Я наблюдаю, как он скрывается из магазина; мисс Кокетка стоит рядом со мной совершенно ошарашенная, но по-прежнему исходящая по нему слюной.

— Эм, спасибо. — Улыбаюсь и следую за своим встревоженным и немного невоспитанным джентльменом.

— Это очень грубо! — восклицаю, догоняя его на улице.

— Я купил рубашку. — Он застегивает последнюю пуговицу и опускает руки по бокам, явно сбитый с толку моим негодованием. Меня же беспокоит, что Миллер не подозревает о собственных странностях.

— Но как ты ее купил, — парирую, запрокидывая голову и словно в поисках помощи поднимая глаза к небу.

— Ты про то, что я сказал продавцу, чего хочу, она это подобрала, я примерил, а потом заплатил за товар?

Я устало опускаю голову, ощущая знакомое безразличие.

— Проныра.

— Я просто констатирую факты.

Даже если бы у меня остались силы спорить с ним, а их не осталось, я бы все равно не выиграла. Привычка — вторая натура.

— Тебе лучше? — спрашиваю я.

— Пойдет. — Он отряхивает клетчатую рубашку и дергает ее за подол.

— Точно, пойдет, — вздыхаю я. — Куда дальше?

Миллер опускает ладонь на привычное место на моем затылке и легким движением поворачивает меня.

— Бриллиант Билдинг. Время для твоего задания.

— Это Брилл-Билдинг, — смеюсь я, — и нам в ту сторону.

Я быстро отклоняюсь, выворачиваясь из захвата, и беру его за руку.

— Ты знал, что многие знаменитые музыканты написали свои хиты в Брилл-Билдинг? Одни из самых известных музыкантов в истории Америки.

— Очаровательно, — задумчиво произносит Миллер, нежно глядя на меня сверху вниз.

Я улыбаюсь и прикасаюсь к темной щетине на его подбородке.

— Ты намного очаровательней.

Спустя несколько часов блуждания по Манхэттену и урока истории не только о Брилл- Билдинг, но также о церкви Святого Фомы¹⁰, мы прогуливаемся по Центральному Парку. Не торопимся, оба храним молчание, медленно шагая посередине усаженной деревьями аллеи и оставляя позади бетонный хаос. С обеих сторон стоят скамейки, и нас окружает спокойствие. Как только мы пересекаем дорогу, которая разделяет парк пополам, минуем всех бегунов, спускаемся по величественной лестнице к фонтану, Миллер обхватывает меня ладонями за талию и ставит на край огромного водоема.

— Вот, — говорит он, разглаживая мою юбку, — дай свою руку.

Я делаю, что велят, улыбаясь его педантичности, и позволяю водить себя вокруг фонтана. Миллер на земле, в то время как я возвышаюсь над ним, но мы все еще держимся за руки. Я делаю короткие шаги и смотрю, как он кладет вторую руку в карман джинсов.

— Как долго мы пробудем здесь? — тихо интересуюсь, глядя вперед главным образом для того, чтобы не упасть с ограждения и частично, чтобы спрятать смятенное выражение лица.

— Не могу сказать наверняка, Оливия.

— Я скучаю по Нан.

— Знаю. — В попытке успокоить он сжимает мою руку. Только это не срабатывает. Понимаю, что в мое отсутствие Уильям взял на себя заботу о Нан, и это беспокоит меня. Я до сих пор не представляю, что он сказал бабушке о знакомстве со мной и моей мамой.

Подняв глаза, вижу маленькую девочку, которая вприпрыжку бежит мне навстречу и выглядит при этом гораздо уверенней меня. Места двоим не хватит, поэтому я собираюсь скользнуть вниз, и ахаю, когда Миллер хватает меня, разворачивает, давая ей проскочить, а затем возвращает на место. Мои ладони покоятся на его плечах, пока он тратит несколько мгновений, поправляя мою юбку.

— Идеально, — бормочет он себе по нос, берет меня за руку и снова ведет вперед. — Ты доверяешь мне, Оливия?

Вопрос сбивает с толку не потому, что я сомневаюсь в ответе, а потому, что Миллер не спрашивал об этом с тех пор, как мы прибыли сюда. Он не говорил о том, что мы оставили позади, в Лондоне, и меня это вполне устраивало. Преследующие меня аморальные ублюдки, сходящая с ума по Миллеру Кэсси, угрожающая София, оковы, секс за деньги…

Сама удивляюсь тому, как легко смогла похоронить это где-то глубоко внутри себя. Внимание отвлекла суета Нью-Йорка, которую я нахожу успокаивающей в сравнении с тем, что могло бы мучить меня. Знаю, Миллер слегка озадачен отсутствием с моей стороны давления, но от кое-чего нельзя просто отмахнуться. В этом я не в силах признаться Миллеру, да и себе тоже. Нан в хороших руках — единственное, что меня успокаивает. Чувствую, что время тихого принятия Миллером моего молчания истекает.

— Да, — уверенно отвечаю. Однако он не оборачивается ко мне и не обращает внимания на мои слова, по-прежнему сосредоточенно смотрит вперед, аккуратно держа меня за руку, пока я иду вдоль изгиба фонтана.

— А я верю, что ты поделишься со мной своими тревогами. — Миллер останавливает меня, поворачивает к себе, взяв за обе руки, и глядит на меня.

