речи Амоса уже стала такой привычной, что почти не казалась жуткой.

— Вроде всё хорошо, только собака немного подволакивает задние лапы. Мы решили пару минут подождать, пусть походит. Не поможет — отведем в медотсек и вколем стероиды.

— Понял, — ответил Джим и разорвал соединение.

Наоми переключила экран на воспроизведение боя. Гибель «Шторма». Уничтожение «Ястреба». Обреченное пикирование прямо в зубы надвигающемуся «Деречо». Вероятно, Алекс его тоже смотрел, только видел как-то иначе. Он служил на «Шторме» несколько лет, знал людей, которые там погибли. Джим смотрел на экран Наоми и пытался думать о том, как бы видели это другие. Как увидел он сам.

Два лаконийских эсминца неслись друг на друга, выпускали торпеды и стреляли из ОТО до тех пор, пока взрывы не закрыли все поле обзора. «Деречо» опять появился первым, все еще на тяге, но на корпусе у него виднелось множество пылающих шрамов от яростных атак Джиллиан. А потом, когда с другой стороны облака огня показался разрушенный корпус «Шторма», Джим тяжело вздохнул. Это видео с низким разрешением запечатлело смерть подполья. Боевую, славную смерть. Но все-таки смерть.

— Прощай, Джиллиан, — тихим шепотом, как молитву, произнесла Наоми.

— Потрясающе храбрых людей мы собрали, да? — сказал Джим. — А теперь смотрим, как они погибают.

Наоми отбросила волосы с лица и посмотрела на него.

— Я думала, Трехо — человек слова.

— Так и есть, — сказал Джим. — Ну, то есть, он готов на любое зверство. Он не из добряков. Но случившееся — не его рук дело.

— Тем не менее, это произошло.

Наоми с трудом выговаривала слова.

— Я был совершенно уверен, что прикончил Танаку в Новом Египте. А теперь это напоминает вендетту.

— Может быть, он тоже плохо умеет держать людей под контролем, как и я? — спросила Наоми и продолжила, не дожидаясь ответа: — Джиллиан подставила нас своей громкой героической смертью. Мы в дерьме.

Поежившись, Джим представил, как эти слова отзовутся для Алекса.

— Она приняла неправильное решение. То есть, я понимаю ее ошибку. Всем известно, что и я иногда действую по собственному усмотрению.

Он помедлил пару секунд прежде, чем продолжить.

— А когда она увидела, как все обернулось, она спасла нас. И погибла, спасая нас.

— Она лишила нас станции «Драпер», — сказала Наоми. — В ту минуту, когда заговорила с Лаконией, она отняла у нас эту базу. Даже если бы они выполнили условия сделки, то никогда просто так не забыли бы, что у нас есть база на том спутнике. Они не собирались делать вид, что не знают про «Шторм» в системе Фригольд.

— Но они собирались бомбить города. Тех людей, кого она знает и любит. Ее семью.

— Это вражеская армия, — сказала Наоми. — Мы что, каждый раз исполняем то, что они нам велят, когда собираются действовать как враги? Если таков наш план, тогда мы давным-давно идем не по тому пути.

— Я не это хотел сказать.

— Тогда что? Нам надо было отдать Терезу? Или мы неправы?

— В том, что не было хорошего варианта, вины Джиллиан нет. — Джим увидел, как Наоми невольно содрогнулась при этих словах, что заставило его притормозить. Теперь он заговорил мягче: — И твоей вины в этом тоже нет.

Блеск в ее глазах сказал ему все без слов — здесь и горе, и полное изнеможение, и отчаяние, и все же решимость. Осознание того, что они десятилетиями вели эту игру без правильного ответа, что она продолжится и, как история, переживет их всех.

В лучшем случае.

Медленные шаги Алекса послышались сначала над ними, а потом на трапе. Джим знал своего пилота бо́льшую часть жизни, видел Алекса во всех состояниях, от ликования до ярости. Никогда до сих пор он не видел его таким тихим, таким подавленным. Его щеки после побега с Фригольда начали обрастать белой щетиной, напомнившей Джиму снег.

Алекс опустился в свободное кресло, развернул его так, чтобы видеть и Наоми, и Джима. Они не спросили, как он, но он все же ответил. Просто пожал плечами, вздохнул... и перешел дальше, к следующему вопросу.

— Технически траектория нашего побега не идеальна. Если прямо сейчас эсминец врубит максимально возможную скорость, будет очень непросто пройти через врата Фригольда, а потом успеть уйти сквозь другие, чтобы нас не засекли.

— В их команде есть раненые, — возразила Наоми. — И, скорее всего, им нанесены какие-то структурные повреждения. И они до сих пор не забрали Танаку со станции «Драпер».

— Не думаю, что они успеют, — продолжил Алекс. — А если попробуют, мы заставим их потрудиться. Джиллиан заправила все наши баки. Но я предпочел бы поменьше давить на скорость, поберечь реакторную массу.

Он не стал добавлять «я не знаю, когда нам теперь удастся ее пополнить». Было незачем. Задавать вопрос о том, куда они направляются или каковы дальнейшие планы, он тоже не стал. Они просто сидели втроем, «Роси» тихо позвякивал, как гонг, которого касаются пером — мелодичный шепот старого доброго корабля. Джим и сам не знал, что их ждет, и уместным казалось только молчание. Когда Алекс снова заговорил, голос звучал увереннее.

— Бобби всегда говорила, что за Джиллиан нужно присматривать. Слишком уж ей нравилось своевольничать. Независимость, да, но отчасти и вредность. Понимаете?

— Вся в отца, — сказала Наоми.

— Джиллиан была умнее отца, — сказал Алекс. — И стала бы отличным капитаном, будь у нее еще несколько лет для этого. А «Шторм» был хорошим кораблем. На втором месте из тех, на каких я летал.

— Правда? — спросил Джим.

Алекс покачал головой.

— Нет. Он был жутковатый. Лаконийские корабли все какие-то жуткие. Но я только что видел смерть друзей, и поэтому мне тоскливо.

Прежде чем Джим успел ответить, открылся канал связи. В разговор вмешался голос Терезы, вперемешку с тревожным лаем собаки.

— Нужна помощь. Я в медотсеке. У него опять приступ.

Медицинская система сделала для Амоса все, что смогла — в основном это был машинный аналог пожатия плечами и слов «выглядит странно», впрочем, Амос всегда странно выглядел. Он лежал в автодоке, с маленькой белой подушкой под головой. Чернота, целиком заполнившая глаза, не давала возможности отследить его взгляд, но Джим был уверен, что механик глядит на него.