Сжимаю губы. Сейчас я люблю его еще больше за то, насколько хорошо этот мужчина знает меня, и в то же время ненавижу тот факт, что не смогу никогда ничего от него скрыть. Как же невыносимо понимать, что он явно винит себя за то, что втянул меня в свой мир.

— Скажи мне, Оливия. — Его тон мягкий, ободряющий. Это безнадежно.

Опускаю взгляд к его ногам, видя, как они придвигаются ближе.

— Я веду себя глупо, — говорю тихо. — Думаю, шок и адреналин сыграли со мной злую шутку.

Миллер кладет руки мне на талию и опускает меня вниз, усаживая на край фонтана. Потом опускается на колени и берет в руки мое лицо.

— Скажи мне, — шепчет он.

Его потребность утешить придает храбрости выпалить все, что мучило меня с того момента как, мы здесь оказались.

— В Хитроу¹¹... думаю, я видела кое-кого, но знаю, что это не так, понимаю, это глупо и невозможно, и совершенно нелепо, мое зрение было затуманенным, и я была эмоционально напряжена и утомлена. — Делаю глубокий вдох, игнорируя его широко открытые глаза. — Это просто невозможно. Я знаю. Я имею в виду, что она была мертва с…

— Оливия! — Возглас Миллера прорывается сквозь словесный поток, его синие глаза широко распахиваются, а на идеальном лице читается тревога. — О чем ты вообще говоришь?

— О своей матери, — выдыхаю я, — думаю, видела ее.

— Призрак?

Не уверена, что верю в них. А может и да. Не имея конкретного ответа, просто пожимаю плечами.

— В Хитроу? — настаивает он.

Я киваю.

— Когда ты была истощена, взволнована и похищена бывшим эскортом с ужасным характером?

Я смотрю на него, прищурив глаза.

— Да, — выдавливаю сквозь стиснутые зубы.

— Понятно, — задумчиво произносит он, быстро отводя взгляд в сторону, прежде чем посмотреть мне в глаза, — поэтому ты вела себя так тихо и скрытно?

— Я осознаю, насколько глупо это звучит.

— Не глупо, — тихо возражает он, — прискорбно. — Хмуро смотрю на Миллера, но он продолжает, прежде чем я успеваю усомниться в его доводах. — Оливия, мы через многое прошли. В последние недели нам не давало покоя прошлое. Это вполне естественно, что ты ощущаешь себя потерянной и сбитой с толку. — Он тянется вперед прижимается губами к моим. — Пожалуйста, поверь мне. Не позволяй тревогам угнетать себя, не когда я здесь, чтобы помочь тебе. — Отстранившись, Миллер гладит мои щеки большими пальцами, и я млею от искренности, сияющей в его необыкновенных глазах. — Я вижу, что ты опечалена.

Внезапно чувствую себя ужасно глупой и, не найдя слов, обнимаю его за плечи, притягиваю к себе. Он прав. Неудивительно, что после пережитого у меня голове все перемешалось.

— Не знаю, что бы я без тебя делала.

Принимая мои горячие объятия, он выдыхает мне в волосы, подхватывает локон и начинает вертеть его между пальцев.

— Жила бы в Лондоне и не знала забот, — спокойно размышляет Миллер.

Это мрачное заявление мгновенно выдергивает меня из его объятий. Мне не нравятся слова, не говоря уже о тоне.

— Проживала бессмысленную жизнь, — возражаю я. — Обещай, что никогда не бросишь меня.

— Обещаю, — ни секунды не сомневаясь, говорит Миллер, но сейчас мне этого недостаточно. Не уверена, что еще можно заставить его сказать, чтобы убедить меня. Похоже на то, как он принял мою любовь. Все еще присутствует тень сомнения, и мне это не нравится. Я проигрываю в голове как он, сам того не желая, уходит. Ситуация, которой я боюсь.

— Хочу документальное доказательство, — выпаливаю я. — Законное подтверждение, что ты меня не покинешь. — Я мгновенно понимаю, что ляпнула глупость и съеживаюсь, ударяя себя со шлепком, который разносится на весь Центральный Парк. — Прозвучало как-то неправильно.

— Уж надеюсь!

Он кашляет, чуть не шлепаясь на задницу от шока. Я возможно и не имела в виду то, как это прозвучало, но его явное отвращение словно пощечина. До сегодняшнего дня я ни разу не задумывалась о свадьбе. Слишком много разной чертовщины препятствовало мечтам о будущем и счастье, но теперь по-настоящему обеспокоилась. Сложно не обратить внимания, учитывая его очевидную неприязнь к этой идее. Хочу когда-нибудь выйти замуж. Хочу детей, собаку, уютный семейный дом. Чтобы повсюду царил беспорядок от проделок детей, и знаю, что желаю всего этого вместе с Миллером.

На меня обрушивается реальность. По-видимому, он и не помышляет о браке. Миллер ненавидит беспорядок, и образ непутевой семьи осыпается как карточный домик. А что касается детей? Ну, я не собираюсь спрашивать и думаю, не следует, потому что прекрасно помню фотографию потерянного, грязного мальчика.

— Пойдем, — говорю, вставая на встречу, пока не ляпнула еще чего-нибудь глупого и не столкнулась с очередной нежелательной реакцией, — я устала.

— Согласен. — От него волнами исходит облегчение. Это только увеличивает мое отчаяние. И ставит под сомнения надежды о совместном будущем... когда мы, наконец, сможем сосредоточиться на нашем «жили долго и счастливо».